Железные франки

Дама Алиса хоть и приоделась в парадную пурпурную далматику с широкими рукавами и подолом, расшитыми золотой вязью, но, даже выряженная и на княжеском престоле, она больше смахивала на лису, чем на благородную правительницу, такое у нее узкое личико, торчащие скулы и глубоко сидящие беспокойные глаза. И все-таки ее боялись все, кроме Грануш. Констанция тоже боялась – мать злая и взрослая, силой с трона не стянешь, – только она скорее умерла бы, чем показала свой страх.
Алисе на ухо что-то тихо, но с жаром толковал толстый патриарх Радульф де Домфорт. Констанция никогда не поверила бы противному, чванному иерарху, а мать, постоянно сердитая, всегда недовольная придворными и жестокая к слугам, на сей раз умиротворенно улыбалась и согласно кивала. Нахмурилась, лишь когда заметила дочь:
–?Что она здесь делает?! Где эта дурища Беатрис?
–?Ваша милость, даме Беатрис занедужилось. Я привела представить вашу дочь гостю, – Грануш подтолкнула упирающуюся Констанцию вперед.
Ком в животе противно пух, сердце колотилось.
–?Много себе позволяешь, Грануш, – с угрозой начала Алиса, но патриарх вмешался:
–?Оставьте, дочь моя. Оно и к лучшему. Пусть Раймонд де Пуатье сам убедится, что девочка мала и слаба разумением.
Слышать такое было обидно. Констанция хотела возразить, что умеет читать, писать, красиво вышивает и очень хорошо разумеет, когда ее оскорбляют, но не посмела. Впрочем, патриарх и сам все это знал, но почему-то обратился к Констанции громко и отчетливо, как к глухой:
–?Дитя мое, у нас радостные новости! После тяжкого, полного опасностей пути в замок только что прибыл шевалье де Пуатье, сын герцога Гильома Аквитанского. – Значит действительно, красивый всадник никакой не купец, а переодетый рыцарь! – Он прибыл к нам по приглашению короля Фулька, чтобы сочетаться браком с ее светлостью, – патриарх указал на Алису, – и помочь нам укреплять и отстаивать Антиохию.
Констанция стиснула руки за спиной. Отстаивать и от нее, от Констанции. Мать отобрала княжество, и если король Фульк, до сих пор не признававший правления Алисы, вдруг вызвал ей на подмогу жениха из Европы, то надеяться больше не на что. Навсегда потеряна Антиохия для истинной хозяйки!
–?Мы позаботились и о вас, дорогая дочь, – подхватила Алиса, и в ее резком голосе послышалось торжество, – наше посольство отбыло в Византию с предложением выдать вас замуж за сына греческого императора – за Мануила Комнина.
Византия?! Лучше, конечно, чем оказаться навеки замурованной в мусульманском гареме, но все же ужасно – Византия так далека, и пусть греки считают себя наследниками Римской империи, на самом-то деле они просто никуда не годные схизматики. К тому же византийский император всегда был неприятелем князей Антиохийских, он уверял, что крестоносцы еще сорок лет назад обещали вернуть ему город, как только отвоюют его у сельджуков, и не уставал угрожать княжеству. Констанция упорно изучала плитки пола. Пусть будет Мануил. У его отца, василевса Иоанна, большая и сильная армия, и, если Констанция попросит, император, конечно же, отберет княжество у Алисы.
–?Ваш гость в саду, дочь моя, – умильно напомнил даме Алисе патриарх.
–?Констанция, придется представить вас шевалье. Да не стойте вы так! Выпрямитесь! Полюбуйтесь на это убожество, ваше высокопреосвященство!
Вид дочери всегда раздражал мать, за это каждый раз влетало и девочке, и ее воспитательницам. Но сейчас даме Алисе было некогда злиться вдоволь, она поспешила навстречу гостю. Констанции полагалось тащиться вослед, и она нарочно начала загребать ногами, поднимая на садовой дорожке облака пыли. Долго стараться не пришлось: Алиса обернулась и изо всей силы хлопнула дочь по щеке:
–?Ну что за наказание! Иди как человек, дрянь!
