Русские на Эвересте. Хроника восхождения

4 мая стало самым напряженным и насыщенным днем в сравнительно короткой биографии первой советской экспедиции на Эверест. Он вместил множество событий, трагичных и радостных у вершины Горы и у её подножия. Чтобы проследить за всеми, придется разделить этот самый длинный день на часы, даже минуты...
2.00. Боясь проспать, Балыбердин очнулся и начал расталкивать Мысловского. Накануне договорились встать и собраться как можно раньше. Сколько часов займет штурм, они не знали. Решили выйти из пятого лагеря с первыми лучами солнца, чтобы иметь в запасе побольше светлого времени. Эдик никак не хотел просыпаться ни в два, ни в три часа ночи. Лишь в начале пятого стал подниматься.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Балыбердин;
– Не очень, но я пойду, – ответил Мысловский,
Володя починил насос примуса, который начал некстати барахлить, растопил немного воды и приготовил чай. Потом он долго возился с задубевшими на морозе ботинками. (Вечером, сняв их перед сном, забыл положить в спальник). Пришлось отогревать внушительных размеров ботинки с утеплителями на примусе. Наконец все готово к выходу.
6.15. Связавшись двадцатиметровой верёвкой, Владимир Балыбердин и Эдуард Мысловский покинули пятый лагерь. Володя, шедший по-прежнему без кислорода, впереди – с кинокамерой, фотоаппаратом, рацией и «железом». За ним – Эдик с двумя баллонами в котомке. Расход живительного газа он поставил на минимум: литр в минуту. Сильный северо-западный ветер. Мороз около сорока градусов.
Прошли оставшиеся двести метров контрфорса. Поднялись на основной, Западный гребень Эвереста. Ледяной ветер стал здесь ещё сильнее – начали мерзнуть руки и ноги. Отметку на гребне решили не делать. Уверены, что вернутся засветло и увидят с него палатку пятого лагеря. Солнце всходило, но его лучи не доставали восходителей, идущих в тени вершины.
6.30. Алексей Москальцов и Юрий Голодов вышли из базового лагеря. Вскоре достигли того места, где все обычно оставляли кошки [25] и ледорубы, чтобы не таскать их на себе. Как правило, кошки надевали здесь же, у большого камня. Москальцов и Голодов решили сегодня идти без них до первой верёвки на ледопаде. Ещё через полчаса двойка начала подъём.
Прошли первые метры и услышали мощный гул. Громадные глыбы льда, увлекая за собой сотни тонн снега, катились с перевала Лхо Ла. Лавина докатилась до того места, где они должны были надевать кошки. На некоторое время базовый лагерь утонул в клубах снежной пыли. Поднялись ещё метров на сто, и снова грохот ледового обвала.
Как будто бы два грозных предупреждения об опасностях, что вечно подстерегают человека в горах. Внизу заволновались. Когда снежные облака рассеялись, на ледопаде стали хорошо видны две маленькие точки. Москальцов и Голодов быстро и уверенно преодолевали коварный Кхумбу.
8.00. Валентин Иванов из четвертого лагеря связался с базой и передал информацию о движении Балыбердина и Мысловского. (Наверху очень холодно. Мерзнет питание в рации. Переговоры передовой двойки с базовым лагерем приходится ретранслировать). Вскоре группа Иванова начала подъём на 8500.
8.15. Мысловский и Балыбердин продвигаются по поясу рыжих скал. Идут слишком медленно, явно недооценив сложность маршрута. Впрочем, их вины в этом нет. Ещё перед приездом в Гималаи руководители экспедиции выясняли, сколь сложен последний участок пути по Западному гребню. По описанию югославов, впервые прошедших его в 1979 году, выходило, что большую часть пути можно преодолеть пешей ходьбой, лишь в двух местах финальный отрезок осложнен скалами третьей и пятой категории трудности.
На самом деле все оказалось куда сложнее. Никакой пешей прогулки. Сплошное лазание, часто далеко не простое для этой космической высоты и холода. Проходя один из трудных участков, Балыбердин снял на пару минут рукавицы, а потом больше четверти часа отогревал онемевшие пальцы до появления боли – значит, возобновилось кровообращение.
Двойка продвигалась вперёд. Продвигалась, но слишком медленно. Решили удвоить Мысловскому подачу кислорода, прекрасно сознавая, что теперь его может не хватить на обратный путь. Пошли быстрее, хотя «быстрее» в данном случае – понятие весьма относительное. Они часто останавливались, переводили дыхание, собирались с силами, которых оставалось с каждым шагом все меньше. И снова вперёд, преодолевая нескончаемые 348 метров.
8.30. «При переходе трещины, – передал на базу Юрий Голодов, – потерял равновесие и упал вниз Лёша Москальцов. Сильно ушиб переносицу, травмировал ногу. В сознании. Чувствует себя нормально... Если к нам пойдет доктор и ещё кто-нибудь, мы его спустим».
 
