Дочь Голубых гор

 
Морган Лливелин
Дочь Голубых гор
 
Часть первая
ГОЛУБЫЕ ГОРЫ
 
ГЛАВА 1
Была ночь, и в ночи бродили духи.
Сидя в хижине вождя племени Туторикса, Непобедимого Вепря, Эпона [1] ожидала, когда за ней явятся посланники духов. С самого восхода солнца она чувствовала какой-то ком в животе, но старалась не обращать на это внимания. Весь этот день она вела себя так, точно это был самый обычный день и ничем от других не отличался. Ела она через силу, но аккуратно облизывала пальцы, будто еда самая лакомая. Она знала, что ни в коем случае нельзя оскорблять духов животных и растений, принесенных в жертву ради ее пропитания. По мере того как солнце описывало широкий полукруг в небе, ком в животе становился все ощутимей: казалось, там лежит камень. Пожилые женщины уже начали готовить ее к вечернему обряду: трижды искупали в холодной воде, умастили кожу благоухающим маслом из серебряного греческого сосуда; все это она перенесла стоически, не проронив ни звука. Ригантона тщательно следила, чтобы ни одна капля масла не пропала даром. Ведь и масло, и сосуд принадлежали ей.
Густые спутанные рыжеватые волосы Эпоны были гладко причесаны серебряным гребнем и заплетены в три пряди, на концах которых крепились медные шарики, символизировавшие, что она дочь Ригантоны, жены вождя племени.
После захода солнца она уже не могла носить короткое платье, в каких ходят девочки и какое до сего дня носила сама, но, поскольку она еще не стала женщиной, мать завернула ее в одеяло из мягкой козьей шерсти, скрепив его одной из своих бронзовых брошей.
– Смотри не потеряй брошь, – строго предупредила Ригантона. – Вернешь ее потом.
Потом? Но будет ли потом после того, как она, Эпона, встретится с неведомым, с духами? Что-то не верится. Она заглянула в лицо матери; в голове у нее роилось так много вопросов, но она не задала ни одного. Впереди ее ожидает Тайна. Но, чтобы не посрамить своего происхождения, она должна проявить такую же смелость, с какой воин идет на неминуемую смерть, зная, что жизнь продолжается и после смерти. Потом.
В ночи бродили духи.
Когда длинные темно-лиловые тени поглотят озеро, за ней придут женщины. Младшие братья и сестры Эпоны с широко раскрытыми глазами сидели в ожидании на широких деревянных ложах. По обеим сторонам от Эпоны стояли вождь и его жена: они были готовы к прибытию гутуитер. Вот на тропе снаружи послышались шаги. Затем три тяжелых удара в деревянную дверь.
Сердце Эпоны забилось сильнее, но она стояла выпрямившись, с гордо поднятой головой. Дверь распахнулась, и в дом вошла Нематона, Дочь Деревьев, старшая гутуитера, невзирая на свои преклонные годы, женщина худощавая, стройная, точно горная сосна, и очень энергичная.
– Мы пришли за девочкой, – провозгласила она, исполненная значимости своей миссии. За ней вошли еще две женщины, принеся с собой запах сладковатого дыма и горьких трав.
– Она еще не готова, – как того требовал обычай, возразила Ригантона, но голос ее звучал неискренне. Долгое время ждала она этого вечера, когда ее дочь должна из девочки превратиться в женщину. Она взяла Эпону за одно плечо, Туторикс – за другое, готовые толкнуть ее вперед, если она заупрямится, что могло бы унизить их достоинство. В этот решительный момент некоторые девочки, случалось, оказы– вали сопротивление, а Эпона отличалась своенравием, и даже те, кто хорошо ее знал, не могли предугадать, как она поступит в том или ином случае.
– Пошли, – властно сказала Нематона, протягивая руку.
«Я пойду сама, добровольно, – мысленно произнесла Эпона, обращаясь к матери. – Если бы я заупрямилась, вы не смогли бы заставить меня, ни за что не смогли бы».
Она крепко схватила руку Нематоны и, ощутив тепло пальцев гутуитеры, поняла, как холодны ее собственные.
