Пограничный легион (сборник)
— Придется тут остановиться, — сказал Робертс и огляделся. — Хороню, у меня есть с собой тюк, тебе тут будет удобно. Только с костром придется поостеречься — никакого огня, когда стемнеет.
— Что ж, ничего не поделаешь. Поедем завтра. Джим теперь уже недалеко, — отозвалась Джоун, радуясь, что сегодня нельзя возвращаться домой.
Робертс снял тюк и расседлал лошадей. Вдруг он резко выпрямился.
— Слушай, что это такое?
Джоун услышала глухой перестук копыт по траве и тут же резкий громкий топот неподкованных копыт по камню. Круто обернувшись, она увидела трех всадников. Они были уже на середине промоины и направлялись прямо в их сторону. Один показывал на нее рукой. Их темные фигуры зловещими тенями вырисовывались на красном предзакатном небе. Джоун тревожно взглянула на Робертса. Тот смотрел на всадников и, поняв, кто они такие, негромко выругался. Джоун показалось, что лицо у него посерело.
Всадники остановились у края впадины. Один вел на поводу мула с вьюком и тушей оленя. На своем веку Джоун довольно перевидала подобных типов, но никто и никогда не производил на нее такого сильного впечатления, как эти.
— Здрасьте, — поздоровался первый.
И тут Джоун ясно увидела, как лицо у Робертса словно подернулось пеплом.
Глава II
— Это ты, Келлз?
Вопрос Робертса прозвучал скорее как подтверждение его догадки, и раздавшийся в ответ смех не оставил места сомнению.
Всадники миновали промоину и снова остановились, словно времени им было не занимать. Все они были молоды, не старше тридцати. Те двое, что еще не открывали рта, ни простой грубой одеждой, ни тяжелыми чертами лица почти не отличались от мужчин, которых Джоун привыкла видеть каждый день. А вот Келлз казался человеком совсем иного сорта.
Пока он не посмотрел на нее, ей казалось, что он напоминает кого-то из знакомых еще по дому в Миссури; однако когда он бросил на нее беглый взгляд, она, почему-то очень смутившись, поняла, что никогда прежде не встречала никого, подобного этому человеку. Бледное с серыми глазами лицо, приятное и умное, наводило на мысль, что некогда он принадлежал к хорошему обществу. Однако при всем том в нем было что-то неуловимо чуждое, пугающее. Отчего ей стало так страшно? От его присутствия. или его имени? Келлз! Для Джоун это было просто слово, и все же оно ассоциировалось с чем-то неизвестным и грозным. В последние годы по лагерям и поселкам Айдахо ходило множество мрачных слухов, часто слишком невероятных, чтобы в них поверить, — и с каждой историей все росла слава Келлз а, а вместе с ней и малоприятная уверенность, что легион головорезов на границе быстро набирает силу. По никто из обитателей поселка ни разу не упоминал, что встречал Келлза. Может быть, их заставлял молчать страх? Во всяком случае, Джоун с удивлением заметила, что Робертс, похоже, знаком с этим человеком.
Келлз спешился и протянул руку. Робертс неохотно ее пожал.
— Где мы последний раз встречались? — спросил Келле.
— Вроде иод Фриско, — ответил Робертс, и было видно, что ему хочется поглубже упрятать это воспоминание.
Прикоснувшись к шляпе, Келлз бросил на Джоун быстрый взгляд.
— Сбились с пути? — обратился он к Робертсу.
— Да вроде того, — ответил Робертс; напряжение его заметно спало, голос звучал ровно, без запинок. — Искали любимого конягу мисс Рэндел, ушел куда-то, вот мы и заехали в такую даль. А тут еще мой охромел. Похоже, домой нам сегодня не попасть.
— А вы откуда?
— Из Хоудли. Из поселка Билла Хоуда и, отсюда миль тридцать.
— Слушай, Робертс, не возражаешь, если мы тоже тут заночуем? — продолжал Келлз. — У нас есть свежее мясо.
Он что-то сказал своим спутникам, те отошли к большому кедру, стоявшему неподалеку, и принялись разгружать и расседлывать лошадей.
