Гладиатрикс

Грета велела им выстроиться в одну линию и замолчать.
Через несколько минут появился один из наставников, загорелый коротышка-парфянин. Кто-то шепнул, что у него было прозвище Палка.
Этот Палка двинулся вдоль строя, пристально осматривая новеньких. Его взгляд напомнил Лисандре кое-что из ее прошлой жизни. Палка не просто оценивал телесную крепость девушек. Он еще и заглядывал каждой в глаза, искал в них тот особый огонек, который свидетельствовал о том, что из этой особы будет толк!
— Добро пожаловать в новый дом, — выговорил он наконец довольно тонким и гнусавым голосом.
Грета переводила для германок слово за словом.
— Вы все — рабыни. Двуногое имущество. Вы — нелюди. Забудьте, что вы были когда-то женщинами, забудьте все, что было вне этих стен! — Палка нехорошо улыбнулся. — Если не забудете, то это только причинит вам больше боли.
Он начал прохаживаться вдоль строя, покачивая в руке крепкий прут из упругой лозы, давший ему прозвище.
— Отныне главный и единственный смысл вашего существования состоит в том, чтобы развлекать очень требовательную публику. Вас научат драться, убивать и цивилизованно встречать смерть!.. Ради этого вы обязаны всегда и во всем повиноваться мне, а также прочим наставникам. Еще раз повторяю!.. Вы все — рабыни, и ваша судьба — служить потребностям ваших хозяев.
С этими словами Палка остановился напротив Хильдрет, не спеша, с расстановкой запустил мозолистую загорелую руку под край ее туники и накрыл ладонью пах. Германка залилась пунцовой краской стыда, ее глаза полыхнули бессильной яростью.
Палка хихикнул, убрал руку и принялся наигранно обнюхивать пальцы.
— Каковы бы ни были эти потребности, — договорил он как ни в чем не бывало и подмигнул Хильдрет. — А ты весьма неплоха!
Да, он определенно знал, о чем велась речь.
— Повинуйтесь во всем, и ваша жизнь здесь может со временем сделаться даже приятной, — продолжал он. — Ослушаетесь — и я сделаю ваше существование настолько невыносимым, что сама смерть покажется вам избавлением. Усердно упражняйтесь, упорно учитесь и, быть может, сумеете продержаться достаточно долго, чтобы выкупиться на свободу!
Палка еще раз оглядел строй и покачал головой.
— Правда, по первому впечатлению я весьма сомневаюсь в том, чтобы кому-то из вас это удалось. Скорее всего, я попусту трачу на вас время и всем вам выпустят кишки в первой же схватке. Бегом, коровы! Бегайте кругом луда, пока я не велю прекратить!
Девушки повернулись и побежали.
Лисандра только изготовилась пуститься за ними, когда у нее перед грудью оказался посох Палки.
— А ты погоди, гречанка. Ланиста хочет взглянуть на тебя поближе!
Лисандра смотрела на жилистого маленького парфянина. В ее взгляде презрение мешалось с насмешкой.
— Замечательно, — сказала она. — Я тоже очень хотела с ним повидаться.
Палка встретился с ней глазами, чуть выждал и вдруг с силой всадил тупой конец своего посоха ей в солнечное сплетение. Лисандру согнуло пополам, весь воздух сразу вылетел из груди. Наставник окончательно сшиб ее наземь и один за другим обрушил ей на спину несколько жестоких ударов. Пока она силилась прийти в себя от боли и неожиданности, Палка сгреб девушку за волосы и поднял ее лицо к своему. Его выпуклые глаза горели злобой.
— Уйми свой норов, милочка, а то мы с тобой не столкуемся, ясно?
Он швырнул девушку обратно на землю, и посох пронесся перед самым ее носом.
— Ланиста, говорю, на тебя поближе взглянуть хочет!
Лисандра с ненавистью смотрела на своего мучителя. Ее честь — честь спартанки — требовала немедленно встать и превратить эту наглую харю в кровавое месиво. Она уже подобралась для прыжка, но самообладание, уже почти утраченное, быстро вернулось к ней. Лисандра скрутила собственную ярость, выбросила ее из себя и покорно кивнула.
Время для свободы и мести еще придет. Тогда этот человеческий отброс поплатится сразу за все.
