Меч Аркаима (СИ)

- Но это всё как-то утрировано! – усомнился Мурад.- Ещё с Петра Великого в русской армии наливали чарку перед боем.
- Да! Хотя многие и отказывались. Особенно перед серьёзным боем. И армии были не такие огромные, поэтому спаивание не происходило в таких массовых количествах. А до этого просто негде было взять. У колхозников не было денег. У них были трудодни. То есть натурой платили. А нет денег – нет и магазинов. Да и до революции была напряжёнка с магазинами и деньгами. Надо было делать выпивку из собственных продуктов. А это было чревато! Мы жили в зоне рискованного земледелия, больших избытков- то продуктов не было. Поэтому, что из ячменя делать — пиво или кашу, выбор делали в пользу каши. От голода даже пьяными никто умирать не хотел.
- Согласен, - сказал Мурад. - вы единственная нация, которая закусывает. Остальные запивают еду вином или пивом, вместо компота, или пьют виски или типа того в чистом виде, одни вы норовите даже вино чем-то закусить. Но упорно говорите, что всех перепьёте!
- Русские не сдаются! - отрезал Иванов и глупо засмеялся.
- Причём здесь «не сдаются»? – поморщился Афанасий. – Что за бравада такая глупая? Было бы, чем гордится! Ты же не пьёшь, Петь?
- Ну, в общем-то, да!
- Хотя, да! Напиваются, в усмерть, не сдаваясь. Это, кстати, тоже черта национального характера. Наши национальные хмельные напитки – это пьяный квас, мёд, брага, пиво. Делали их от случая к случаю, то есть по праздникам. И сколько в них было градусов? Три, максимум - четыре. Тут до смерти упиться сложно.
- Любитель выпить – слабый человек – стал размышлять Пётр, поддерживая убеждения друга. – Нельзя сначала глушить водку по чёрному, а потом идти мир спасать, как Брюс Уиллис в «Крепком орешке». Чего-нибудь одно – или ты пьяница или спаситель мира. Пьянство и геройство не совместимы.
- Как гений и злодейство – задумчиво сказал Мурад.
- Как что? – не понял сначала Пётр и тут же сообразил. – А, ну да. Пушкин?
- Он! – подтвердил уже Афоня и, подумав немного, продолжил размышления:
- Самое смешное – государственный стандарт со словом «водка» утвердили в 1936 году и стали печатать на этикетках этого напитка. Шестьдесят лет назад! Всего-навсего! До этого этот напиток, так сказать, « национальный», назывался «казённое вино». Или, в просторечии – «казёнка». А ректификационную колонку, необходимую для производства спирта, из которого, в свою очередь, делают водку, изобрели только в двадцатых годах девятнадцатого века. До ума довели только к концу того же века. В 1895 году народного здравия для, ввели винную государственную монополию. Стали заставлять народ пить разведённый этиловый спирт! А самогон гнать запретили. Хотя его не очень то и гнали. И пьянствовать не очень то и хотели. И бунтовали по этому поводу! Но государству нужны были деньги, и оно уверяло, что чистый разбавленный спирт лучше самогона.
- Хотели как лучше, получилось как всегда! – вставил Пётр.
- Я бы эти слова Черномырдина золотом выложил на кремлёвской стене. Прям за мавзолеем. Только лучше-то хотели власти для себя любимых. А народ – хрен с ним, пусть спивается, лишь бы казну наполнить. И получилось это у советской власти, а не у царской! На отлично получилось! Те, кого не расстреляли, не убили в Гражданскую войну – стали спиваться. Вымирать стала Россия. Революция в целом принесла много бед русскому народу. И сумеем ли, сможем ли, мы возродится – большой вопрос!
- Сумеем! – убеждённо сказал Пётр.
Так за разговорами и дружескими перепалками под стук колёс прошёл тягучий день в поезде. Когда Афоня и Мурад стали вспоминать студенческие годы. Петька полез на верхнюю полку подремать. Потом ужинали, пили чай, опять о чём-то говорили, вдыхая неповторимые ароматы поезда.
Прошла ночь, наступило утро. Лениво позавтракали, выпили чаю на радость проводнице и стали не спеша готовиться к выходу.
В двенадцать часов дня по московскому времени или в два часа дня по местному поезд прибыл в Ивдель.
