Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых

— Вот так встреча! — воскликнул безрукий. — Не помните меня, доктор? Это вы мне руку оттяпали в 43-м. По живому пилили, без наркоза. Стакан спирта — и поехали. Мне тогда кисть раздробило шрапнелью. Я Лука Лыков.
— Имени не помню, через меня таких тысячи прошло, Лука. Кисть твою помню. Затянули с доставкой, гангрена вверх поползла.
— Так я же под перекрестным огнем сутки в грязи провалялся, пока меня вытащили с поля. Девчонка-санитарка Варюха на своем горбу волокла. Геройская девка!
— Варю Горскую вызвали в особый отдел, и никто ее больше не видел с тех пор. Врачом она была, а не санитаркой. Но собирать раненых с полей я запретить ей не мог.
— Впереди фрицы, за спиной СМЕРШ, от чьей пули больше солдат полегло, сейчас никто не скажет.
— Ладно, Лука, забудем фронт. У нас тут свой фронт начинается. От Томска можно доехать до ближайшей станции на машинах, или только по «железке»?
— Должны быть дороги.
— Вот и я так думаю. Надо радировать в Оренбург, я дам список медикаментов, их должны отправить нам навстречу. В поезд занесли страшную заразу. Если мой диагноз подтвердится, то я бессилен. Нужны сыворотки, а такие есть только в Москве. Не дождемся, болезнь протекает очень быстро, от одного дня до трех — и смерть.
— Так что же делать?
— Отделить здоровых от больных.
— Вы считаете, что у нас много больных?
— Эта дрянь передается воздушно-капельным путем. На тебя чихнули, и ты заболел. Болезнь маскируется под простуду. Мы выехали со станции Судженск пять суток назад и топчемся на месте. Никто с поезда не сходил и не заходил. Новых пассажиров нет. Значит, заразу мы везем со стройки. Сколько человек успели пообщаться между собой за пять суток? Кто-то заразился, а кто-то нет. Все зависит от иммунитета.
— У нас занято три четверти мест, — сказал проводник. — Можно освободить один вагон и устроить там лазарет для зараженных.
— Хорошая мысль, — кивнул профессор, — только одним вагоном мы не обойдемся.
— Освободим два хвостовых, — предложил Лыков. — По прибытии в Томск сможем их отцепить от эшелона и двинуться дальше. А больных перевезут в больницы.
— Отлично. Решение принято. Начнем работу ночью и тихо, чтобы не поднимать панику.
— Нет ничего хуже паники, — согласился Лыков. — Как мне доложить обстановку начальству, чтобы они нормально отнеслись к нашему требованию выделить транспорт, лекарства и пригнать сюда машины? До такой наглости никто еще не доходил. Вы думаете, там не запаникуют?
— Грипп! Скажете — вирусный грипп. Запрос пошлете за моей подписью. Никто не усомнится в моем диагнозе.
— А что это, если не грипп? — осторожно спросил проводник.
— Эта болезнь пока плохо изучена. Вряд ли вы о ней слышали.
— Не чума, надеюсь? — спросил начальник поезда.
— Нет, не чума. Откуда ей здесь взяться. Я вот еще о чем подумал. Ресторан надо закрыть. Там всегда толчея, думаю, оттуда и началось распространение заразы. Проводники помогут разносить пищу по купе.
— А может, вы преувеличиваете, доктор? — спросил проводник.
Отвечать не пришлось: один за другим начали приходить другие проводники. Пятеро из девяти подтвердили наличие больных со сходными признаками болезни.
— Всем надеть маски, — командовал профессор. — Начинайте расселять задние вагоны, к полуночи они должны быть свободными. Нам нужны носилки. Во время транспортировки больных в коридоре никого быть не должно. Все надо проделать очень быстро, не давая людям опомниться.
— А что делать с родственниками?
— Выделить им бинты для повязок. Медсестер нам взять негде, поедут с больными. Хорошо бы опросить пассажиров. Наверняка среди пятисот человек есть медработники. Пришлите их в мое купе, я их проинструктирую. Мне нужны помощники.
— Черт! Похоже на блокаду, — сказал Лыков.
