Путешествия Дюмон-Дюрвиля

Люди явно не хотят отвечать. Боятся? Но чего?
Они молчат, в лучшем случае рассказывая лишь то, что уже известно Дюмону: да, было кораблекрушение, да, часть моряков спаслась, почти все, за исключением двоих, уехали. Один корабль разбился перед селением Вану, другой затонул около Пайу. Прибывшие успели выгрузить с него много всякого добра. Их начальник был одет так же, как и вы. Вот и все.
Они действительно боятся: ведь многие участники экспедиции Лаперуза погибли от стрел их соплеменников. И островитяне опасаются мести со стороны белых моряков.
И все же Дюмон-Дюрвилю удается их уговорить. Сыграло, очевидно, свою роль дружелюбное отношение экипажа «Астролябии» к местным жителям, подарки. Особенно понравились красные ткани.
Один из вождей садится в шлюпку «Астролябии», по его команде матросы подплывают к одному из многочисленных проходов между рифами. Море, на счастье спокойно. «Вот», — указывает рукой островитянин. И французские моряки видят на глубине нескольких метров покрытые водорослями, облепленные кораллами фантастические очертания якорей, пушек, ядер — все, что уцелело от свирепой ярости волн и не смогло быть унесено течениями в бескрайние просторы океана. Железо, медь, свинец. Дерево исчезло, как будто его никогда и не было. Расположение якорей свидетельствует о том, что четыре из них, вероятно, пошли ко дну вместе с кораблем, а два, очевидно, честно исполнили свой долг до конца, удерживая, как им и положено, корабль в заданном месте. Судя по рассказам островитян — а они, видя, что им не делают зла, начинают постепенно привыкать к присутствию французов, — это был именно тот корабль, экипаж которого или во всяком случае часть экипажа высадилась возле Пайу и потом построила маленький корабль. Другой корабль потерпел крушение за внешним обводом рифов.
Моряки снимают головные уборы… Минута молчания.
Четырнадцатого марта 1828 года ружейный залп и пушечные выстрелы раскалывают утреннюю тишину на Ваникоро: Дюмон-Дюрвиль и его люди салютуют памятнику— сложенному из коралловых плит четырехугольнику с маленьким деревянным капителем и свинцовой дощечкой: «Памяти капитана Лаперуза и его товарищей». Но нужно еще поднять со дна найденные реликвии. С помощью местных жителей моряки достают якорь, пушку, бронзовый колокол, заржавевший мушкетон. Все это с одного корабля, насколько можно судить, с «Астролябии». А где же остатки «Буссоли»? Дюрвилю не удается их обнаружить: волны, песок и кораллы сделали, очевидно, свое дело. Отыскав на берегу еще некоторые реликвий, Дюмон-Дюрвиль покидает остров. Корабль держит курс на Францию.
А тем временем Питер Диллон уже в Париже. Привезенные им реликвии (британское правительство приняло решение передать их Франции) помещены в одном из залов Лувра.
И вот в зал входит невысокого роста плотный старик. Это Бартоломей Лессепс, генеральный консул Франции в Лиссабоне, единственный в ту пору живой участник экспедиции Лаперуза. Без малого год добирался он в свое время из Петропавловска-на-Камчатке через бескрайние русские просторы до Петербурга, где ему предстояла служба во французском посольстве, а потом привез в Париж переданный ему Лаперузом дневник и часть коллекции экспедиции. Сейчас он пристально смотрит на выставленные вещи. Он узнает их — и бронзовую пушку (на каждом корабле их было четыре, они стояли на заднем баке), и каменную мельницу: «это ваша самая лучшая находка — я помню даже того матроса, который ее конструировал», и многое, многое другое.
Двадцать девятого марта 1829 года, через тридцать пять месяцев, день в день, после того как Дюмон-Дюрвиль вышел из Тулона, «Астролябия» бросает якорь в Марселе.
Если Диллону удалось разыскать место гибели экспедиции прославленного французского адмирала (известие о том, что ему присвоено это звание, Лаперуз получил в Петропавловске-на-Камчатке, и французскому командиру эскадры салютовали русские артиллеристы), то Дюмон-Дюрвиль сумел разыскать остатки одного из его кораблей и поднять со дна морского бесценные реликвии трагически погибшей экспедиции.