Она брезгливо отряхнула бархатную далматику, а Констанция невольно схватилась за щеку, которую словно огнем ожгло, такая хлесткая рука у матери. Грануш сзади только охнула, но хуже всего, что за секунду до оплеухи из-за кустов жасмина вышел тот самый незнакомец, который подмигнул Констанции со двора. Он, конечно, успел заметить постигшее девочку наказание, даже сурово нахмурил брови, видно, он тоже был ею недоволен, но тотчас же лицо рыцаря приняло любезное выражение, и гость галантно склонился перед драчливой дамой Алисой. Констанции стало стыдно и обидно. Можно делать вид, что ничего не произошло, но щека продолжала гореть, и на ней наверняка пылало позорное красное пятно. Констанция уставилась вверх и заморгала, чтобы остановить слезы. Каждый может увидеть, как ее ударили, но она никому не позволит заметить, как ей страшно, больно и обидно.
Жених оказался высоченным, стройным и довольно пригожим. Все равно Констанции он был противен. Впрочем, ее мнением никто не интересовался.
–?Ваше сиятельство Раймонд де Пуатье! – радостно воскликнула Алиса, забыв о дочери. – Приветствуем вас в Антиохии! Какое счастье, что вам удалось прибыть к нам, избежав всех опасностей!
Голос у Алисы тек медом, как будто это не она только что ударила дочь. Но Констанцию никто не смог бы заставить улыбнуться. Пока дама Алиса пребывала в Латтакии, все обращались с ее светлостью княгиней Констанцией очень почтительно, а едва мать вернулась, и маленькая и беззащитная Констанция немедленно всем разонравилась.
Манерно изогнувшись, дама Алиса присела на каменную балюстраду старого фонтана, любезным жестом пригласила рыцаря приблизиться. Констанция не смела уйти, поэтому встала поодаль, чтобы оставаться незамеченной, но Раймонд де Пуатье обернулся и почтительно поклонился ей:
–?Мадам, я догадываюсь, что эта прекрасная молодая особа – ваша дочь, княгиня Констанция?
Алиса страдальчески возвела глаза к небу:
–?Не столько прекрасная молодая особа, сколько вредная дурочка, способная вывести из себя святого!
Стало стыдно, что мать так представила ее своему жениху. Констанция была уверена, что она не вредная и не дурочка. Возможно, рыцарь догадался об этом, потому что, несмотря на слова Алисы, снова обратился к девочке учтиво и серьезно:
–?Дорогая принцесса, я прибыл в Левант из далекой северной страны Англии. – Констанция сухо кивнула, она знала такую страну, каноник Мартин и мать настоятельница Анна обучали ее многим наукам, и она была прилежной ученицей. – По пути сюда мы с моим спутником, отважным госпитальером Агерраном Гербарре, преодолели бесчисленные препятствия и преграды ради того, чтобы послужить святому делу христиан в земле Воплощения. Возьмете ли вы меня в свои рыцари и защитники?
Алиса непривычно жеманно захихикала:
–?К сожалению, мессир, она не в состоянии понять вашу учтивую речь.
Если бы рыцарь в самом деле собирался стать защитником Констанции, ему стоило бы начать с того, чтобы запретить матери драться и говорить обидные, лживые слова, но сказать это вслух принцесса не посмела. Поэтому она молчала и только глядела на гостя глазами цвета голубиного оперения. Зато не затихал неестественно высокий, пронзительный голос Алисы:
–?Ах, мессир, слава о вашей отваге и верности дошла из Европы до наших диких краев. Ваше прибытие – истинное чудо и счастье для нас!
Алиса небрежно отодвинула дочь в сторону и пересела поближе к гостю, который упорно продолжал стоять. Констанция отошла в тень. Было бы легче, если бы все совершенно забыли о ней и красивый шевалье обращал бы внимание только на лебезящую перед ним невесту.
–?Я потрясен защитными укреплениями Антиохии, – пробормотал гость и, явно смущенный, отступил на шаг от Алисы. Констанции стало противно, что властная и гордая мать заискивает перед этим мужчиной, но та не замечала сдержанности Пуатье.
–?Увы, мессир, мы в них постоянно нуждаемся! Вы скоро убедитесь, что у слабого в Леванте нет друзей ни среди армян, ни среди греков, ни среди латинян. От Иоанна Комнина и до Имадеддина Занги – кругом одни недруги и сплошное предательство!
Рыцарь почему-то смешался и уставился себе под ноги. За спиной Алисы, в кустах, уже давно маячила Грануш, она упорно подавала Констанции странные знаки, точно призывая девочку принять участие в беседе. Понукаемая настойчивыми жестами мамушки, Констанция выдавила из себя: