Сексуальный студент по обмену (ЛП)

— Да, — выдыхаю я, прежде чем обретаю голос над своим следующим ответом. — Я — Эхо. Прости, что разбудила, я просто не… ожидала, что ты здесь, — он приподнимает брови, как бы говоря мне этим, что видит меня насквозь. — Да пусти же меня! Я просто споткнулась о твои массивные, ужасные ботинки, а затем ты меня внезапно напугал.
— Мои извинения, Эхо, — дрожь бежит по моей спине от того, как моё имя слетает с его губ с этим английским акцентом. — Если бы я знал о твоём визите в мою комнату сегодняшней ночью, то уделил бы больше внимания своим вещам и постарался бы убрать их с твоего пути.
— Я должна была уйти, как только поняла, что ты здесь, так что мы квиты. Теперь ты меня отпустишь?
Его хватка остаётся всё такой же крепкой, а улыбка становиться ещё шире.
— Должен признать, что я наслаждаюсь этой версией нашего знакомства. Это намного лучше чем «Давай познакомимся?» за обедом, — теперь его охотничья белоснежная улыбка растянута на всё лицо, и её заметно даже в слабом освещении комнаты.
Всё что мне остаётся, это смотреть на него, потому как я не могу сказать что-то в ответ. Мне кажется, что я сплю, но это не так, потому что ощущаю, как его длинный и твёрдый член упирается мне живот, и такого рода унижение, является на самом деле реальностью.
— Я чувствую себя вполне комфортно, так что не стесняйся и оставайся здесь сколько захочешь. Если ты действительно хочешь со мной сблизиться, не бойся немного пошевелиться, — его ухмылка растягивается невероятно широко, когда он толкается своими бёдрами вверх, сильнее прижимая ко мне свою эрекцию.
И вот по этой причине, моя немота тут же испаряется.
— Ты в своём уме? — я использую обе руки и, упираясь ему в грудь, пытаюсь его оттолкнуть, но моя сила по сравнению с его безжалостной хваткой на моих бёдрах — ничто. — Отпусти меня! Ты же гость в нашем доме сегодня ночью и не можешь вот так вот просто грубо обращаться со мной, когда у тебя игривое настроение!
— Ах, неподходящее время, — он кивает. — Понял. Так что, тогда продолжим завтра?
— Боже, ты неисправим! — я шевелюсь, в надежде на освобождение.
Он сжимает пальцы сильнее, но хищный блеск в глазах становится мягче.
— Шутка, Эхо. Прости. Наверное, я зашёл слишком далеко.
Моя злость превращается в лёгкое негодование. Он определенно тот ещё шутник, и, возможно, это просто такой способ, чтобы смягчить неловкость, которую я спровоцировала, пробравшись ночью в комнату.
Но как только я собираюсь одарить его прощающей улыбкой, он тут же рушит все извинения, с которыми я мысленно смирилась.
— Могу ли я быть с тобой откровенен?
— Ты меня отпустишь когда-нибудь или нет? — спрашиваю я в ответ.
— Конечно.
— Ну, тогда я слушаю.
Только Богу известно, что он хочет сказать — может искреннее извинение? — поэтому я жду, но вместо этого, его слова не несут в себе ничего, кроме чистой похоти.
— Я лгал тебе. Правда состоит в том… что я бы с радостью предпочёл, чтобы ты выжала из меня все соки, Любовь моя. Трение о незнакомых людей, уже не делает нас чужими, да?
— Тьфу ты, — рычу я и отодвигаюсь от него, когда он прыскает со смеху, теряя контроль. Я выхожу из комнаты, оставляя его, веселящегося, позади меня.
Вот как я встретила нашего сексуального студента по обмену Кингстона Хоторна.
Глава 2
Я не тороплюсь появляться на завтраке следующим утром, и причина не только в предстоящей лекции моего отца, даже если на этот раз это будет в безопасности дневного света, я просто не готова столкнуться лицом к лицу с Кингстоном. Особенно после того, как обнаружила этим утром оставленную на двери душа записку, пока мыла волосы.
«Было приятно с тобой познакомиться». 
Я размазала слова рукой, навсегда стирая их, благодарная своим родителям за то, что они редко заходят в мою ванную. Самодовольный идиот. Чем быстрее он переедет в своё общежитие, тем будет лучше.
— Живо иди сюда, Эхо!