Нематона вывела ее из хижины вождя; две другие женщины, с пылающими факелами в руках, пошли рядом с ними. Эпоне очень хотелось оглянуться, но дверь за ее спиной захлопнулась, только скрипнули петли. Кузнец Гоиббан лишь недавно выковал эти железные петли для вождя племени, для него одного. Звякнул засов, что означало: девочке будет дозволено туда вернуться лишь после прохождения обряда посвящения в женщины.
Дом Туторикса стоял в самом центре поселка: большой группы деревянных жилищ и мастерских на извилистом западном берегу узкого горного озера. Вокруг дома вождя жили его ближайшие родственники, старейшины племени, уже дальше лепились друг к другу жилища рудокопов, ремесленников и пастухов. По окраинам поселка помещались мастерские, плотницкая, пекарня в форме полушария, коптильни, кладовые и помещения для скота. Кузня Гоиббана стояла чуть в стороне, на почетном месте.
Высокие крутые горы, казалось, наступали на поселок, стремясь столкнуть его в холодное озеро; лишь с трудом удавалось ему выстоять против их натиска. Рудокопы – все они работали на большой Соляной горе – жили и по лесистым склонам. В уступах холмов, над глубокими, поросшими деревьями долинами, находились старые рудники и плавильни, которые в течение многих поколений снабжали медью все живущее здесь племя. Тут же, за поселком, жили и угольщики, чужеземцы, державшиеся обособленно, но честно валившие деревья и обеспечивавшие древесным углем кузню и плавильни.
За высоким частоколом, огораживавшим поселок, скрывалась каменистая тропа, которая через ближайшие холмы вела к горным перевалам. Идя по этой тропе на запад, за четыре ночных перехода можно было добраться до знаменитой Янтарной дороги, ведущей далеко на север к «золотому» Балтийскому морю, и на юг – в солнечную Этрурию, здесь она была частично вымощена камнями, а в болотистых местах шла по дамбам.
По этой дороге везли медные болванки и бронзовые украшения, меха, и шкуры, и скот, бочонки с медом и смолой, тюки шерсти, пчелиный воск и бесчисленные телеги с солью, словом, всю продукцию Голубых гор.
С юга же по дороге везли золото и серебро, вино и оливковое масло, фаянсовые и стеклянные бусы, драгоценности с топазами и браслеты слоновой кости, благовония и краски; тут можно было встретить загорелых чужестранцев из земель, согреваемых вечно теплыми морями. Кроме этой горной тропы, которую местные жители называли «торговым путем», добраться до поселка можно было лишь по воде, через озеро, откуда через горные речки, вливавшиеся в равнинные реки, можно было сплавлять лес; эти же речки использовались для перевоза на ладьях соли.
У дальнего края озера возвышалась сама Соляная гора, занимавшая мысли всех окрестных обитателей и одарявшая племя кельтов безмерными, неистощимыми сокровищами.
Большую часть дня поселок находился в тени окружавших его гор. Ровная терраса, на которой и располагался поселок, была сплошь заполнена постройками, лишь перед хижиной Туторикса оставалась открытая площадь, где во время различных событий собиралось все племя. Эту-то площадь, на пути к дому Кернунноса, жрецу Оленя, главному жрецу кельтов, и предстояло пересечь Эпоне и трем гутуитерам.
Эпона не хотела думать о Кернунносе, Меняющем Обличье. Она испытывала к нему почти физическую неприязнь и боялась, что это может ослабить ее волю, а этого ни в коем случае нельзя допустить. «Я сделаю все по-своему, – сказала она себе. – По-своему». Она приноровила свой шаг к торжественной поступи гутуитер и плотно сжала губы, пытаясь унять дрожь.
Еще днем одна из готовивших ее к обряду женщин – Сулева, Та-что-рожает-только-дочерей, – нарушив запрет, шепотом предупредила ее:
– Не проявляй страха, не то с тобой может произойти что-то ужасное…
Гутуитеры запели старинную песню:
Будет юная дева в жертву принесена.
Смотрите, уходит она, уходит она.
Дует ветер ледяной.
Ночь, как могила, темна.
Смотрите, уходит она, уходит она.
Ярко пылает костер, вздымаются пламена.
Смотрите, уходит она, уходит она.