Мага уводит стаю

Леса были людными, всюду пролегали тропинки, лыжни и даже наезженные дороги. Пока снегу было немного, Вой шел по целине, стараясь обходить места, отмеченные человеческим запахом. Но утром повалил крупный снег, и идти по целине стало очень трудно — волк проваливался по грудь. Взбодренный сном, он еще долго шел, упорно одолевая снежную преграду, потом вдруг вышел на лыжную трассу и смело побежал по накатанной лыжне.
Внезапно впереди показался лыжник. Он шел навстречу волку, шел быстро, размахивая палками, его лыжи с легким свистом скользили по снегу. Это был, конечно, не охотник, не враг, он торопился, занятый своими человеческими делами. Вой и прежде встречал лыжников в лесу, но видел их издалека, а сейчас, ближе узнав людей, понял, что лыжник видит его, но не обращает особого внимания, видимо, приняв за собаку… И старый волк продолжал спокойно идти навстречу человеку, потом так же спокойно, с достоинством отступил в сторону, про: пуская лыжника.
— Мерси! — сказал тот, промчавшись и обдав зверя облаком мелкой снежной пыли. Вот он уже исчез за поворотом лыжни, глубоко убежденный, что встретил овчарку, отставшую от хозяина…
А старый волк продолжал свой путь, и встреча на лесной лыжне стала для него еще одним уроком, обогатившим его и без того немалый жизненный опыт.
 
8. МАГА УВОДИТ СТАЮ
Тихим солнечным утром стая переходила отлогий безлесный холм. Снега здесь было немного, и волки двигались быстро и легко. Уже все взбежали на плоскую вершину холма, когда волчица первой уловила в небе далекий рокот, похожий на раскат грозы. Но Мага знала, что это не гроза. И не только потому, что гроза бывает летом. Волчице был хорошо знаком этот рокот, одинаковый и летом, и зимой. Она никогда не смогла бы спутать его с грозовыми раскатами. Это был вертолет.
Далекий звук услышали все и вопросительно обернулись к Маге. Только она, опытная мать-волчица, знала, что надо делать в таких случаях. Ее научил мудрый старый вожак. Он, едва заслышав звук вертолета, бросался в чащобу, стремительно уводя стаю туда, где можно спрятаться, затаиться, переждать… Следуя его примеру, Мага торопливо повела волков в молодой густой сосняк, пробралась в самую чащобу и залегла, прижимаясь к снегу, в середине стаи, побуждая волков сделать то же. Когда вертолет застрекотал над сосняком, они уже лежали, вжавшись в снег под деревьями, и сверху их нельзя было заметить.
Вертолет улетел, но волчица знала, что он может вернуться, и потому лежала. Глядя на нее, лежали все.
Второй раз страшная грохочущая машина летела совсем низко, чуть ли не задевая верхушки деревьев. Шум был такой, что каждому хотелось бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого грозного оглушительного вихря… Но Мага знала, что встать — означает погибнуть. Спасти могла лишь выдержка. Она чувствовала, что звери испытывают неудержимое желание вскочить, удариться в бег. Но прежде они обязательно поищут ее глазами, посмотрят на нее, на мать-волчицу, на предводительницу стаи. Потому она и легла так, чтобы все могли видеть, что она здесь, что она лежит, не убегает и запрещает убегать им.
Грохочущая смерть улетела. Утих, растворился в морозном воздухе страшный рокот, но волки еще долго лежали не шелохнувшись. Вынужденная остановка переходила в дневку, успокоившиеся звери уже дремали, набираясь сил для очередного ночного поиска. Вначале Мага присоединилась к общему желанию остаться на дневку здесь, но потом, еще выждав и убедившись, что вертолет не вернется, решила все-таки перейти для отдыха в другое место. Хотя вокруг было спокойно, осторожной Маге укрывший стаю сосняк не казался теперь таким уж безопасным…
Она подняла волков, пересекла с ними глубокий овраг, провела через две лощины и выбрала для лежки место в самой середине густых и высоких зарослей ивняка.