Палка с невозмутимым видом двинулся в сторону покоев Луция Бальба и жестом велел Лисандре следовать за собой. Надсмотрщик понимал, что эта короткая стычка некоторым образом выбила его из колеи. В глазах Лисандры он увидел презрение, самонадеянную наглость и полное отсутствие страха. Ему пришлось сознаться себе в том, что подобной девки он ни разу не видел за все годы, проведенные им на арене и подле нее. Он ведь весьма добротно ей вмазал. После такого удара не только девка — большинство мужиков утратили бы всякую волю к непокорству. А эта гречанка… Да, она не бросилась на него, но не потому, что испугалась. Ее остановило нечто другое.
Палка понял, что настанет день, когда ему придется разделаться с нею уже окончательно. Потому что иначе…
* * *
Дом Луция Бальба был самым роскошным из всех, замеченных Лисандрой при въезде в луд. Чистенький, белый, богато украшенный, он стоял дальше всех от пыльной учебной площадки. Перед домом располагался цветник со статуями нескольких римских и местных божеств, возглавляемых, разумеется, изваянием императора Домициана. Его фигура была раскрашена и увита гирляндами. На взыскательный взгляд Лисандры, она выглядела чуточку аляповато.
Палка наградил спартанку последним недобрым взглядом и возле порога передал ее какому-то смазливому юноше. От этого красавчика пахло духами, его бледно-голубой хитон был короче, чем у Лисандры. Светлые волосы юнца были самым непристойным образом напомажены и завиты. Пухлая мордашка, которую они обрамляли, выглядела избалованной и капризной.
— Привет, — выговорил он на плохом эллинском, и Лисандра немедленно признала афинский акцент. — Я Эрос.
— Ну да, — сказала она. — Кто же еще!..
Эрос обиженно хмыкнул и повел ее в рабочую комнату, выглядевшую несколько неопрятной и захламленной, что шло вразрез с общей роскошью и ухоженностью дома.
— Тебя ждет хозяин, — сказал Эрос и удалился.
Его недовольство Лисандрой сквозило даже в походке.
Луций Бальб давно и прочно завоевал себе место на рынке развлечений Галикарнаса. В этом большом городе игры и празднества происходили не так уж редко, и Бальб был главным поставщиком занятных новинок. Еще бы, ведь он являлся единственным ланистой в провинции, который выставлял на гладиаторские бои исключительно женщин. Другие владельцы школ тоже, случалось, не брезговали держать в своих «конюшнях» воительниц, но чисто женское заведение было у него одного.
По совести говоря, Бальб совсем не ждал, что его последнее приобретение сумеет выжить в бою, сражаясь как димахайра, то есть двумя мечами. Это требовало многих месяцев подготовки, а гречанка была куплена едва ли семь дней назад. Что ж, она появилась весьма вовремя. Его главная воительница очень некстати свалилась с больным животом, тем самым поставив хозяина перед немыслимой перспективой крупного штрафа. Распорядителю игр очень не понравился бы срыв заявленного боя в последнюю минуту. Он имел право наказать Бальба полновесным штрафом за неявку бойца.
Впрочем, всегдашнее везение и в этот раз оказалось на его стороне. Поминая добрым словом богиню Фортуну, хозяин гладиаторской школы еще раз перебрал в памяти обстоятельства, приведшие к нему эту новую девушку. Помнится, его караван как раз двигался берегом в сторону Галикарнаса, и вот однажды Палка оторвал его от ужина. Парфянин был чем-то возбужден, требовал немедленно принять и выслушать его.
«Бальб, мы спасены! — с порога выпалил Палка. — Мы тут с ребятами проехались вдоль берега, решили посмотреть, не выбросило ли чего полезного штормом. — Вечно вытаращенные глаза парфянина так и горели. — Мы нашли кое-что получше мусора или дров для костра!»
«Не тяни, Палка. Рассказывай!»
«Девка, Бальб! Мы девку нашли! Там и вправду корабль бурей накрыло. На берег чего только не выбросило!.. — Он наклонился поближе и понизил голос до шепота. — Только, Бальб, это был корабль легиона. Там были мечи, копья, знамена… — Надсмотрщик совсем замолчал, подыскивая слова. — Ну, я ж говорю, все-все…»