Корсар

Перлмуттер был известен не только как знаток кораблей и мореходного дела, но еще и как большой гурман и сибарит.
— Готовлю постоянно. Захочешь попробовать, звони в любое время.
— Ловлю на слове. Ты же знаешь, мой кулинарный репертуар исчерпывается рецептами вроде «Проткните обертку и поставьте блюдо в микроволновку». Ты просто поболтать звонишь или по работе? А то у меня тут дел невпроворот. До конференции еще несколько месяцев, а Дракониха все равно жизни не дает.
— Не стоит ее так называть! — осторожно попросил Перлмуттер.
— Почему? Фионе нравится, — парировала Кристи.
— Ладно, теперь я ловлю на слове! — хмыкнул Перлмуттер.
— Так в чем дело?
— Я раскопал кое-что интересное и подумал: вдруг ты заинтересуешься.
Перлмуттер пересказал письмо Чарльза Стюарта боцману. Выслушав, Кристи Валеро задала один-единственный вопрос:
— Когда сможешь подъехать?
— Хьюго, планы изменились, — объявил Перлмуттер, положив трубку на рычаг. — Едем к помощнице госсекретаря.
  
ГЛАВА 2
 
 У побережья Сомали четыре месяца спустя 
Безупречно гладкая поверхность океана сияла, словно драгоценный камень. Впрочем, на ней имелся один изъян в пятьсот с лишним футов длиной — грузовое судно. Единственная труба извергала клубы ядовито-черного дыма, но посудина еле ползла: очевидно, свое она давным-давно отплавала.
Сухогруз шел из Мумбаи и сидел в воде так низко, что капитан, страшась штормов, решил сделать порядочный крюк — четырехфутовые волны захлестнули бы палубу, а левому боргу, на который судно слегка кренилось, была опасна даже легкая зыбь. Омерзительно зеленый корпус усеивали разноцветные пятна: очевидно, его не раз подкрашивали. Ниже шпигатов краска отслаивалась, обнажая ржавые разводы. По бортам поверх вмятин приварили стальные листы.
Надстройка была не в центре сухогруза, а чуть ближе к корме: с той стороны располагались два грузовых отсека, а ближе к носу — три. На палубе, заваленной дырявыми бочками, сломанным оборудованием и прочей рухлядью, высились три ржавых крана со старыми изношенными тросами. Вместо насквозь проржавевших релингов кое-где висели цепи.
Экипаж рыболовного катера, оказавшегося поблизости, разглядывал судно без особого энтузиазма. Впрочем, выбирать не приходилось.
Командовал катером жилистый остролицый сомалиец; во рту у него не хватало переднего зуба, а уцелевшие почернели от налета. Посовещавшись с членами команды, которые толпились на мостике, он взял микрофон и нажал на кнопку радиосвязи:
— Эй, на сухогрузе!
Если не принимать во внимание ужасающий акцент, по-английски сомалиец говорил вполне сносно.
Через секунду из динамика донесся скрипучий голос:
— На моем левом траверзе рыболовный катер?
— Да, — ответил сомалиец. — Нам нужен доктор. Четверо моих людей очень больны. У вас есть доктор?
— Есть бывший флотский врач. Какие симптомы у ваших людей? — донеслось из динамика.
— Я не знать слово «симп-томы», — покачал головой сомалиец.
— Чем они больны? — уточнил радист с сухогруза.
— Блюют много дней. Думаю, дело в плохой еде, — предположил сомалиец.
— Ладно, посмотрим. Подходите к борту перед надстройкой. Мы сбавим скорость, но полностью остановиться не сможем. Ясно?
— Да-да, моя ясно. Вы полностью не остановиться. Не страшно. — Сомалиец хищно улыбнулся спутникам и бросил на местном наречии: — Они мне верят. Полностью не остановятся, наверное, иначе котел заглохнет. Абди, встань к румпелю! Подойди к борту рядом с надстройкой, желательно на той же скорости.
— Понял, Хаким.
— На палубу! — приказал капитан четверым в каюте пол мостиком, закутанным в рваные одеяла.
Услышав приказ, больные не пошли, а поползли: они передвигались так, словно их мучили судороги.
Рядом с сухогрузом сорокафутовый катер казался крошечным, однако судно сидело в воде так низко, что его борт был лишь чуть выше. Чтобы принять больных, на сухогрузе вывесили автомобильные покрышки вместо кранцев и сняли рядом с надстройкой. Хаким насчитал четырех матросов: вот невысокий азиат в форменной рубашке с черными эполетами, вот огромный негр, не то африканец, не то с Карибских островов; вот еще двое непонятно откуда.