Период гона, любви у волков еще не настал, но Пришлый заигрывал с Магой все чаще и чаще. Он ходил кругами вокруг нее, иногда игриво кусал за спину, призывно урчал. Зуа и Ко принимали это как должное — Пришлый занимал в стае место вожака и почти уже стал вожаком. Иногда он рыком одергивал кого-либо из волков, и Мага молчаливо поддерживала его. Но переярка Ва Пришлый не трогал. Не хотел раздражать его. А переярок вел себя довольно хитро и агрессивно. При матери-волчице Ва был сама кротость, но стоило ей отойти в сторону, как он уже крутился возле Пришлого и ждал малейшего предлога, чтобы затеять ссору. Пришлый видел это, понимал и избегал стычек. Тем более, что за последний месяц Ва заметно вырос, стал еще более сильным и самоуверенным.
Однако злоба копилась и у Пришлого. Ва уже настолько был ненавистен ему, что он не мог спокойно дневать, если переярок отдыхал рядом. Но чувства свои новый вожак вынужден был прятать еще глубже, чем его недруг. Против Пришлого встали бы все, кроме Маги, да и она не одобрила бы его драки с переярком.
Последнее время Ва очень не нравились ухаживания нового вожака за матерью-волчицей. Он привык видеть в роли ее друга и повелителя только отца-волка и никого более не мог признать ни настоящим вожаком, ни близким другом Маги. Тем не менее другой уже занял место старого Воя и настойчиво пытался вытеснить память о нем в волчьей стае.
Это не удавалось — слишком силен был здесь авторитет пропавшего старого волка, и это еще больше беспокоило, злило Пришлого. Стая теперь уже не была такой монолитной, целеустремленной, как прежде. Каждый норовил жить сам по себе, несмотря на все усилия мудрой, опытной Маги.
Самка-переярок и волчонок не могли не видеть сложных отношений между Пришлым и Ва, и это накладывало отпечаток и на их поведение. В стае накапливалось взаимное недовольство, раздражение, злость…
Ночь выдалась тихой, безлунной. Черные тучи затянули псе небо, и тягучая мгла окутала деревья, кусты, легла на сугробы.
Волки переходили замерзшую реку, свежий снег лежал на льду тонким слоем, и идти было легко. Еще с середины реки Мага, идущая впереди, уловила отрадный дух лосиного мяса. Ближе к берегу его почувствовали и остальные, стая ускорила шаг. Вскоре волки нашли лосиную тушу. Она оказалась замерзшей — лось был убит давно.
Старый Вой никогда не разрешал есть мясо животных, которых убили не сами волки. К своим запасам Вой возвращался в голодные времена, и стая подкармливалась за счет старой добычи, хотя спрятанное мясо порой оказывалось уже полуразложившимся. А к тушам, вот так беспризорно лежавшим у дорог или в лесу, неизвестно кем брошенным, старый вожак стаю не подпускал. Он сам осматривал находку, затем, подняв заднюю ногу, презрительно ставил «метку», своим пренебрежительным отношением предостерегая волков. И никто из его семьи не ел такого мяса даже в самые худые времена, хотя волки из других семей в подобных случаях охотно насыщались. Мага не понимала поведения вожака, но ослушаться его не смела да и не хотела. Она, как и вся стая, не подходила туда, куда не разрешал Вой.
Другое дело, когда стая натыкалась на отбросы возле человеческого жилья. Тут вожак не возражал против поживы, но тоже проявлял крайнюю осторожность.
Сейчас Воя не было рядом, и волчица решила подойти поближе к лосиной туше вместе со всей стаей. В этом была ее ошибка. Когда она, постояв некоторое время невдалеке от убитого лося, повернула обратно, волки не последовали за ней. Стая осталась на месте и, словно не замечая, что мать-волчица уходит, ринулась к туше.
Матерая Мага не знала, чем опасно найденное мясо, да и опасно ли оно вообще. Но она знала другое: чтобы выжить и сохранить стаю, необходимо строго выполнять все законы, установленные старым Воем.
Волки тем временем обнюхивали мясо, не обращая на нее никакого внимания. Рассерженная их неповиновением волчица тотчас метнулась обратно к туше и, не дав никому прикоснуться к мясу, ударила грудью, отшвырнула вначале Ва, затем Пришлого. Остальные, увидев ее гнев, сами отскочили в сторону.
Но переярок не уходил. Отстаивая свое право на самостоятельность, он оскалил клыки и зарычал. Пришлый мгновенно сориентировался: за неподчинение матери-волчице строптивого Ва можно сурово наказать. Еще миг, и он напал бы на переярка. Но не успел — Зуа уже стояла рядом с братом, да и Мага спохватилась и зарычала на нового вожака.