Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

Перед ними стоял корсиканский капитан.
— У меня нет никаких сомнений в том, что здесь произошло, — сказал он. — Желаю, чтобы вы никогда о том не пожалели.
Молодая дама закрыла лицо руками. Капитан, обратившись к ней, сказал:
— Ты отшатнулась от меня и отдалась этому человеку. Я не отрекаюсь ни от чего и не требую от тебя ничего назад, кроме кольца, которое я дал тебе как залог моей верности.
Молча стянула она кольцо с пальца. Капитан взял его и продолжал:
— Этот дом и этот сад ты сегодня же покинешь.
Он вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь.
— Как должен я это понимать? — спросил ошеломленный Ринальдо.
— Я все тебе объясню, — ответила она, — когда мы опять встретимся.
— А когда и где это случится?
— Моя служанка приведет тебя ко мне, как только обстоятельства позволят мне тебя увидеть.
Она быстро вскочила, обняла его, стала пылко целовать. А потом стянула у него кольцо с пальца и сказала:
— Это кольцо, как и тебя, я считаю своим.
— Могу ли я предположить, сколь дорогую цену придется мне, возможно, заплатить за эти счастливые мгновения?
— Им нет цены. Я их тебе подарила. А драться корсиканец с тобой не будет.
— Я не этого боюсь.
— А чего же? — удивилась она.
— Он владеет моей сокровенной тайной.
— Не бойся ничего. Он не станет предателем. Я изменила ему и все-таки ничего не боюсь. Но измени мне он, так мой кинжал нашел бы его сердце: я люблю беззаветно.
— Ты страшный человек!
— Не для тебя, ведь ты же меня любишь! Я не раздариваю другим все то, что дарят только своему единственному. Любимому, которого я сама выбрала, я остаюсь верна. Капитана я сама не выбирала. Судьба свела меня с ним. И вот я нашла удобный случай разбить мои оковы. Я люблю тебя и отдаюсь тебе целиком и полностью. Люби меня, как я люблю тебя, и мы, ты и я, будем счастливы.
Она проговорила все это небесным голосом, сжала его еще крепче в объятиях и притянула к себе.
Ринальдо вернулся домой, предаваясь сладостным мечтам. Он опасался визита капитана, но тот не явился. Так прошло три дня. Он не видел капитана и не слышал ничего о влюбленной незнакомке.
На четвертый день Ринальдо в раздумье отправился в гавань. Громыханье пушек объявило о прибытии корабля. С него спустили лодку, пассажиры высадились на берег. Ринальдо похаживал в толпе приезжих, матросов и носильщиков. Внезапно кто-то обнял его сзади. Он обернулся, и в его объятия бросилась Роза, одетая в мужской костюм.
Страх и изумление сковали ему язык. У Розы по щекам текли слезы, она радостно воскликнула:
— Слава Богу! Я нашла тебя.
Дабы не привлекать внимания, Ринальдо повел Розу к себе. Два чемодана принесли за ней.
Ринальдо отослал слугу и запер дверь. Роза, успокоившись, стала рассказывать:
— В тот ужасный день, когда нас со всех сторон атаковали, мне повезло, я сумела ускользнуть. Я бежала в горы и добралась до Авеццо, где меня приютила одна добрая старушка. Но страх и печаль даром не прошли — опасность преждевременных родов бросила меня на больничную койку. Моя здоровая натура, однако ж, победила. Едва я поднялась на ноги, как поспешила в Ливорно, где села на корабль. Я твердо намеревалась обыскать хоть весь Неаполь, ибо почти не сомневалась, что ты здесь. Слава Пресвятой Деве Марии! Я тебя нашла. В этих чемоданах упрятаны те твои сокровища, закопанные в Апеннинах, какие я смогла прихватить. Я сердечно рада, что могу их тебе передать.
Ринальдо опять нежно обнял Розу и отблагодарил ее верность бесчисленными поцелуями. В эту минуту он решил покинуть Неаполь как можно скорее.
— Теперь я богат и счастлив благодаря тебе, любимая моя! — ликовал он. — И ты тоже вместе со мной будешь счастлива.
Устав после путешествия, Роза легла отдохнуть. И тут служанка, посланная прекрасной незнакомкой, опять вошла к Ринальдо. Она принесла ему письмецо следующего содержания:
 
«Та, которая любит тебя всем сердцем, которую ты можешь называть своей нежной Олимпией, желает видеть тебя. Служанка приведет тебя к ней, в ее открытые объятия».
 
