За Уральским Камнем
– Как нынче на Москве? Держится еще Шуйский? Царем трудно назвать. Помазан на царство одной Боярской думой, даже без Земского собора, – произнес Шорин и добавил: – В Обдор новости приходят один раз в год и с запозданием в несколько месяцев.
– Ты, князь, со словами аккуратней, – назидательно произнес воевода. – До Москвы из Сибири вести тоже долго идут, но доходят. Уши у Москвы и здесь имеются. А дела там плохие. Супротив Шуйского поднял казаков и холопов некто Болотников. Еще один самозванец объявился. Выдает себя за царевича Петра, его поддержали терские и донские казаки. Эти супостаты даже объединились супротив Шуйского. Обидел казаков царь-батюшка, а зря. Так что отбиваться приходится и от поляков, и от своих холопов, и от казаков! Царь держится только благодаря своему племяннику Скопину-Шуйскому.
– Знавал я его, вместе с Литвой бились. Знатный воевода. – Шорин задумался на мгновение и с тревогой спросил: – А как же обоз? Ведь он может попасть кому угодно!
– Я долго думал об этом, советовался с Тобольским воеводой, решили отправить годовой ясак и твою рухлядь в Нижний Новгород. Там виднее, как поступить с этим добром. Князь Роман Федорович считает, что в Нижнем Новгороде формируется сила, наше спасение и оплот православия, и именно она наведет порядок на Руси. И впредь так поступать будем, пока Смута на Москве не кончится.
– Князь Роман Федорович Троекуров все еще Тобольский воевода? – удивился Шорин.
– Ожидали нынче прибытие на воеводство окольничего Михайла Михайловича Салтыкова. На него даже грамота от царя Василия Шуйского пришла.
– Да Михайло Салтыков – человек Шуйского. И что же он? – опять спросил Шорин.
– Не добрался до Тобольска окольничий, захворал дорогой и умер. Похоронили болезного в Верхотурье. Троекуров на воеводстве самое малое еще год будет. Ну да хватит об этом гутарить. Сегодня у нас праздник, а ты, князь, главный его виновник. Мне сегодня быть тебе за посаженого отца, а скоро и крестным для твоих наследников. Так что давай все начистоту!
– Почему скоро крестным? – удивился Шорин.
– Так Анна же на сносях, никаким платьем уже не спрятать, а ты когда последний раз бачил невесту? – теперь настало время удивляться воеводе.
– Уже полгода, как не виделись с княжной. Только весточки посылали друг другу. Соскучился сильно. Что же ее все нет? Она когда обещала быть? – встревожился князь.
– Не тревожься! С заставы сообщили, что уже бачили. Чай допьем, и пора на крыльцо выходить. Знаешь, кто ее сопровождает? Твой дружок, Юрий Шатров-Лугуев. У князя Троекурова сотник в большом почете, отпускать не хотел. Добре хлопец показал себя в сражениях, все лето на царевичей ходил. Сейчас в Березов казаков ведет, для усиления гарнизона, и княжну твою сопровождает. Свита у нее не хуже царской будет!
Хорош зимний тракт. От Тобольска до Березова бежит он по льду Иртыша, а далее протоками реки Оби. Оборудованные ямские ямы встречают теплом и сытным обедом. Хорошо поставлена в Сибири ямщицкая служба!
Зазвенели колокола храма. Весь честной народ устремился к цент-ральным городским воротам. Ворота раскрыты настежь. Возле них почетная стража. Стрельцы в красных кафтанах, с бердышами в руках, замерли возле сторожевой башни. Возбужденный люд горланит что есть мочи. Не часто увидишь в этих местах такую пышную процессию.
Стоит солнечный морозный денек. Синее небо, зеленый пихтач вдоль дороги и искрящийся снег. Впереди сотник на огненно-рыжем жеребце. Его доспехи горят на солнце. Казаки, любо смотреть! Все облачились в лучшие одежды. Яркие парчовые ткани, меха всех видов украшают казаков. Оружие, кони – загляденье. Многие нынче разжились барахлом. Немалая воинская добыча отбита у кучумовских царевичей. Многие березовские казаки при виде такой роскоши пожалели, что не пошли нынче в дикую степь.
– Ничего, с царевичами воевать еще будем. Те оправятся, соберутся с силами и опять пойдут на русские города, – успокаивали себя березовские казаки.
