Заговор Важных

Однако запутанное законодательство и расхождения между местными и общегосударственными юрисдикциями побудили парижских магистратов не только рассматривать, но и выносить одобрение новым королевским постановлениям, декретам и ордонансам, дабы в них не содержалось противоречий.
Признав новый закон действительным, они заносили его в регистры и объявляли закон зарегистрированным. И через несколько лет королевские решения, не зарегистрированные Парламентом, уже не имели силу законов.
Третье сословие стремительно прибрало к рукам юридическую власть, а Парламент постепенно присвоил себе роль постоянно действующего народного представительного органа — в отличие от Генеральных штатов, созывавшихся редко и нерегулярно. Парламент закрепил за собой право опротестовывать и право выносить решения, касавшиеся политики, проводимой королем.
* * *
В прошлом году Людовик XIII напомнил парижским магистратам, что право опротестовывать королевские решения они присвоили себе безосновательно. Ведь именно король обладал законодательной властью, и королевский трон возвышался во Дворце, дабы никто не забывал, что его величество самим Господом наделен правом вершить правосудие и что отправляется оно от его имени.
Символ королевского могущества, Дворец правосудия являлся одним из красивейших и внушительнейших зданий города. В величественном строении, обрамленном с одной стороны Большой галереей, а с другой — часовней Сент-Шапель, размещались палаты правосудия, просторные, пышно украшенные помещения, среди которых выделялась своим убранством Большая палата.
* * *
Въехав во двор, именуемый Майским двориком, и привязав коня к кольцу, Луи быстро взбежал по ступеням крыльца и направился в Большую галерею, огромный зал, несколько лет назад перестроенный Саломоном де Бросом [27] после большого пожара. В галерее, где всегда толпился народ, молодой нотариус надеялся найти источник нужных сведений.
Два центральных свода галереи, высокие, словно купола собора, отделялись друг от друга мощными колоннами. Небольшие окошки, размещенные в противоположных концах и застекленные мутными стеклами, давали скудный свет, отчего в галерее всегда властвовал сумрак. Среди многочисленных судейских в черном платье мелькали пестрые костюмы жалобщиков и зевак.
Путь в галерею лежал по широкому коридору, названному галереей Галантерейщиков, ибо там располагались торговцы галантерейным товаром.
По сути дела, Дворец правосудия исполнял также функции огромного рынка, где были представлены в основном два вида лавок: галантерейные и книжные. Басонная и галантерейная торговля по обороту занимали первое место. Дело в том, что всем магистратам и служащим суда было предписано носить черное платье не только при исполнении служебных обязанностей, но и дома. В строгом, застегнутом наглухо платье в конторах, дома в платье попроще, но с неизменным белым воротником, магистраты, выходя на улицу, в любую погоду надевали черный плащ.
Поэтому постановлением короля, принятым в 1406 году, разрешено было открыть во Дворце правосудия лавочки, торговавшие черной одеждой и шапочками для судейских. Но мало-помалу лавочники стали привозить товары для прекрасного пола — жен, дочерей и любовниц судейских. К одежде прибавились украшения и безделушки из золота, а также веера и домашние туфли. Вскоре пошел слух, что хорошие домашние туфли можно купить только во Дворце правосудия!
В конце концов Большая галерея превратилась в защищенный от непогоды рынок дорогих товаров, куда приходили гулять, на свидания и просто поглазеть. Там флиртовали, выставляли напоказ роскошные туалеты, разносили сплетни и выбалтывали тайны, как настоящие, так и мнимые.
Расин даже написал:
Вот галерея: в ней узреть дано
Вам все, что пышно и красиво.