Ринальдо на мгновение задумался. И решил, дабы не дать повода для подозрения этой обольстительной синьоре, мести которой он опасался, последовать за служанкой.
Ринальдо ввели — примерно в ста шагах от его жилья — в дом, где Олимпия ожидала Ринальдо в комнате, обставленной с большим вкусом. Сама она прильнула к нему, как истинная дочь Евы, пылая неистовой страстью, какая и самого робкого в мире пастуха сделала бы предприимчивым. Ринальдо взял себя по возможности в руки и противопоставил ее пылу изрядную холодность.
— Что такое? Так отвечаешь ты на мои поцелуи? — удивилась она.
— Целых четыре дня прошло с тех пор, как мы простились, — с упреком сказал Ринальдо.
— А для меня это были четыре вечности.
— Вот как? — недоверчиво спросил он.
— Не говори со мной таким тоном! Я не могла увидеть тебя раньше. Отныне же ни единого часа не будет в моей жизни, который не был бы твоим. Неблагодарный! Если б ты знал, что я проделала…
— Если это возмещается деньгами, то…
— Несчастный! И тебя я люблю? Я говорю о любви, а ты отсчитываешь мне деньги? Возьми у меня все, что я имею, приневоль бедствовать и нищенствовать, я последую за тобой босая. А станешь сам бедняком, я буду красть для тебя, взойду на эшафот и испытаю радость оттого, что ты не терпишь нужды. А ты, видимо, измеряешь мою любовь твоей собственной жалкой меркой, если можешь так со мной разговаривать.
Круто повернувшись, она бросилась на канапе. Ринальдо молча ходил взад-вперед по комнате.
Вошла служанка. Она поставила на стол фрукты, вино, холодные закуски и вновь исчезла.
После небольшой паузы Олимпия спросила:
— Не соизволит ли господин граф со мной откушать?
— Почему бы нет? — улыбаясь, ответил Ринальдо.
Не говоря ни слова, они пододвинули стулья к столу.
Олимпия наполнила бокалы, взяла один и нежным голосом сказала:
— За наше примирение?
— Для тех четырех дней следует прежде всего найти оправдание, — упрямо настаивал Ринальдо.
— Я не могла прилично принять тебя до сегодняшнего дня. В тот день, когда я, счастливая, выбралась из твоих объятий, я оставила тот дом, который для меня снял капитан, и провела это время в жалком пристанище. Только сегодня утром поселилась я в этом доме.
— Где была ты, там была любовь. Почему не вправе я тоже быть там?
— Мне стыдно было пригласить тебя в ту убогую комнату…
— А ты все это время жила благодаря доброте капитана или нет?
— До некоторой степени, — ответила она улыбаясь.
— Ты не урожденная неаполитанка?
— Я — генуэзка.
— Что известно тебе о капитане?
— Он — человек странный, таинственный, хвастающий знанием тайных наук, — сказала Олимпия.
— А есть у тебя доказательства, что он действительно ими владеет?
— Да, но я боюсь о том говорить…
Ринальдо только хотел было ее еще кое о чем спросить, как в комнату вошел человек в маске, подошел к Ринальдо и вручил ему письмо.
Олимпия хмуро поглядела на странного вестника, а тот взял со стола бокал вина, выпил его и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
Ринальдо прочел:
 
«Ринальдини, ты — в опасности».
 
Он тут же разорвал письмо на мелкие кусочки и выскочил из-за стола.
— Бога ради, граф! — испуганно пролепетала Олимпия. — В чем дело?
Ринальдо взял свою шпагу, поцеловал руку Олимпии и сказал:
— Завтра, прелестная Олимпия, ты меня опять увидишь!
Он поспешил к двери. Но Олимпия, горячо обнимая его, просила остаться. Он ласково отстранил ее:
— Успокойся, мы увидимся завтра!
Освободившись из ее объятий, Ринальдо сбежал вниз по лестнице и поспешил к себе.
Едва атаман добрался до своего жилья, как к нему вошел тот самый человек в маске. Они долго, не говоря ни слова, смотрели друг на друга. Наконец Ринальдо нарушил молчание: