Бесшумный фронт

Граница нарушена! Звонят телефоны, стучит морзянка, передавая тревожную весть вниз и вверх по Одеру — то есть всюду, где имеются пограничные заставы. Условным шифром сообщается всем защитникам границы, что в эту минуту на польскую землю ступил 4враг. Может быть, он несет с собой взрывчатку/чтобы разрушить народное предприятие, может быть, он хочет выведать государственную тайну, а возможно… Кто знает — зачем он пришел!
Граница нарушена! В Болешковицах и ближайших заставах уже подъезжают к воротам машины. Пограничники выпускают из будок поисковых собак, которых круглый год держат на открытом воздухе, чтобы они не изнежились и хорошо несли службу. За собаками в кузов вскакивают их проводники, другие пешком отправляются по заданному маршруту. Овчарки слегка повизгивают. Нервное напряжение людей передается им.
Граница нарушена! В топоте солдатских сапог, в рокоте моторов автомобилей, в приглушенных командах не найдешь ни тени замешательства или суматохи. Каждое движение рассчитано, испытано и проверено десятки и сотни раз на учениях — занятиями заполнена большая часть солдатского дня.
Граница нарушена! Человека, который совершил это, начинают разыскивать по заранее составленному плану. Штаб разработал его до мельчайших деталей, предвидя какой-то день «Д», когда враг именно возле такого-то погранзнака вторгнется на польскую землю. И тогда предусмотрено — как это определено и для сотен и тысяч других таких же участков границы, — какими силами преградить путь врагу в глубь страны. Вот, например, тут достаточно семнадцати человек и одного патруля на велосипедах. Если врагу удастся пройти в северном направлении, то тогда он должен наткнуться на другую цепь. Уже с утра его подкарауливают десятки засад, искусно скрытых в лесной чаще. Ближайшие железнодорожные станции с момента тревоги находятся под особенно строгим надзором. Пограничники проверяют все ночные поезда, а над дорогами кружат патрульные самолеты. Штаб участка следит за ходом всей операции. Бледный рассвет застает офицеров-пограничников бодрствующими: они склонились над картами и отдают приказы при помощи сложной системы связи, которая помогает им в течение нескольких минут донести приказ до самых отдаленных уголков этого участка границы…
…Рядовой КПО [10] Станислав Цыняк дежурил весь прошлый день. В 9 часов вечера он вернулся с патрулирования и отрапортовал, что ничего подозрительного не обнаружено. Потом Цыняк долго мылся и около полуночи лег спать, но только на часок, так как хотел поужинать вместе с ночной сменой. Только после ужина он улегся, чтобы выспаться как следует, но ему не суждено было отдохнуть. В два часа ночи в спальню вбежал дежурный сержант. Тревога! Тревога!.. Уже через несколько минут Цыняк и рядовой Лоза шли лесной дорогой. Вот очи и на месте. Оба укрылись в засаде на краю леса. Перед ними — перекресток двух дорог: одна ведет через лес, а вторая от границы тянется к ближайшей железнодорожной станции. Пограничники Цыняк и Лоза поудобнее устраиваются в кустах и внимательно осматриваются вокруг. Часов около семи утра до них доносится тарахтенье телеги… Пограничники расправляют плечи, немножко одеревеневшие от напряжения и утреннего холодка. Потом проверяют оружие и… ждут.
…В эту ночь Магдалене Вишневской спалось плохо. Об этом она на рассвете рассказала дочке: видела во сне родное село на Замойшине и тот день, когда ее и всю семью выгнали из дома. Отчетливо стоял перед глазами высокий офицер в стальном шлеме, на котором красовались череп и перекрещенные кости. Лающим голосом он по-своему отдал какой-то приказ вытянувшемуся в струнку солдату, и тот прикладом ударил Магдалену, когда она еще раз обернулась, чтобы посмотреть на свое село. Снилась ей также младшая дочка, которая в ту страшную зиму замерзла в неотапливаемом телячьем вагоне… А перед смертью девчушка протянула к матери синие ручонки и смотрела молча в ее полные боли и ужаса глаза…
Однако времени на долгое изложение своих снов у Вишневской не было: сын запряг лошадь. Быстро одевшись, Магдалена уселась на телегу. Надо было торопиться свозить сено, оставленное в малых копенках на самом берегу Одера. Однако не проехала Вишневская и километра, как неожиданно из придорожных кустов вынырнул пограничник:
— Стой! Пограничная охрана! Предъявите документы!
