Охотники на лунных птиц

На острове Баджер на могиле Люси Битон, которая плавала с этой «сумасшедшей флотилией», вы можете увидеть простое полуразрушившееся надгробие. Говорят, в конце жизни Люси носила бороду и курила трубку.
Первый Джеймс Битон умер на острове Ганкэрридж 7 января 1867 года в возрасте 69 лет. На островах после его смерти о нем ходила любопытная легенда. Вот один из вариантов этой легенды. В ней утверждается, будто Битон был английским графом. «Представитель закона» из Лондона вызвал его семью в Лонсестон, чтобы они унаследовали его «титул». Однако, когда власти увидели цвет их кожи, им отдали во владение остров Баджер. Факты говорят о том, что семья Битона прожила на острове до 1946 года, а потом продала, его скотоводческой компании. Члены семьи разъехались по разным островам, а Баджер стал необитаемым.
На тысяче гектаров Баджера теперь пасется около двух тысяч овец и примерно около сотни голов крупного рогатого скота гересфордской породы. Один из основных держателей акций компании, Альф Стакхауз, время от времени прилетает на остров на маленьком спортивном самолете и разбивает палатку на месте бывшей усадьбы Битона.
Однажды мне пришлось заночевать на Баджере в полном одиночестве. Торговое судно, на котором я добралась сюда, из-за шторма не могло вечером за мной зайти. В лунную ночь я пошла на могилу Люси. Ветер шелестел листвой. Я сидела в высокой, о чем-то шепчущейся траве и думала о предках островитян. Возле могилы Люси — два холмика, ничем не приметные, если не считать разросшейся здесь домашней герани, такой же непокорной и безыскусной, как и люди, которые в них покоятся.
Утром за мной с торгового судна прислали лодку. Моряки поинтересовались, не было ли мне страшно на таком острове одной. Я вспомнила слова Роберта Грейвза, что в местах, где разыгрывались страсти, зло и беспокойство исходят от земли, деревьев и окружающей природы. Однако ничего подобного я здесь не ощутила.
Понимая, что в мою смелость моряки не поверят, я ответила, что ночью мне было страшно и одиноко, и это было правдой. Я действительно испытала страх, но не тот суеверный, который они имели в виду. Просто меня испугало нашествие мышей, ящериц и, по-моему, тараканов. Они ползали по стенам коттеджа, где я разложила на ночлег свой спальный мешок. Я с ужасом следила за тем, как они карабкались по стенам, каждую секунду угрожая свалиться мне на голову. Я то и дело просыпалась, мне мерещились прикосновения к моему лицу множества крошечных лапок.
Однажды меня опросили, не боюсь ли я летать на Баджер на стареньком спортивном самолете. Один и тот же вопрос — не страшно ли плавать на лодке, пароходе, летать на маленьких самолетах — преследовал меня во время моего путешествия. Конечно, чтобы добраться до нужного пункта в такой местности, всегда идешь на риск. Однако ни разу я не испытала чувства недоверия к транспорту, на котором путешествовала, или к мастерству рулевого.
Когда говорят о способах передвижения по непроторенным дорогам, в памяти возникают разорванные паруса и куски канатов, а не новенькие, блестящие, ласкающие глаз машины в больших городах. На Фюрно транспортные средства не привлекают внимания своей от-двлкой, однако моторы самолетов и судов проверяются здесь так же тщательно, как и громадных воздушных лайнеров, взмывающих в небо со взлетной полосы аэропорта Кеннеди, или морских лайнеров, уходящих из Саутгемптона. Пилоты и моряки проходят такой же курс обучения, сдают экзамены и получают такие же дипломы, как навигаторы и летчики всех континентов.
Поэтому летать на маленьком самолете на Баджер так же нестрашно, как и на реактивном в Гонконг, где мне довелось пережить много неприятных моментов. Как-то один моряк сказал мне:
— Не море топит хороший корабль, а земля.
То же самое может сказать и пилот одномоторного самолета:
— Не небо губит хороший самолет, а земля.
Уолтер Битон, сын Джеймса Битона, о котором упоминал Браунриг, и внук Джеймса Битона и Эммеринны, умер в возрасте 80 лет. Он был последним, в ком текла кровь тасманийских аборигенов. Однажды, когда я фотографировала его, он попросил:
— Смотри, Пэтси, чтобы на снимке получились все мои волосы.
Уолтер очень гордился своей густой седой шевелюрой.
— Хорошо, Уолтер, я постараюсь, чтобы на снимке получилась вся голова, — пообещала я старику.
— Шут с. ней, с головой, лишь бы волосы получились, — настаивал Уолтер Битон.
  