Требование моего отца прогремело на весь дом, и, заставив свои ноги идти, я спускаюсь вниз по лестнице. Я опускаю голову, так как взгляд отца прожигает меня насквозь, и надеюсь на святость своей мамы, которая стоит у плиты.
— Помощь нужна? — спрашиваю я сладко милым голосочком.
— Что насчёт этого, — отвечает она, опустив голову и понизив голос, — ты получаешь тот нагоняй, который пытаешься избежать без каких-либо дерзких возражений. Это будет огромной помощью. Я бы хотела, чтобы наш гость чувствовал себя комфортно, потому что молюсь за то, чтобы Себастьян обрёл свой новый… — она делает паузу вместе с глубоким вздохом, её глаза немного слезятся, — дом.
Я глажу её по плечо и одариваю уверенной улыбкой.
— Себастьян знает, где его дом, мама, — и когда чувствую, что её изначальная печать улетучивается, то продолжаю, — и я буду работать над собой — обещаю. Но пообещай мне тоже, что ты не будешь волноваться. Я терпеть не могу, когда ты грустишь.
Она перестаёт хлюпать носом, и моё сердце сжимается ещё сильнее, когда мама оставляет поцелуй на моей щеке.
— Спасибо тебе дорогая. Занимай своё место и возьми это печенье, — она протягивает мне корзинку. — Я попытаюсь не переживать. Обещаю.
Моя мама была самой большой опорой для Себастьяна, когда он подавал свои документы, а затем строил планы о переезде в другую страну. Но думаю, тяжесть от того, что ты видишь, как твой первый ребёнок покидает дом, давит намного сильнее, чем мы все предполагали.
Не успевает мой зад прикоснуться к стулу, как отец прочищает горло, таким образом, требуя посмотреть на него. Я ставлю печенье на стол и жду.
— Рад, что ты наконец-то почтила нас своим присутствием, — к облегчению, тон моего отца больше похож на снисходительный, чем на злой. — Кингстон, это наша дочь, Эхо Виктория Келли.
Серьёзно, моё полное имя? Возможно, я ошиблась насчёт злости. Мой отец либо в ярости, либо слишком формален для Мистера Стильные трусики.
— Эхо, может, поздороваешься с нашим гостем?
Чувствуя унижение от того, что со мной разговаривают как с ребёнком, моё лицо вспыхивает словно спичка, но нежный, знакомый акцент, который нарушает тишину, спасает меня.
— Мы уже встречались ранее, сэр, — говорит Кингстон моему отцу. — Прошлым вечером. Мы были вместе в уборной1, — он делает паузу, быстро придумывая очередную ложь. — Во время чистки зубов. Рад видеть тебя снова, Эхо.
— Что такое «loo»?— спрашивает мой девятилетний младший братец Сэмми, постукивая вилкой по своей пустой тарелке.
— Он имеет виду ванную, Сэмми, — на его лице отображается всё то же непонимание к такому роду пояснению, поэтому я пытаюсь пояснить более доходчиво. — Там, откуда Кингстон родом, её называют «loo».
— Значит теперь, когда Себастьян соберётся пописать, он каждый раз будет говорить «loo»? — все мы смеёмся над его невинным вопросом, и громче всех смеётся мой отец. Он, наверное, думает о том же, о чём и я: «Ни за что мой старший брат Себастьян не начнёт вот так говорить». Потому что мы только недавно отучили его от отрыжки за столом.
— Не думаю, — отвечает Кингстон Сэмми, весело улыбаясь. — Твой брат вправе говорить всё что хочет. Видишь ли, этот опыт — или обмен, называй, как хочешь — не изменит твоего старшего брата, Сэм. Точнее, скорее мой отец надеется, что я буду тем, кто изменится.
В его переменчивом смехе звучат нотки печали… возможно, даже боли?
— Себастьян хорошо проведёт там время, уверяю тебя. Нет причин для волнения, — добавляет быстро Кингстон, прежде чем сделать глоток апельсинового сока.
Обеспокоенное лицо Сэмми тут же светлеет.
— Хорошо! Теперь я могу поесть?
— Бери, — говорит мама, ставя последнюю тарелку на стол и занимая своё место. — Я надеюсь, ты найдёшь то, что тебе понравится, Кингстон. И, пожалуйста, дай мне знать, если захочешь что-то особенное, я смогу купить это для тебя, когда в следующий раз буду в магазине.