— Пойми главное, Лука! Всех мы не спасем, кто-то умрет, но уберечь от гибели многих в наших силах. Спорить бессмысленно, надо действовать. Приступайте. И главное — нам нужна вода. Ищите емкости. Остановите поезд у первого же источника.
Профессор ушел к себе.
— Куда вы пропали, Иннокентий Ильич? — удивленно встретил его капитан.
— У нас крупные неприятности, Яков.
Профессор сел, налил себе полный стакан водки и выпил. Морячок последовал его примеру.
— Дезинфицирует. Правильно. Беру вас, Яша, в свои помощники. Этой ночью нам спать не придется.
— Так в чем проблема-то?
— Говоря вашим флотским языком, у нас на борту легочная сибирская язва. Ума не приложу, как она попала в центр Сибири. «Сибирская» лишь ее название, а не место рождения.
— Слыхал. Япошек-отравителей я конвоировал в 45-м из Китая во Владивосток. Служил тогда в Амурской флотилии.
— С тех пор пять лет прошло.
— Один косоглазый фанат кричал: «Мы вас и через сто лет убьем!»
— Правильно кричал. Штаммы язвы могут жить сто лет, если создать им соответствующие условия. Но мы же работали в Камске три месяца и не было ни одного случая.
— Подбросили. Зачем себя травить? Поезд уехал, пусть травятся в пути. Эксперимент. А мы подопытные кролики.
— Разумная мысль, Яша. Только я плохо представляю, как можно подбросить заразу. Это же не камень, который легко кинуть в окно.
— Пузырек или другой какой сосуд. Хабаровский процесс помните? Там много говорили о керамических бомбах.
Оба посмотрели на дверь. На пороге купе стоял приятной внешности молодой человек с хмурым лицом.
— А вы, простите, кто? — спросил профессор.
— Старший научный сотрудник Института востоковедения Семен Рыжих.
— Впечатляет, — усмехнулся Яков.
— Женщина из соседнего купе умерла.
Семен вошел, закрыл за собой дверь и сел.
— Разрешите?
— Так вы уже сидите.
— Ну да. Так вот, я пошел к начальнику поезда, а он меня направил к вам. Постараюсь быть кратким. В Китае найдены военные архивы и их передали нам. Я ездил в командировку и переводил документы. Часть их относится к лабораторным журналам некоего отряда 731. Японцы на территории Китая выращивали штаммы чумы, сибирской язвы и желтой лихорадки. Начитался, могу диплом защищать. Штаммы высушивали и хранили их в личинках блох. Одна девочка с поезда нашла керамическую колбочку в лесу и принесла ее в поезд. Она была закупорена сургучом. В этой колбочке хранилась пыль, похожая на тычинки цветов, в ресторане эту пыль раздуло. Из этого можно сделать выводы.
— Когда это случилось?
— Три дня назад.
— Однако больных не так много.
— Нужна влага. А у нас, к счастью, проблема с водой. Я думаю, что личинки блох могли ожить только во влажной среде. Попали в нос при дыхании или в чай, который потом выпили. Заражение проходит медленно. И не в каждом случае приведет к смерти. Смертельная опасность грозит человеку, если зараза попадет в кровь. Из личинки должна вылупиться блоха, а потом она должна вас укусить. Если вы проглотили личинку, то, как понимаете, она окажется в унитазе раньше, чем из нее что-то вылупится. У умершей женщины порезана рука, дрянь попала ей в кровь.
— За три дня ресторан превратился в блошиный базар, — категорично заявил профессор. — Его необходимо опечатать.
— В поезде должна быть хлорная известь, — предположил Яша. — Человек не отравится, но микробы погибнут.
— Отлично. Это уже кое-что. А где та девочка?
В каюту постучали, вошла интересная женщина лет сорока.
— Здравствуйте. Я врач. Ирина Николаевна Тарасова. Проводник мне сказал, что кому-то требуется медицинская помощь. Но здесь все здоровы. — Заметив Семена, женщина улыбнулась. — Это ваша шутка, Семен?
— Это мать той девочки, — сказал Семен.
— Я профессор Прянишников, присаживайтесь, Ирина Николаевна.
— Правда? Настоящий Прянишников? Чудеса!
— Я не верю в чудеса, Ирина Николаевна, я верю в науку и человека. Но многие пассажиры будут ждать от нас чудес.
Лицо профессора стало хмурым.