Бали: шесть соток в раю

— Здесь по ночам холодно, — прокомментировал слова Самира его агротехник. — И, наверное, слишком влажно. Масляному дереву нужно больше ветра.
— Буду продавать плантацию, — вздохнул Самир. — Крестьянского дела без убытков не бывает…
Неожиданно он оживился:
— Если хотите по-настоящему узнать, что такое рис, приезжайте сюда завтра, с рассветом! Мы запустим на поля воду, возьмем в руки саженцы. Приедет много людей — ко мне приезжают даже из Куты. Будем работать до полудня, а потом пригубим пива, отведаем жареного поросенка!
— Спасибо, уважаемый И Путу Сама, — вмешалась Марта. — Но у нашего гостя на завтра запланировано много дел.
— Спасибо, — поблагодарил я за приглашение. — Мне это было бы очень интересно. Когда куплю землю, обязательно стану выходить вместе с людьми, чтобы посадить саженцы.
Марта и Самир переглянулись, но на их лицах я не увидел и тени иронии.
— Уважаемые гости! Уже далеко за полдень, а я еще — не предложил вам обед! — вдруг всполошился Самир. — Прошу простить меня, нам нужно проехать совсем недалеко, там уже все готово.
Марта кивнула мне: отказываться нельзя, и мы, сняв сапоги, вернулись в машины.
Внешний вид Самира заставлял ожидать, что мы увидим традиционный балийский дом за стеной, с семейным кладбищем у парадного входа. Вместо этого нас подвезли к двухэтажному коттеджу, по архитектуре напоминающему дома, которые строят близ Ванкувера. Лишь терракотовая окраска стен и резные украшения на крыше подсказывали, что его хозяин — житель Юго-Восточной Азии.
В прихожей мы сняли обувь и прошли в гостиную, оформленную в балийском духе. Невысокие резные табуреты стояли вокруг овального стола, покрытого плетеными — под китайские циновки — салфетками. На полу лежал пушистый ковер, шелковистостью своей напомнивший мне песок Джимбарана. Хозяйка, жена Самира, как и он одетая в национальную одежду из батика, принесла нам минеральную воду, вазочку с вялеными томатами, густо посыпанными крупной солью, и прикрытые салфеткой стаканчики. В них уже что-то было — прозрачное, маслянистое и пахучее.
— Уважаемые гости, это аперитив, — пояснил хозяин. — Мы не умеем делать такой виски, как в Шотландии, и такую водку, как в России. Зато я на своих полях выращиваю замечательный рис и делаю рисовое вино. Как у самураев, — Самир засмеялся. — Только мое вино крепче, чем саке. Нашему русскому гостю оно должно понравиться.
Марта уверенно взяла стаканчик, и я последовал ее примеру. Из присутствующих лишь Спартак ограничился минеральной водой.
— За нашего гостя и рисовые поля! — произнес Самир.
Вкус у рисового вина оказался сладковатым, но эта сладость была приятной и вполне гармонировала с крепостью напитка. В нем было градусов тридцать пять, решил я про себя, — хорошая разминка для желудка перед обедом; куда лучше арака — местного кокосового самогона. Зацепив специальной палочкой томат, я насладился необычным сочетанием его соленой вяленой мякоти и послевкусия рисового вина.
Почти тут же появились два молодых человека в белых фартуках и поставили перед нами чистые приборы. Вслед за этим на середину стола был водружен на особой подставке блестящий котел, похожий по форме на среднеазиатский казан. Когда хозяин открыл крышку, в комнате повеяло чем-то удивительно вкусным и сытным.
— В каждой части мира есть блюда, которые едят все. Они просты, понятны, их готовить легко. На Бали это насигоренг, — Самир запнулся, пытаясь перевести название на английский язык. — Рис, который мы вначале варим, а потом жарим, добавляя в него все, чего нам хотелось бы отведать. Мы кладем туда креветки, жареную курицу, немного свинины. Свинина дает силу, креветки ум, птица — крылья, а рис позволяет всему этому так улечься в наших желудках, чтобы мы удивились тому, как много можем съесть в один присест!
Шумовкой он разложил на тарелки большие порции риса, после чего юноши украсили их сверху кусочками омлета и свежей зеленью.
Насигоренг напоминает и плов, и популярную ныне паэлью. И в то же время это и не плов, и не паэлья. Ни в Средней Азии, ни на Кавказе, ни в Испании вас не поймут, когда вы предложите вначале рис отварить, а потом хорошенько прожарить. Вас поднимут на смех, обзовут варваром. И, наверное, будут правы.