На выгрузку было всего несколько минут, но они уложились. Благо, что опыт, какой-никакой у Афанасия и Петра был.
Парни заранее спросили проводницу, из какого тамбура и на какую сторону будут высаживать пассажиров. В этот тамбур не спеша перенесли все свои вещи и там спокойно ждали остановки поезда. Когда поезд остановился, и проводница открыла дверь, Пётр и Мурад спрыгнули на платформу и стали принимать вещи у Афанасия и относить их на перрон. В результате у них осталось время поболтать с проводницей и тепло попрощаться с ней.
ГЛАВА 6
Городок встретил путешественников пасмурной прохладной погодой и мелким дождём. Ещё в поезде, видя, что творится за окном, Афанасий и Пётр натянули на себя анораки, а Мурад штормовку. Штормовка была обычная брезентовая, покупная, как и рюкзак Мурада. У Афанасия и Петра анораки, рюкзаки и спальные мешки были самодельные. Ребята в молодости когда-то сами их сшили из плотного непромокаемого капрона. Поэтому у Афони анорак, рюкзак и спальник были сине-красные, а у Петьки чёрно-оранживые.
Туристы расположились зале ожидания одноэтажного розовато-белого здания вокзала. За окном со стороны города бродила гнедая лошадь. Афанасий удрал устанавливать контакты с местным населением в поисках транспорта в сторону посёлка Плотинного. Мурад и Пётр, молча смотрели, как бродит от окна к окну лошадь, цокая подковами по асфальту. Мурад что-то загрустил.
- Что пригорюнился, джигит? - Петька дружески хлопнул по плечу Мурада. - Чечню вспомнил?
- Да. - Грустно откликнулся тот, - ты не представляешь, как хорошо было до войны у нас в Чечне, у моего деда.
- Не горюй, война рано или поздно кончится и всё у вас наладится. За этим мы и припёрлись в эту глушь, чтобы второго витка этой войны не было. Баранов то резал у деда?
- Да, когда взрослым стал – резал. До этого только ноги держал у овец, когда их резали.
- А человека зарезать сможешь?
- Теоретически – да. Практически – не пробовал. Я даже не знаю, убивал я кого-нибудь или нет. Наверно, да. В бою, ну, ты должен знать, ты стреляешь, сосед твой стреляет, противник твой упал. А кто в него попал? Неизвестно!
- Это, да. А мне приходилось и в упор стрелять и ножом резать.
- Чеченцев?
- И чеченцев и, даже, одного негра. Откуда он там взялся?
- Из Северной Африки. Из Судана или Нигерии.
- Вот мы с тобой тут сидим, мирно беседуем, а ведь совсем недавно могли нос к носу состыковаться!
- Да-а. Парадоксы гражданской войны. Или какая она там была, в смысле есть? По названию?
- Да кто её знает.
Через полчаса прилетел Афонька радостно-весёлый весь возбуждённый и какой-то взлохмаченный.
- Ну, что наладил контакт с местным населением? - спросил Пётр.
- Ещё как! Джип «Тайга» - подойдёт? Нас довезут не только до Плотинного, а прямо до реки! Здорово, да? Так, если топать от Плотинного посёлка пешком, шесть километров, то мы бы до места добрались только ночью.
- И во сколько это нам обошлось? - не разделил афонькину радость Иванов.
- Ерунда. Три тысячи рублей и три бутылки водки.
- Да-а … - протянул Петька.
- Я заметил, - сказал Мурад, - русские всегда о водки жалеют.
- Что о ней жалеть? На фиг она нужна эта водка? Просто беспокоюсь о здоровье местного населения. Как-то по молодости мы с Афонькой и нашими друзьями туристами-водниками ходили на Киржач. Как мы там нажрались! Как нам было плохо! И с тех пор мы в поход водку не берём, а если берём, то не пьём во время похода — что-нибудь одно: или грести или пикник на природе. А что, здесь водки, что ли нет?
- Есть, но у местной качество страдает, а привозная дорого стоит. Московская водка в этих краях всегда ценилась.
- И это город золотоискателей?- удивился Пётр.
- Согласен, не Клондайк. Да и добыча золота — всё в прошлом, здесь больше лес валят, завод какой-то есть.
- И зеки есть?
- А как же, здесь где-то недалеко колония.