Алексей Москальцов из Харькова, потомственный альпинист. Один из самых молодых в экспедиции – 30 лет. Его отец, известный советский восходитель, с раннего возраста брал сына в горы, обучая премудростям лазания по скалам. Усилия не пропали даром. В двадцать лет Алексей стал мастером спорта по спортивному скалолазанию (случай уникальный). Позже не раз становился чемпионом и призером первенств страны в этом виде соревнований.
 
К высотному альпинизму приобщился недавно. Лишь за два года до выезда в Гималаи совершил своё первое восхождение на семитысячник. Потом ещё два, причем один раз руководителем экспедиции.
 
Москальцов работает в харьковском Институте проблем машиноведения Академии наук Украинской ССР. Не женат. Перед отъездом в Непал говорил в шутку (а может быть, и нет) друзьям: «Сначала надо забраться на Эверест, а уж потом семьей обзаводиться!»
 
Внизу оптимизм Голодова мало кто принял всерьез. «Если бы Москальцов мог сам идти, они бы и пошли вдвоём. Уж очень настойчиво он вызывает доктора и группу сопровождения», – сказал Орловский. Решили, что на ледопад, кроме доктора, выйдут Трощиненко, Хомутов и Пучков. 
10.00. Спасательная группа подошла к Москальцову. Он лежал на расстеленной одежде в полном сознании. Левая часть лица распухла и посинела. Глаз полностью заплыл. Обильное кровотечение из носа. Множество ушибов на голове и теле. На левой голени глубокая рана, нанесенная, вероятно, зубом кошки при падении. Что произошло, не помнит.
Произошло вот что. Проходя через очередную трещину по дюралевой лестнице, Алексей оступился, потерял равновесие и, падая, схватился за верёвочные страховочные перила. Крюк, на котором они были  укреплены, не выдержав резкого рывка, выскочил из льда. Москальцов обрушился вниз, пролетев пятнадцать метров (это высота пятиэтажного дома).
Его спасло чудо. От сильного рывка он перевернулся и полетел вниз ногами. Падая, скользил временами по стене трещины. Внизу лед, к счастью, был прикрыт толстым слоем снега. Алексей потерял сознание и только через несколько минут ответил Голодову: «Жив!» С трудом привязался к спущенной верёвке, и напарник поднял его наверх.
«Постепенно до меня начинает доходить весь ужас происшедшего, – вспоминает тот момент Москальцов. – Все кончено! То, к чему так стремился и был уже совсем близко, стало вдруг таким недостижимо далеким. Никогда, никогда в жизни уже не удастся мне взойти на Гору... Судьба выдала единственный шанс и тут же отняла его. Отчаяние и горечь охватили меня, к горлу подкатился ком. Юрка утешает меня, прикладывает снег. Говорит, что в конце концов ведь повезло, могло быть и хуже. Но я этого не могу понять. Разве может быть что-то хуже?»
Пока доктор осматривал Москальцова, он лежал на снегу и... плакал. Не от боли (он почувствовал её позже) и не от счастья, что чудом остался жив (он поймет это потом). Плакал потому, что из-за злосчастной трещины на ледопаде, которую не раз благополучно проходил, его главная вершина отдалилась на недосягаемое расстояние.
Заключение Орловского: «Черепно-мозговая травма, сотрясение мозга, множественные ушибы тела. Нельзя исключать перелом костей черепа. Самостоятельно двигаться противопоказано. Надо транспортировать по ледопаду, сидя на станке, далее на носилках в базовый лагерь». Доктор сообщил по рации своё заключение. Снизу им навстречу вышла большая группа членов экспедиции и шерпов.