Но для балийцев подобный способ приготовления риса вполне естествен. Более того, они овладели им виртуозно: правильная варка позволяет сохранить вкусовые качества риса, а обжаривание на сковороде вместе с креветками, свининой и луком-пореем добавляет к нему новые нотки. Кусочки курицы, протушенные в остром чесночно-томатном соусе, — блюдо внутри блюда, изыск и комплимент от местных кулинаров.
— Это насигоренг из моего риса, — гордо произнес Самир. — У него особый вкус. Почувствуйте нашу землю, уважаемый господин Иванов. Если вы ее купите, то сами полюбите готовить такой рис.
Действительно, все было превосходно. Завтрак по-балийски к тому времени давно уже переварился в моем желудке, и я увлеченно набросился на кушанье. По вкусу рис ага отличался от того, что мы ели вчера в Джимбаране. В нем ощущалось что-то от жареных грецких орехов: той стадии обжарки, когда горьковатый привкус уходит, но остается мягкая ореховость. Я знаю, что многие по-другому описывают балийский рис, но более точные слова подобрать трудно.
Наш хозяин так приготовил рис, что он в насигоренге оказался не гарниром, а равноправным участником сложного блюда, доставлявшим гастрономическое удовольствие наравне с курицей или креветками.
Пока мы уплетали первые порции, молодые люди принесли не менее дюжины плошек с соусами и всевозможными заедками. Вначале нам дали насладиться насигоренгом в чистом, я бы сказал аскетичном, виде. Теперь наступило время изысков и сложных комбинаций.
Рис, безусловно, пища полезная, но вызывающая у европейца, который начинает с непривычки потреблять его в бешеных количествах, известные проблемы. Я убежден, что «присадки и заедки», предлагаемые иноземцам, помогают с этим недугом справиться. И при этом обладают несомненной гастрономической ценностью!
Мое внимание обратили на одну из приправ розового цвета. Она напоминала желе с кусочками какого-то плода. Изображая полное доверие хозяевам, я положил себе на тарелку пару ложек.
Первое ощущение было странным. Вкус кисловато-сладкий и вместе с тем пряно-острый. Чувствовались имбирь и паприка. По-моему, к рису этот соус не подходил.
Затем мне на язык попался плод, из которого и готовили желе. Он был нежный и мясистый одновременно. Подцепив на вилку рис, я понял, что мое первое ощущение оказалось совершенно ошибочным. Приправа соответствовала. Да еще как! Теперь балийское блюдо стало фантазией на китайские темы. Рис, жареная свинина, креветки, пряный, кисло-сладкий соус. Просто-таки кулинарный этноджаз!
Я поинтересовался составом приправы.
— Плоды сапотового дерева, — торжественно произнес Самир. — Очень немногие умеют готовить их правильно. Я долго варю их с имбирем, соком лайма и грейпфрута, добавляю паприку. Получается что-то совсем не похожее на балийский вкус, не правда ли?
До сих пор не могу понять, как в меня поместилась третья порция. Помню только, что торжественно клялся заставить себя завтра утром поплавать не менее получаса, а сам все орудовал вилкой.
Перед зеленым чаем с жасмином Самир угостил нас дежистивом — горькой настойкой на неведомых мне корешках и на основе все того же рисового вина. Она помогла одолеть ощущение тяжести в желудке и влить потом не менее пинты чая.
Во время чаепития я совершил оплошность.
— Вы замечательный хозяин, — обратился я к Самиру. — И любите свое дело. Неужели вы не будете жалеть, продавая землю?
На меня смотрели с непониманием. Наконец Марта сказала несколько слов по-балийски Самиру, и тот добродушно рассмеялся.
— Я не собираюсь продавать землю, господин Иванов. Я знаю о вашем намерении и согласился помочь моим старым друзьям, показать вам, как живет человек, который занимается рисом. Я живу хорошо, мне многое удается, боги еще ни разу не наказывали меня за мои грехи неурожаем. Другие живут хуже, кто-то разоряется, но моей семье хватит этих полей еще на много лет. Не скрою, мне хотелось увидеть русского, который занимается не газом, туризмом или ресторанным бизнесом, а намерен стать крестьянином. Пусть богатым, но крестьянином. Вот почему мы встретились.