— Вы капитан? — спросил Хаким человека в рубашке.
— Да, я капитан Кван.
— Спасибо! Мои люди очень больны, а вернуться мы не можем: нужно рыбу ловить.
— Я выполняю свой долг, — гордо ответил Кван. — Держитесь поблизости, пока доктор осматривает ваших людей. Мы идем к Суэцкому каналу, а высаживать их на берег нет времени.
— Не проблема! — заверил Хаким с масляной улыбкой, подавая конец троса, который негр тут же закрепил к стойке релинга.
— Ладно, где больные? — спросил Кван.
Хаким помог своему товарищу перелезть. Между бортами было не больше фута, на море штиль — за борт точно не упадешь. Два рыбака одновременно взошли на палубу сухогруза и расступились, давая место двум другим.
Четвертый больной проворно запрыгнул на борт, и лишь тут капитан Кван забеспокоился.
Он уже открыл рот, чтобы уточнить, действительно ли нужна медицинская помощь, но тут «больные» сбросили одеяла, под которыми скрывались АК-47 с грубо спиленными деревянными прикладами. Два оставшихся на катере матроса, Азиз и Малик, выхватили оружие из ящика и бросились на палубу.
— Пираты! — завопил Кван и тут же получил в живот стволом автомата.
Капитан рухнул на колени. Хаким выхватил из-за спины пистолет, а его подручные отогнали моряков сухогруза подальше от борта.
Главарь пиратов ткнул стволом пистолета в шею Квана и заставил подняться.
— Делай, что скажут, тогда никто не пострадает!
Капитан едва сдержался. В его глазах полыхнул вызов, полыхнул — и погас, так что пират ничего не заметил. Кван нехотя кивнул.
— Отведешь нас в радиорубку, — продолжил Хаким, — и прикажешь команде собраться в столовой. Всем до одного. Каждого, кто будет слоняться по кораблю, пристрелим на месте.
Пока Хаким давал указания, остальные пираты связывали морякам руки пластиковыми стяжками. На мускулистого негра потратили целых три: осторожность не помешает.
Азиз и Малик остались присмотреть за пленными, а Хаким и четверо «больных» нырнули в надстройку вслед за Кваном, к спине которого был приставлен пистолет. Внутри оказалось лишь чуть прохладнее, чем на палубе: система кондиционирования дышала на ладан. В каютах и коридорах не убирали, похоже, с того самого дня, как судно сошло со стапеля. Линолеум потрескался и отставал, а по углам скопились огромные комья пыли.
Путь до мостика не занял и минуты. У большого деревянного штурвала стоял рулевой, еще один член команды склонился над штурманским столом, где среди тарелок с объедками примостилась выцветшая карта, настолько старая, что по изображенному на ней побережью вполне могли бродить динозавры. Иллюминаторы почти не пропускали свет: их покрывала корка соли.
— Что с рыбаками? — спросил штурман, не отрываясь от стола.
Он говорил по-английски бегло и правильно, но с сильным акцентом. Подняв голову, штурман побледнел, его большие, доверчивые глаза едва не вылезли из орбит: четыре пирата с автоматами держали все помещение под прицелом, в висок капитана упирался пистолет.
— Не надо геройствовать! — попросил Кван. — Если будем выполнять приказы, они обещали нас не тронуть. Мистер Мерриуэзер, включите громкую связь.
— Есть, капитан.
Молодой штурман Дуэйн Мерриуэзер медленно протянул руку к кнопке радиопередатчика и протянул микрофон капитану.
Хаким еще плотнее прижал пистолет к виску Квана.
— Одно лишнее слово — пристрелю на месте, а потом мои люди перебьют твою команду.
— Клянусь, рисковать не стану! — процедил Кван, нажимая на кнопку. Теперь его голос лился из динамиков: — Говорит капитан. Всем членам команды немедленно явиться в столовую на экстренное собрание. Вахтенных тоже касается.
— Хватит! — бросил Хаким, выхватывая микрофон. — Абдул — к штурвалу! — Он махнул пистолетом Мерриуэзеру и рулевому: — Вы двое — сюда, к капитану!