Огонь Ареса

— У меня получилось…
— У тебя получилось. — Тимеон улыбался, вытирая пот со лба Лисандра. — У тебя получилось!
  
ГЛАВА XIV
 
Когда Лисандр вошел в столовую на завтрак, у него ныло все тело. Вчера другие видели, как Тимеон приволок его в казарму. Раб тащит спартанца! Но никто не засмеялся. Все уважительно склоняли головы, когда Лисандр шел мимо них.
Едва Тимеон уложил его на камышовое ложе, юноша погрузился в глубокое забытье и не видел никаких снов. Он проснулся лишь когда мышцы начали сводить судороги, и пришлось потянуться за кувшином с водой, который Тимеон оставил рядом с ним. Лисандр сел на скамью рядом с Орфеем.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил спартанец.
— Уже лучше, — ответил Лисандр. Ему казалось, будто он сильно повзрослел, будто он совсем не тот мальчик, который вошел в эту казарму бывшим илотом.
Орфей кивнул.
— Ты ведь понял, почему я не мог тебе вчера помочь? Почему мне пришлось стоять и смотреть вместе с остальными?
Лисандр оторвался от хлеба и козьего молока. Орфей говорил серьезно.
— Наверно, ты подумал, что Диокл выбрал именно тебя, чтобы поиздеваться. Мы все прошли через это. Здесь нет места для доброты или сострадания. Мы пришли сюда, чтобы стать спартанскими воинами. Диокл испытывал тебя. Однажды ты окажешься на поле боя и Диокл, возможно, будет стоять рядом. Он хочет убедиться, что ты к этому готов.
Лисандр внимательно слушал Орфея, но не очень-то верил его словам. Тот не видел, с какой ненавистью смотрели на него глаза наставника.
— Кстати, — сказал Орфей, — сегодня утром у нас академические занятия. Так что твои руки отдохнут.
Это известие пришлось Лисандру очень кстати. Он встал и позвал Тимеона, стоявшего в конце столовой вместе с другими илотами.
Тимеон тут же подошел к нему, наклонил голову к губам Лисандра и тот произнес:
— Быстрей. У нас мало времени.
Лисандр проверил, нет ли кого в спальне.
— Оставайся у двери, — прошептал он Тимеону. — Если кто-нибудь появится, дай мне знать.
— Понятно, — ответил друг. — Как ты думаешь, где он может быть?
Лисандр оглядел помещение. Неужели его амулет где-то здесь? В спальне так много куда его можно спрятать. Здесь не менее восьмидесяти спальных мест и у всех есть личные вещи.
Сначала Лисандр подошел к постели Демаратоса, ощупал камышовую циновку, залез под подушку, набитую перьями. Ничего. Его взгляд остановился на выпуклом сундуке, стоявшем рядом с постелью спартанца. Пока ему не хватило духу заглянуть в него, но это только пока.
Потом он подошел к кровати Прокла, после этого к ложу Аристона. Но Огня Ареса там не было. Лисандра снова потянуло к сундуку. А что если открыть его?
Тимеон, карауливший у двери, кашлянул, и Лисандр бросился к своей постели.
Вошел Аристон и насторожился.
Лисандр набросился на Тимеона.
— Раб, куда ты подевал мои сандалии? Чтобы к вечеру они были на месте, не то я устрою тебе порку, которую ты не скоро забудешь.
— Да, хозяин, — ответил Тимеон, скрывая улыбку, и тут же выбежал из спальни.
— Пора на уроки, полукровка, — с ухмылкой обратился Аристон к Лисандру. — Не опаздывай.
Несколько казарм учились в одной классной комнате, которая располагалась недалеко от центрального колодца. Когда ученики проходили мимо колодца, илоты как раз вытаскивали из него ведра с водой и, следуя один за другим, несли их в спальню. Впереди шел раб Демаратоса по имени Боас.
Это был крупный смуглый парень на несколько лет старше Лисандра и остальных ребят. Когда Боас поравнялся с учениками, Прокл подставил ему ногу. Боас плашмя упал на землю, ведро опрокинулось, вода пролилась на высохшую землю.
— Раб, смотри, куда идешь, — сказал Прокл, стоя над упавшим илотом. На лбу и щеке раба остались полосы грязи, его лицо пылало.
Лисандр прочел в глазах Боаса гнев, тот сжал руки в кулаки, костяшки пальцев хрустнули. Лисандр шагнул к Проклу, уже представляя, как швырнет этого жалкого труса на землю.
На плечо Лисандра легла рука и остановила его.
— Тебе больше не следует защищать их, — шепнул ему на ухо Орфей. — Ты должен научиться быть спартанцем.
Лисандр не знал, как поступить, и позволил ему отвести себя в сторону, к учебному зданию.
Школьная комната представляла собой лачугу, открытую всем стихиям. Нижняя часть стен сделана была из дерева, крыша из пальмовых листьев опиралась на деревянную раму.
— Не понимаю, какой смысл вообще приходить сюда, — проворчал Демаратос, садясь на пол. — Мы спартанцы, а не ученые. Какой толк от стихов во время битвы с афинянами!?
— Демаратос… — В дверях появился высокий худощавый мужчина в грубой коричневой тоге. — Иногда мышцы, которые у тебя находятся вот здесь… — мужчина постучал по своей блестящей лысине… — важнее, чем мышцы руки, которая держит копье.
По его лицу расплылась улыбка, обнажившая ослепительно белые зубы. Лисандр решил, что учитель не грек. У него было доброе лицо, смуглая кожа, брови изгибались тонкими дугами, а глаза мерцали, точно кварц в солнечных лучах.
— Это Ану, — шепнул Орфей. — Наш преподаватель. Он прибыл к нам из-за Великого моря,  [20]из земли, где правит бог солнца, которого там именуют фараоном.
Лисандр уставился на учителя, смотревшего на класс орлиным взором.
— Зачем он здесь? — спросил он.
— Он прибыл в Спарту еще до нашего с тобой появления на свет, чтобы изучить жизнь нашего народа, а затем решил остаться. Говорят, что он самый мудрый человек во всей Греции. У него сотни свитков с письменами со всех концов света. Он говорит на пяти языках!
— Я хочу, чтобы вы прочитали стихи, которые мы учили в прошлый раз, — сказал Ану. Он стал декламировать напевным мягким и низким голосом:
— «Может ли храбрец ждать лучшей судьбы, чем…»
Все ученики подхватили песню, но Лисандр не знал слов. Ему оставалось только слушать.
 
