От Каира до Стамбула. Путешествие по Ближнему Востоку

Это довольно значительное количество воды изливается на песок столетиями, и в качестве объяснения мне больше всего нравится теория о том, что подземная река из Конго прорывается сквозь трещины в земной коре под пустыней. Почти все источники напоминают круглые бассейны, наполненные голубой и зеленой водой. Зеленой — там, где на нее падает солнечный свет, голубой — там, где ее затеняют пальмовые ветви. Как правило, источники обложены тесаными камнями и снабжены парапетами, на которые вы можете присесть и сквозь пятьдесят футов прозрачной сине-зеленой воды полюбоваться разноцветными сталагмитами.
Смотреться в неподвижную гладь воды издавна считается развлечением людей тщеславных. Интересного тут мало, если только, конечно, вы не склонны к самолюбованию. Но ключи Сивы удерживают ваше внимание часами, потому что они живые — вы видите, как поднимаются вверх серебристые пузырьки, напоминающие драгоценные жемчужины. Временами они возникают в таком количестве, что вся поверхность воды колышется от рвущегося наружу воздуха, как будто сотни невидимых рыб открывают рты. Потом без всякой видимой причины движение прекращается, и вам кажется, что вы смотрите на неподвижный зеленоватый целлофан. Могу себе представить, как источники будоражили воображение древних, как они и до сих пор волнуют суеверных жителей Сивы. Эта странная газированная жизнь — нечто отнюдь не механическое: кажется, пузырьки выдувает капризный подводный великан. Иногда он устает, но потом снова принимается за дело; уходит отдохнуть, но возвращается; выдувает то цепочки маленьких серебряных горошинок, то шарик размером с апельсин.
Источники находятся на солнечных, нагретых проплешинах в джунглях. Вокруг, подобно корабельным мачтам в гавани, возвышаются членистые мохнатые стволы финиковых пальм. Среди ярко-зеленых листьев рдеют спелые гранаты и желтеют великолепные сладкие лимоны. А в воде — отражения фиников, свисающих с ближайших пальм. Они висят в толще воды, словно целый рой лакированных коричневых пчел.
Над источниками порхают и трепещут красные, зеленые, оранжевые стрекозы; иногда удод, а они здесь ручные, как и везде в Египте, слетит вниз и оценивающе, склонив головку набок и вопросительно подняв хохолок, посмотрит на вас.
Родники — это жизнь для Сивы. По небольшим каналам живительная влага разносится по садам. У каждого источника имеется свой страж или хранитель. У него есть книга, куда он записывает, какое количество воды причитается каждому клочку земли. Хранители контролируют игрушечную систему каналов, проложенных иногда даже через полые пальмовые стволы. Когда наступает время полива того или иного сада, страж подходит к ведущему к нему каналу и пинает ногой стенку-плотину, таким образом позволяя воде течь в нужном направлении.
Так израильтяне орошали свои сады в Египте. Об этом — во Второзаконии, в главе 11: «…где ты, посеяв семя твое, поливал ее при помощи ног твоих, как масличный сад…» Хранители родников Сивы, у которых нет часов, определяют время по солнцу, а когда солнце садится, — по голосу муэдзина, чей зов слышен им в тишине; а когда ни звука не доносится из мечети, у них остаются звезды.
Родник Солнца — самый знаменитый и самый красивый из ключей Сивы. Геродот говорил, что в полдень этот ключ прохладен, а к полуночи становится теплее, и местные жители повторяют эту сказку. Существует также легенда, что в нем когда-то жила черная слепая рыба, и она имела отношение к оракулу Амона, чье прорицалище находилось неподалеку. Однажды я сидел у этого источника, и ко мне из-под сени деревьев вышел гордой поступью человек, как мне сначала показалось, одетый в римскую тогу, ибо именно так ливийцы сейчас драпируют свои одежды. На голове у него красовалась небольшая красная феска с голубой шелковой кисточкой, а в руках он держал черный зонтик. Пришедший оказался шейхом городка Агурми. Он вызвался показать мне развалины храма Юпитера-Амона.
