Монмартрская сирота

Самородки различной величины — от ореха до человеческой головы, симметрично сложенные слитки, кучи золотого песка наполняли сундуки или, вернее, деревянные, грубо сколоченные ящики, которые прекрасно сохранились.
Золото это, тусклое, без блеска, будто покрытое дымом, действительно, выглядело совершенно непривлекательно.
Это был грубый материал, еще не обработанный, в своей неприглядной естественной простоте.
Представьте себе глыбы гранита до того, как они стали величественными стенами дворца, или кусок мрамора, прежде чем скульптор изваял из него богиню или героя.
Но собранное здесь золото тем не менее и в таком виде представляло огромную ценность.
Несметное богатство заключалось в двадцати пяти ящиках, выстроенных в ряд около стены!..
— Ведь здесь больше тридцати тонн, — воскликнул, наконец, Дэрош, воодушевляясь. — На сто миллионов!.. Может быть, даже больше!..
Звук собственного голоса удивил его, так он изменился.
Ему показалось, будто говорил не он, а кто-то другой.
Что касается Жо, то он молчал и чувствовал себя счастливым, видя радость своего господина; он ликовал, потому что ликовал Дэрош. Это была радость соучастия, если можно так выразиться.
Мало-помалу, однако, Дэрош начал испытывать чувство, похожее на опьянение.
Он черпал пригоршнями золотой песок, пропускал его сквозь пальцы, погружал руки в золотые кучи и царапал ногтями золото, ощущая лихорадочную радость и стараясь продлить как можно дольше это нервное ощущение.
У него вырвался крик — крик восхищения и удовлетворенной жадности.
При свете свечи, которую держал Жо, Дэрош увидел последний ящик, в котором переливались с ослепительным блеском драгоценные камни: алмазы, рубины, бирюза, аметисты, сапфиры, изумруды, гранаты.
Большинства их не касалась рука ювелира, но некоторые были отделаны индейцами с таким искусством и вкусом, что могли бы соперничать со знаменитыми драгоценностями, которые Фернандо Кортес отказался уступить даже самому Карлу V.
Дэрош, опьяненный видом сокровищ, долго стоял перед сундуком.
Наконец, сделав над собой усилие, ему удалось побороть овладевшее им лихорадочное возбуждение.
Бросив последний взгляд на богатства — дар слепой судьбы, он сказал твердым голосом:
— Ну полно, пора уходить; не правда ли, мой добрый Жо?
— Это самое! Мы пойдем, если хозяин хочет.
Они пробрались через брешь и вошли в комнатку. Вдруг Дэрошу пришла в голову мысль, что кто-нибудь может случайно найти эту брешь.
Жо, догадавшись о тревоге хозяина, сразу разрешил его опасения; он взялся за кирку и, не говоря ни слова, принялся за обломок стены, который, как мы уже говорили, каким-то чудом висел над их головами.
Под ударами кирки камень с грохотом рухнул и завалил трещину. Таким образом, клад был совершенно скрыт от постороннего взгляда.
Они убрали, как и в первое посещение, лестницу, уничтожили все следы своего пребывания и отправились за лошадьми, которые паслись, стреноженные.
Несмотря на то что Дэрош всеми силами старался сохранить спокойствие, он не мог сдержать волнения и шумно выражал свою радость.
Жо, более сдержанный, уговаривал хозяина быть осторожнее, но бесполезно.
Когда они пробирались через густые поросли, покрывавшие подножие горы, послышался легкий треск сучьев и шорох шагов.
— Господин, — сказал он вполголоса, — не говорите так громко. Там люди, которые, может быть, следуют за нами и услышат нас…
Дэрош усмехнулся, пожал плечами и ответил:
— Ба, оставь, старина! Это какой-нибудь зверь, вспугнутый нашими шагами. Здесь никого, кроме нас, нет.
И вопреки самым элементарным правилам благоразумия он продолжал мечтать вслух.
Однако они добрались до ранчо Монмартр без неожиданностей. Несмотря на это, Жо все время был неспокоен и в глубине души почти уверен, что их выследили.
Мадам Дэрош и Элиза едва узнали Дэроша, так он был возбужден.