Ну, насчет документов все в порядке — Вишневская их всегда прячет в надежное место! Сперва она расстегивает куртку мужа, путаясь в ее длинных рукавах, потом вытаскивает из-за пазухи кожаный мешочек, развязывает его тесемки и добывает со дна обернутый в тряпку сверточек. Старательно разворачивает газету и из кучи всяких квитанций, справок, счетов и писем достает, наконец, паспорт. Пограничник еле сдерживает улыбку, глядя на все эти манипуляции, внимательно просматривает документ и, возвращая его, козыряет:
— Все в порядке! Благодарю. Можно ехать!.. А далеко это вы собрались, пани Магдалена?
— Да за сеном…
— Ну, счастливо оставаться!
Телега исчезает за поворотом. Над пограничниками, сидящими в засаде, снова тишина. Только с высокой ветки, забавно склонив вбок головку, смотрит Дрозд. Его маленькие глазенки-бисеринки замечают в кустах двух солдат в камуфляжных плащах, настолько искусно раскрашенных, что они совершенно сливаются с зеленовато-ржавым фоном леса — польская осень в разгаре.
Тем временем Магдалена Вишневская едет себе потихоньку, смотрит вперед и думает о том, что же произошло на границе. Ведь проезжает она тут чуть ли не каждый день, но редко когда удается заметить пограничника. А сегодня… даже документы проверили, хотя и так всех в лицо знают… Конь идет еще тише: начинается небольшой подъем. Вишневская осматривается и вдруг видит какого-то мужчину, который еще издали машет ей рукой. Он одет в прорезиненный плащ, ботинки на пористой подошве, в руках кожаный портфель.
— Простите, пани! Как пройти к станции? Машинально Вишневская хочет поднять кнут и показать незнакомцу самую кратчайшую дорогу, но горло сжимает неожиданная спазма, а в сердце закрадывается тревога… Кое-как овладев собой, она показывает кнутом за спину — на дорогу, по которой только что проехала и где притаились пограничники. Пусть он идет туда!
— А вон в той стороне, проше пана! Всего с полчасочка, и аккурат будет пан на станции…
Женщина понукает коня и едет дальше. Несколько минут не оглядывается. Наконец, замирая от страха, поворачивает голову и видит, что незнакомец быстрым шагом удаляется в указанном ею направлении. Скоро он исчезает за бугром.
— А вон в той стороне, проше пана!
…Адольф Махура торопится, чтобы наверстать время, потерянное в бесплодном топтании по лесу. Настроение хорошее: «Еще полчаса, как сказала та бабка, и я буду на станции». Он уже размышляет об Устке и незнакомой девушке, которой должен вскружить голову, чтобы она помогала ему в преступных планах. Он пытается представить себе первые дни, проведенные на пляже, напоминающем Литцверден, потом первую ночь с этой девушкой и ее удивление, граничащее с ужасом, когда она узнает, кем является ее любимый. Для этой девушки он несет в портфеле чулки и косынки из нейлона самой высшей марки. Если нужно будет, то в ее адрес придут из Берлина ценные подарки. Разве наброски схемы побережья не стоят посылок с чулками или часами? Разве план расположения пограничных застав не стоит круглой суммы в долларах и почетного отличия для агента «ОДТ-738»?
— Стой! Пограничная охрана!
Откуда выскочил этот солдат?.. Он появился словно из-под земли, нежданно… О бегстве и речи быть не может. Впрочем, к чему нервничать? Видно, еще не раз придется в этой Польше показывать документы, искусно сфабрикованные лучшими специалистами, как сказал Кайзер… Махура придерживает портфель коленями, без колебания и сопротивления вынимает из кармана свои документы. Пограничник внимательно просматривает их: паспорт, военный билет, удостоверение с места работы… «Что он тут делает так рано?».