 4 
Сначала мы отправились смотреть руины, находившиеся неподалеку от родника Солнца, которые, видимо, были остатками меньшего храма, упоминаемого Диодором. Не сохранилось почти ничего, кроме нескольких камней и фрагментов пилона. На них изображены жертвоприношения богу Амону. Судя по тому, что сама земля в этом месте имеет довольно истерзанный вид, здесь должно было стоять большое здание. Элегантно опираясь на свой зонт, шейх рассказал мне, что давным-давно турецкий губернатор заложил под здание пороховой заряд и взорвал его, а камень пошел на строительство полицейского участка.
Мы поднялись на небольшой холм, к бывшей деревне Агурми, которая показалась мне даже интереснее Сивы. Ее глинобитные дома облепили утес, вздымающийся над пальмами. Издали он напоминает бурый корпус старого корабля без мачты, дрейфующего в море пальмовой листвы. Подобно Сиве, эта деревня теперь пуста, потому что жить в ней небезопасно, а жители выстроили себе новые дома неподалеку.
Главная улица петляет между глинобитными стенами, теряется временами в немыслимых лабиринтах узких тоннелей, ведущих к темным маленьким домишкам, населенным сейчас разве что шакалами и змеями.
С крепостного вала открывается великолепный вид на оазис. Миля за милей тянутся взлохмаченные пальмы, а за ними Ливийская пустыня омывает горизонт подобно золотому океану.
Мы карабкались в темноте по кучам мусора и обломкам стен, освещая электрическим фонариком развалины массивных ворот. Некоторые из фрагментов по величине не уступали плитам пирамид в Гизе.
Этот храм на холме, поднятый так высоко над пальмовыми рощами, и был святилищем оракула, а где-то внизу, под глинобитными домиками и петляющими улочками, находится место, где Александр Великий лицом к лицу встретился с Юпитером-Амоном.
Жители Сивы верят, что два храма — в Агурми и другой, тот, что был поменьше и поближе к роднику Солнца, — соединял подземный ход. Они говорят, что под городом Агурми погребен правитель по имени Менеклюш со своим конем. Кто такой был этот Менеклюш, они не знают. Говорят, это — царь, который жил давным-давно и держал у себя во дворце четыре говорящие статуи. Они начинали говорить, стоило только солнечному лучу коснуться их. Эти легенды, без сомнения, тоже имеют некоторое отношение к оракулу.
Бога Амона, по сути дела, двойника фиванского Амона-Ра, в Сиве изображали с человеческим телом и головой барана. Так как древние египтяне небо представляли себе океаном, по которому плавают солнце и луна, то бог, как правило, изображен либо сидящим, либо стоящим в изящной ладье, обшитой листами золота, украшенными чеканкой.
По обеим сторонам золотой ладьи висели серебряные диски, и стоило отодвинуть занавес, и взгляду открывался алтарь Амона из зеленого малахита (слово, обозначающее малахит, часто ошибочно переводилось как «изумруд»). По краям ладьи имелись кольца с продетыми в них шестами, так что в дни празднеств жрецы поднимали ее на плечи вместе с божеством, и процессия шла вокруг храма.
В античные времена оракул в Сиве стоял в одном ряду со святилищами в Дельфах и Додоне. Здесь был один из самых известных минеральных источников, обладавших мистической силой. В этом диком и отдаленном уголке мира бурлила и клокотала божественная мудрость. В наше время тайны человеческой психики так подробно и глубоко изучены, что нам легко понять, как сильно действовала мистика на сознание античного человека. Разумеется, мы не поднимем на смех тех, кто искренне верил в предсказания оракулов, ведь среди них были и Сократ, и Цицерон. Так сильна была вера в то, что боги направляют действия смертных из таких вот священных мест, что в Древней Греции никогда не отправлялись, например, завоевывать новые земли, не посоветовавшись сначала с Дельфийским оракулом. А был период, когда Юпитера-Амона почитали так, что афиняне держали специальную трирему «Саламиния», всегда готовую переплыть море и доставить в Египет депутацию, которая потом пересекала пустыню и, добравшись до оазиса Сива, обращалась к Амону с каким-нибудь вопросом государственной важности.