 
Может ли храбрец ждать лучшей судьбы,
 
Чем пасть за Спарту в первых рядах?
 
Может ли воин ждать худшей участи,
 
если он дрогнет
 
И обречет себя просить милостыню
 
вместе с матерью,
 
Стареющим отцом, малыми детьми
 
и верной женой…
 
 
Красота этих слов тронула сердце Лисандра. Он задумался о будущем и своей матери. Юноше хотелось, чтобы она гордилась им, чтобы им гордился его отец — Торакис, которого он так и не увидел.
«Вот моя судьба!»
До него донесся голос Орфея, который выделялся среди других своей чистотой и мелодичностью:
 
 
Его станут презирать, куда бы он ни шел,
 
Он станет никем — оборванным и голодным.
 
Позор неотступно пойдет по стопам его
 
предков.
 
Презрение и несчастья вцепятся в него,
 
точно собаки.
 
Но воин все может, если молод.
 
Нет лучше того, кто гибнет, стоя впереди.
 
Пусть каждый упрется в землю,
 
Стиснет зубы и не отступит ни на шаг.
 
 
В классе воцарилась тишина. Последние слова еще звучали в ушах Лисандра.
«Я должен все выдержать! Я должен стиснуть зубы и не отступить ни на шаг!»
— Очень хорошо, — сказал Ану. — Тиртей  [21]гордился бы вами.
— Кто такой Тиртей? — не подумав, спросил Лисандр.
Весь класс громко захохотал, и Лисандр покраснел.