Княжна Анна ехала в санях, запряженных по русскому обычаю тройкой лошадей. Личная охрана облачена в одежды бухарских воинов. Поверх меховых одежд красовались длинные шлемы с павлиньими перьями и чешуйчатые доспехи. Вооружена охрана кривыми широкими мечами и тонкими длинными пиками. Сани застланы персидскими коврами, с необычными для русского глаза узорами. А вот княжна удивила всех.
На персидских коврах, окруженная бухарскими воинами восседала русская боярыня. Шуба, кокошник, платье, сапожки, украшения – все было выдержано в русских традициях и достойно самой царицы. Даже волосы были заплетены в косы и собраны в кольца. Широкие одежды скрывали беременность. Самаркандскую принцессу выдавали лишь темно-карие, с легким раскосом глаза и чуть смуглый цвет кожи. Это была поистине красивая женщина, излучающая незаурядный ум и здоровье. Березовский люд даже на мгновение замер. Женщины широко раскрыли от удивления глаза, а мужики рты, но тут же толпа взревела и шапки всех цветов и размеров полетели вверх. Любо русскому человеку созерцать чужеземку в родных сердцу нарядах. Только появившись, княжна сразу завоевала сердца всех жителей Березова. Ну а сопровождавшие ее казаки всю дорогу украдкой любовались княжной, стали ее поклонниками, готовыми отдать за нее жизнь.
Юрий Шатров-Лугуев был рад за друга. Не потому, что он женится на Анне. Это как раз не устраивало сотника. А потому, что князь наконец излечился от хандры и стал таким, как в старые добрые времена.
– Княжна, конечно, хороша, даже очень, и князь в нее влюблен, но счастливые супруги из них не выйдут. Тому жена нужна ласковая, заботливая, чтобы о детях, доме голова болела. А Анна больше на дикую серну походит, вернее, на красивую умную хищницу. С такой жить интересно, но очень опасно, как на бочке с порохом. Счастье у них будет недолгим, – рассуждал он дорогой, наблюдая за княжной.
Процессия приблизилась к воеводским хоромам, сани остановились возле крыльца. Шорин, трепещущий от счастья, подбежал к саням, помог Анне сойти и взял на руки, явно собираясь нести ее в опочивальню. Анна раскраснелась, а глаза заискрились любовью. В эту минуту ей вспомнился тот далекий пасхальный день в Москве. Она явно и сильно любила князя.
– Погоди, князь! – вмешался воевода. – Пускай невеста следует с тетками к себе, на отведенную половину. Отдохнет с дороги, приведет себя в порядок, а уж потом мы за ней придем и поведем в храм, а так негоже, не по-христиански.
– Правильно, батюшка, гутаришь, – встрял в разговор отец Феофан. – Естественный союз, по любви есть союз дикий, мрачный. Венчанием он очищается, освящается, отрезвляется по молитве церкви Божественною благодатию. Это одно из семи Таинств Святой церкви, – назидательно пробасил он.
Страсти на время стихли. Анна в сопровождении теток удалилась в отведенные покои. Слуги продолжили подготовительные хлопоты, а князь Шорин наконец обратил внимание на своего закадычного друга. Они действительно были рады встрече. То, что опять вместе, придавало уверенность и надежду на будущее. Для князя Шорина Юрий Шатров-Лугуев был прежде всего человеком из прошлой жизни, верным другом, который поехал с ним в Сибирь, с которым можно поделиться самым сокровенным. А это немало!
– Вот и дружка у меня появился, – радостно произнес Шорин, обнимая сотника. – Теперь вместе будем. В Обдор-Носовой поедем.
– Погоди, князь, с Обдором, – вмешался в разговор друзей воевода Петр Черкасский. – Все говорит о том, что у вогулов, остяков и самояди есть один общий предводитель: смелый, умный и коварный. Сейчас он затаился, но пройдет время, и он опять поднимет племена. Пока идет промысел, все спокойно, но после все начнется заново. Березов надо срочно усиливать, особенно острожную стену, и рвы углубить. Василий со своими казаками сыск будет вести, а при необходимости разгонит нехристей, не даст им в большую орду соединиться. У тебя, князь, в Обдоре гарнизон крепкий, люди проверенные. Кстати, как самочувствие десятника Матвея Бряги?