…Да, теперь можно не сомневаться — экспедиция Лаперуза погибла на юго-восточной оконечности островов Санта-Крус, возле острова Ваникоро. «Вероятно, — подытожит Дюмон-Дюрвиль, — идя из Новой Каледонии к островам Св. Креста, так, как ему и предписывали инструкции». И, как и предполагал Дюмон-Дюрвиль, адмиральский корабль «Буссоль» — это было доказано через сто тридцать шесть лет после открытия, сделанного французским моряком, в 1964 году, — погиб за внешней стеной рифов. Крушение произошло на месте ступенчатообразной расселины. Никто на борту не видел, да и не мог видеть подводный риф. Катастрофа произошла очень быстро. Первые предметы здесь были найдены на глубине двенадцати метров: якорь, а чуть далее пушки, остатки научных инструментов. Затем на глубине пятнадцать метров еще два якоря, а на глубине тридцать — тридцать пять метров — колокол и главная помпа.
Двадцать пять тысяч миль проделала экспедиция Дюмон-Дюрвиля. «Астролябия» определила в архипелагах Тонго и Фиджи положение по меньшей мере полутораста островков, из которых многие были просто неизвестны в Европе до этого времени, обследовала и уточнила береговые линии самых южных островков, входящих в Новые Гебриды. Экспедиция подтвердила существование группы островов Лоялти, провела гидрографические работы; прошла вдоль южных берегов Новой Британии, которые английский мореплаватель Дампир видел лишь издали; исследовала, пройдя с востока на запад, северные берега Новой Гвинеи — от пролива Дампира до залива Гельвинка, открыв при этом обширный залив Астролябии, залив Гумбольдта и положив на карту высокие горные цепи, которые тянутся параллельно побережью, — хребет Торричели и горы Эйри (сейчас горы Гевани).
И все три года, где бы ни находился корабль, на протяжении всего плавания велись тщательные наблюдения за температурой и давлением воздуха, за состоянием облачности и прозрачностью атмосферы, за количеством осадков, направлением и силой ветра; метеорология была в почете на «Астролябии», и не только метеорология.
Еще во время своего совместного с Дюпереем плавания Дюмон-Дюрвиль провел ряд ценных океанографических наблюдений, значительно дополнив известные до этого материалы по земному магнетизму и морским течениям.
Соответствующие наблюдения весьма основательно велись и во время путешествия на «Астролябии». Описание океанических и морских бассейнов приобрело уже всем понятное значение, и в дальних морских экспедициях все большее внимание уделялось физической и химической характеристикам вод, течений, приливов, волнений. Океанология была во многом еще в начале своего пути, но она добилась уже существенных успехов, и о судовых измерениях в океанских просторах делали, как и в наши дни, доклады в академиях наук.
Шестьдесят пять карт привез с собой во Францию Дюмон-Дюрвиль, много рисунков — на них были запечатлены и ландшафты, и поселения, много планов, а также портреты островитян, одежду, утварь, оружие. И великолепный гербарий — около семи тысяч растений, более десяти тысяч видов насекомых; минералогические коллекции.
Теперь надо было писать отчеты, писать воспоминания, приводить в порядок дневники, коллекции. Дюмон-Дюрвиль и займется этим в ближайшие годы.
Не так-то просто было обработать огромные материалы, собранные экспедицией, да и спешить-то, собственно, тоже было ни к чему: слишком многое следовало и восстановить, и продумать. Дюмон-Дюрвиль превосходно отдает себе отчет в значительности проделанной работы. И потом он — исследователь, исследователь широкого профиля. И все то, о чем он пишет, в сфере его собственных научных интересов.
…Вот оно передо мной, это издание. Оно называется «Путешествие на «Астролябии»» и состоит из четырнадцати томов, по 500–600 страниц каждый. Вот том, посвященный метеорологии, магнетизму, температуре моря. Его отредактировал академик Араго. А этот том посвящен ботанике. Пять томов посвящены зоологии. Том энтомологии— его написал Дюмон-Дюрвиль. Атлас, состоящий из пятидесяти трех карт и планов.