Мелочные торговцы конкурировали с торговцами книг. К тому же хорошенькие галантерейщицы отнюдь не слыли недотрогами, что привлекало юных бездельников, приходивших во Дворец исключительно чтобы полюбоваться на них, обменяться взглядами и попытаться соблазнить. По вышеозначенным причинам мелочная торговля, занимавшая поначалу одну лишь галерею Галантерейщиков, постепенно расползлась по всем боковым проходам, вступив в открытую конкуренцию с другими, издавна расположившимися там торговцами, а именно с торговцами книгами. Изначально во Дворце правосудия продавали только труды по праву, но с тех пор, как в Большой галерее обосновался известный книгоиздатель Пьер Роколе, державший книжную лавку «Под городским гербом», и не менее знаменитый Гийом Луазон, открывший лавку под названием «Имя Христово», а также многие другие издатели и книготорговцы, там стало возможно купить практически любую книгу. Луи книги всегда привлекали больше, чем предметы женского туалета, поэтому он сразу направился к книготорговцам, выставлявшим свой товар в нескольких десятках лавок. Взор его упал на девушку лет двадцати, одетую в простое синее платье со светлой нижней юбкой, из-под которой выглядывала еще одна юбка из белого холста, какие обычно носят басконки. Гладко причесанные волосы были забраны в тугой узел, а некрасивое угловатое лицо с тонкими чертами имело такое кроткое, меланхолическое выражение, что, несмотря на все недостатки внешности, девушка выглядела необычайно привлекательно. Уверенный, что знает ее, Луи никак не мог вспомнить ее имя.
Бросив взор на вывеску, он обнаружил, что стоит перед книжной лавкой «Щит Франции», принадлежащей Антуану Соммевилю. И тут он заметил, что девушка машет ему рукой.
Заинтригованный, он подошел поближе. Не секрет, что сводни и жрицы любви всегда находили себе работу под сводами Дворца правосудия.
— Вы не узнаете меня, сударь? — спросила девушка, лукаво улыбаясь.
— Честно говоря, мадемуазель… — смущенно начал Луи.
— Я — дочь Морга Бельвиля, — печально произнесла она. Луи тотчас все вспомнил, и ему стало не по себе.
С книготорговцем Моргом Бельвилем Фронсак познакомился в прошлом году и тогда же с полным основанием обвинил его в краже. Бельвиль выступил посредником при продаже библиотеки герцогом Вандомским маршалу Бассомпьеру, который в настоящее время пребывал в Бастилии. Знатные господа не оплатили услуги посредника, и он, дабы вознаградить себя за труды, позаимствовал несколько ценных томов из роскошной библиотеки герцога. [28]
Луи вынудил Бельвиля вернуть украденные книги и порекомендовал ему хорошего адвоката, с помощью которого тот мог бы добиться причитавшихся ему денег. Но герцог отыскал вора-книготорговца и после жестоких пыток убил его. Разумеется, вина бедняги не заслуживала столь жестокого наказания, и после гибели Бельвиля Луи поклялся помочь дочери получить деньги вместо отца. Но он забыл о своем обещании.
— Марго Бельвиль! — пробормотал он. — Конечно же я вас помню… Господь всемогущий! Мне ужасно жаль… стыдно… я хотел прийти к вам, вместе подумать, как заставить Вандома вернуть вам долг, но не пришел… теперь я обещаю заняться вашим делом… Клянусь вам…
По лицу дочери книготорговца пробежало облачко.
— Не беспокойтесь, сударь. В любом случае вам вряд ли удалось бы что-нибудь сделать.
Луи окинул взглядом лавочку:
— А что привело вас сюда, мадемуазель?
— Когда отец умер, — печально ответила она, — мне надо было на что-то жить. Один из его друзей, книготорговец Антуан Соммевиль, позволил мне продавать наши книги в его лавке. Я уже почти все продала. А потом… не знаю, что делать. Я надеялась выйти замуж, мой жених плотник, но у нас нет денег, а он зарабатывает всего двадцать су в день, и на них мы не проживем.
Луи стало стыдно. Он обязан был позаботиться о сироте!
— Я подумаю, что можно сделать. И поверьте, больше я о вас не забуду. Вы по-прежнему живете на улице Дофин?