Глава VI
 
«Черные тигры»
 
Однажды, когда мы пришвартовались в Уайтмарке, Алек и Человек, Который Стрелял По Туалетам исчезли. Судно ушло без них.
— Если этих ребят схватят на острове, их ждет большая неприятность, — сказал Пит.
— Сами виноваты.
И мы уплыли — капитан, юнга и я.
Остров Флиндерс со всех сторон окружен островами. Их сорок один, и они входят в группу Фюрно. Одни из них по размеру не более маленького дворика, другие занимают площадь более 400 квадратных километров, есть среди них плоские, встречаются и гористые. Лишь немногие обитаемы, на остальных когда-то были поселения. На этот раз мы отправились на остров Чаппел, который словно пирамида возвышался над морем. Мэтью Флиндерс назвал этот остров именем Энн Чаппел, на которой он впоследствии женился.
— Давай сюда, — приказал капитан Лес, когда мы подходили к острову. Поскольку Пит был чем-то занят па полубаке, я поняла, что эти слова капитана относятся ко мне.
— Берись за руль, а я пойду помогу Питу! — бросил мне на ходу через плечо капитан. — Держи курс на маленький пляж.
Я схватилась за громадный руль и напряженно впилась глазами в остров. Всего несколько минут назад он был так далеко от нас, а тут вдруг оказался совсем рядом. Пожалуй, я разобью корабль. Где же берег? Его не было видно! И воды тоже! Я видела только самую высокую точку острова. В те минуты я ощутила, насколько природа ограничила мои возможности: маленький рост не позволял мне увидеть даже горизонт. Я взобралась па скамейку. Наконец-то я разглядела и тоненькую полоску берега. Нос корабля почему-то все время норовил повернуть в сторону от острова. Я медленно, как руль автомашины, крутила штурвал, и корабль плавно покорялся моей воле. Стоять на скамейке, наклонясь над штурвалом, было очень неудобно, и мне не хотелось, чтобы мужчины увидели меня в такой позе. Я взяла за ориентир вершину горы и спрыгнула со скамейки. Как только мачта отклонялась от ориентира, я возвращала ее на место и делала это спокойно. Я решила, что выбиваться из сил не буду, как это делал Пэдди.
Гора все приближалась, а Лес не давал мне никаких указаний. Я снова взобралась па скамейку, чтобы посмотреть, куда он запропастился. Вместе с Питом, повернувшись спиной к берегу, они возились с якорной цепью. Видимо, все шло как надо, решила я, раз они не обращали на меня внимания. Я спрыгнула со скамейки, немного повернула штурвал, подправляя курс.
Моторы работали мерно. В какое-то мгновение мне показалось, что они заработали быстрее. Еще быстрее? Только вчера морское путешествие казалось мне таким спокойным, а тут меня охватило ощущение, будто мы плывем с невероятной скоростью. Гора быстро надвигалась. Я снова взобралась на скамейку. Лес размахивал и бил обухом по той штуковине, которая держит якорь. Пит свесился за борт, так что его почти не было видно, и что-то выкрикивал насчет якоря. Я тоже решила подать голос:
— Лес?
— Ну?
— Мы… это… направляемся… мне так и держать курс на берег?
— Да. — Он снова застучал, а я слезла со скамейки. Время от времени слышались удары по металлу.
Я снова вскарабкалась на скамейку. Остров был уже совсем близко. Лес то появлялся на полубаке, то исчезал. Юнга разбирал что-то в лебедке, с помощью которой поднимается и опускается якорь. Они не обращали никакого внимания, куда нас несет.
Я слезла со скамейки и немного повернула штурвал. Гора уже нависла над кораблем, я отпрянула. Мне так захотелось домой к маме.
— Лес! — в отчаянии позвала я.
— Ну? — отозвался он.