Когда он с воодушевлением стал перечислять сказочные богатства Воздушного Города, его снова охватило лихорадочное возбуждение:
— Да, более чем на сто миллионов… Представляете ли вы себе, мои дорогие, что такое сто миллионов в сравнении с нашим ничтожным имуществом фермеров-скотоводов? Они обеспечат нам жизнь, достойную могучих властелинов американской демократии: Железнодорожных Королей!.. Королей Серебра!.. Королей Нефти!.. А я… я буду Королем Золота!
Мы купим дворец в Нью-Йорке, снимем роскошный особняк в Париже, приобретем чудесную виллу близ Ниццы… Мы сможем разъезжать по железным дорогам с аристократической пышностью, купить яхту для переездов из Нового Света в Европу и обратно… В нашей жизни осуществится этот гениальный, захватывающий роман, который называется «Граф Монте-Кристо»!.. Да, он осуществится целиком… Не забудем и о мести… Неумолимая, беспощадная месть преступнику, который облачил наш Париж в траур… который покрыл его позором… посеял всюду безумие и смерть.
Жена Дэроша, видя мужа, приходящего все в большее возбуждение, делала попытки его успокоить, но он ее не слушал и продолжал, еще больше воспламеняясь:
— Да, этот бандит Кровавой недели, этот негодяй…
— Леон, друг мой, довольно, я тебя умоляю…
— …А, он теперь разыгрывает из себя важную персону… полковник, увешанный орденами, скоро генерал, близкий друг модных знаменитостей… А, подлец!.. Я надаю тебе пощечин, несмотря на твои эполеты, я сорву с тебя твои побрякушки, я ткну тебя носом в прошлое…
* * *
Дэрошу хотелось как можно скорее спрятать в безопасном месте сокровища, принадлежавшие ему, впрочем, пока лишь номинально.
Для этого их надо было тайно с большими предосторожностями перевезти из Аннамских гор в какой-нибудь большой город.
Это было сопряжено с огромными трудностями.
Как, в самом деле, везти через всю прерию обоз, который едва поместился бы в трех товарных вагонах?
Кому довериться? Кого взять в помощники?
Решить эту задачу с одним лишь Жо, нечего было и думать. Что делать? Как быть?
Ждать?.. Но ждать он не мог.
Разделить сокровища и перевозить их частями?
Невозможно! Их неминуемо выследили бы после двух-трех подобных поездок;
И Дэрош выходил из себя при мысли, что в случае смерти его и Жо его жена и Элиза могут не получить сокровищ.
Он проклинал себя за несообразительность, за то, что не догадался захватить с собой из пещеры драгоценные камни, которые ввиду их незначительного объема и веса можно было легко перенести, а между тем они составляли целое состояние.
Несколько дней прошло в составлении различных планов, и к досаде Дэроша с каждым днем возникали все новые и новые трудности.
Как раз в это время на фермеров обрушился новый удар судьбы, страшный, неожиданный, тем более ужасный, что он постиг их в тот самый момент, когда они предполагали, что навсегда избавились от преследовавшего их рока.
Ранчо Монмартр уже не было так изолированно, как вначале. У Дэроша появились соседи; соседи, конечно, настолько, насколько можно считаться соседями в пустыне.
Самое близкое жилище — ранчо Колорадо было в восьмидесяти километрах на восток.
Другое — ранчо Президент находилось на юго-западе и отстояло от Монмартра значительно дальше, чем ранчо Колорадо.
Лежавшую на северо-востоке индейскую деревушку отделяло от фермы Дэроша расстояние в пятьдесят с лишним лье.
Словом, в случае внезапной опасности нельзя было ожидать немедленной помощи.
Ковбои ранчо Монмартр составляли, правда, довольно сильный гарнизон, но, выполняя свои обязанности, они слишком отдалялись от фермы, и нередко случалось, что дом оставался без защиты.
В то время не было, впрочем, никаких причин опасаться каких бы то ни было нападений, особенно если вспомнить тесную дружбу Дэроша с команчами, которые стали бы безжалостно преследовать каждого, кто осмелился бы посягнуть на жизнь или свободу жителей Монмартра.
Однажды вечером к ферме подошли четверо путников и попросили у хозяев ночлега.