Робертс нагнулся возле Джоун, делая вид, будто тоже возится со своим тюком, и хрипло зашептал:
— Это Джек Келлз, калифорнийский бандит. Бьет без промаха, что гремучая змея. Дорога у него одна — в ад. Когда я последний раз его видел, на шее у него болталась веревка — его вели на виселицу. Только, говорят, дружки его отбили. Слушай, Джоун, взбреди ему сейчас в голову, он меня тут же прикончит. Прямо не знаю, что и делать. Ради Бога, придумай что-нибудь… Раскинь своим женским умом! Дело-то совсем дрянь, хуже не придумаешь.
Джоун едва держалась на ногах и с радостью села. Ее знобило, к горлу подступила тошнота, в глазах темнело. Она понимала, что ей грозит страшная опасность — Робертс не стал бы зря такое говорить. Джоун была человеком смелым, да и к опасностям ей было не привыкать, но тут крылось что-то другое; похоже, по сравнению с этой, все пережитые опасности были пустяком. Смысл слов Робертса до нее не дошел. С чего это его станут убивать? У него нет с собой ни золота, ни других ценностей. И на лошадей их вряд ли кто польстится. Наверно, опасность для них с Робертсом заключается в том, что ее, девушку, застигли в глуши, где она легко может стать жертвой звериных инстинктов этих бандитов. Ей не раз приходилось слышать о подобных вещах, только она никак не могла поверить, что такое может случиться и с ней. Конечно, Робертс ее защитит. Ну, и этот приятный, воспитанный Келлз — он же не головорез какой-нибудь, говорит, как человек вполне образованный, — он, надо полагать, не причинит ей зла. Джоун лихорадочно думала о том, что ей грозит, о своих догадках, о том, что же делать, и никак не могла сосредоточиться. Она еще — не знала, как поступить, даже если сумеет предугадать опасность.
Пока Джоун сидела под кедром, мужчины занялись устройством лагеря. На нее никто не обращал внимания. За работой они разговаривали, шутили и смеялись, как обычные люди. Келлз развел костер, принес воды, наломал про запас кедровых веток. Парень, которого они называли Билл, стреножил лошадей, второй развернул тюк, расстелил парусину и вынул из засаленного мешка продовольствие. Робертс замесил тесто.
Солнце зашло. Небо горело закатными красками, все залил красноватый сумеречный свет. Вскоре он померк, лагерь окутала тьма. Робертс принес Джоун хлеба, кофе и кусок оленины.
— Вот тебе ужин, Джоун, — громко и весело окликнул он девушку, а шепотом добавил, — может, все обойдется. Они вроде бы ничего. Да я все одно боюсь. Плохо, что ты такая красотка, плохо, что он тебя видел.
— Давай попробуем ночью сбежать?
— Попробовать-то можно. Только, если они задумали что худое, у нас ничего не получится. Я все никак в толк не возьму, что у них на уме. Ты давай-ка прикинься тихоней. И не робей.
Робертс вернулся к костру. Джоун очень проголодалась. Она быстро съела и выпила все, что принес Робертс, и теперь, набравшись сил, могла спокойно обдумать положение. Несмотря на страх, в ней пробудилось и любопытство. Ей пришло в голову, что в нависшей над ней опасности есть и что-то притягательное. Джоун была человеком эмоциональным, с сильной волей и отличной выдержкой. Ее всегда тянуло к неизвестному, к свободе, влекло все, что, как ей казалось, обещало захватывающие приключения. Только такого никогда не случалось. Еще ребенком, часто к большому неудовольствию матери, она жадно поглощала книги, повествующие о вольной жизни на дикой природе, о приключениях на море, кровавых схватках. Родители даже говаривали, что ей следовало родиться мальчиком.
Вокруг царила непроглядная ночь. Через небо протянулось бледное узкое звездное облако — Млечный путь. В кедрах стонал ветер, ревел, раздувая негаснущий костер. В темноту ночи летели искры. Порывы ветра гнали к Джоун дым и сладковатый острый запах горящего кедра. Неподалеку, в зарослях кустарника, возились койоты, с далекого гребня горы доносился унылый вой волка.
Ночевка под открытым небом была для Джоун делом обычным. Ей довелось когда-то пересечь степи с караваном фур и не раз слышать воинственные крики индейцев. Приходилось целыми неделями искать с дядей золото, охотиться в горах. Но до этой ночи ни разу в жизни красота дикой природы не затрагивала ее так глубоко.