Прыжок через пропасть

И Аббио, не дожидаясь ответа Люта на полуприглашение, вошел в палатку. Лют последовал за ним.
В палатке лежали на подстилках два раненых сакса. Рядом с ними, присев на корточки, накладывал на ранения широкие листы подорожника Далимил.
— Ты что здесь делаешь, Лют? — удивился, обернувшись, плеточник.
— Этот человек спас меня от виселицы. А ты кто такой, чтобы спрашивать в моей палатке? — грозно спросил Аббио, не рассмотрев в полумраке лица незнакомца.
— А я нашел на дороге твоих людей, и доставил в лагерь. И теперь пытаюсь оказать им помощь. Раны пустяковые, скоро заживут…
— Прости нас, мой господин, — сказал один из раненых, пытаясь приподняться на локте. — Мы не ожидали нападения от франков, и потому оказались неподготовленными и не смогли защитить тебя.
— А от людей Сигурда вы ожидаете нападения? — сердито ответил Аббио вопросом на вопрос.
Далимил встал, понимая, что Лют принес новости.
  
 ГЛАВА ВОСЬМАЯ 
 
— Никогда не думал, что на свете так много народа живет… — с широко разинутым ртом глазел по сторонам Барабаш.
— А ты в сражении ни разу разве не был? — поинтересовался Ставр.
— Так то вой — воев всегда должно быть много, а тут всякие… Никогда не думал…
Волхв добродушно усмехнулся.
— Ты бы лучше котомку с плеч снял и взял в руки. Не каравай хлеба несешь… А люди всякие бывают. Лихих отовсюду тоже набралось — не приведи Свентовит!
Ставр и Барабаш разминулись с Лютом в городских воротах, где толпа не давала людям пройти нормально ни в одну, ни в другую сторону, и приходилось протискиваться, работая локтями. Едва волхв со стрельцом буквально проломились в город и углубились в улицу, разведчик выехал с другой стороны. Ему, всаднику, выбраться через ворота было еще тяжелее, и потому Лют продвигался медленно. Вздумай
Ставр по природному любопытству или по какой-то еще причине обернуться, с высоты своего роста он обязательно заметил бы юного разведчика. А была бы возможность у Люта глазеть по сторонам, а не искать щель в толпе, чтобы протиснуться вперед, он тоже увидел бы возвышающуюся над другими людьми голову. Тогда бы Аббио ждала позорная для эделинга смерть в петле, а весь толпящийся в Хаммабурге народ — страшная резня. Только случай повлиял на дальнейшие события и не дал совершиться большому злу.
Так, не получив известий о драматических событиях дома, Ставр с Барабашем двинулись по узким и кривым городским улицам в сторону пристаней и складов. Там, на берегу Лабы, людей было меньше, а простора, естественно, больше. Здесь Ставр, совсем не как в городских воротах, уже беспрестанно вертел головой.
— Ты, никак, кого-то ищешь? — поинтересовался стрелец.
— Праздником любуюсь, — ответил волхв спокойно.
— Однако, может, лучше в город вернемся, в кабачке посидим, — похлопал Барабаш себя по котомке, которую нес уже не за плечами, как волхв свою, а в руке, как Ставр и посоветовал. Посоветовал правильно, рассудил Барабаш, — рискованно прятать за плечи мешок, в котором столько честно заработанного золота от королевской щедрости. На затылке-то глаз нет, не увидишь, как кто-нибудь в толпе котомку распорет и рог облюбует. Но сразу же после первого импульсивного движения, означавшего, очевидно, желание стрельца пригласить волхва за стол и отпраздновать победу, раздался вздох настолько тяжелый, что его могли услышать на противоположном берегу в славянском поселении. Естественно, «я угощаю!» вслед за вздохом не прозвучало. Очевидно, с потоком воздуха в горле застряло…
Наконец Ставр заметил нужного человека, и, оставив Барабаша в стороне, поспешил к нему. Этот человек оказался толстым евреем-купцом, коих на праздник понаехало тоже множество.
— Что расскажешь?
— Они купили пять комплектов франкской одежды и оружие королевской пехоты, — прошептал еврей, поднимаясь на цыпочки, тщетно стараясь приблизиться к уху волхва, чтобы не быть услышанным со стороны.
— Для себя?
— Да. Примеряли, к плечам прикладывали.
— Сразу переоделись?
— Нет, уехали с узлами из города.
— Куда потом пошли?
— Мне неизвестно. Я потерял их в толпе.
— Ищи. Около королевской ставки ищи.
Еврей солидно кивнул, принял из ладони волхва в свою монетку и степенно пошел в сторону города. А Ставр задумался.
— Что ты у него спрашивал? — любопытство Барабаша никогда не имело границ.
— Интересовался, почем нынче фряжское сукно.
— А зачем тебе сукно?
— Лавку думаю открыть. Были бы у меня твои деньги, я бы давно уже открыл. Надоело по лесам шастать… Сидел бы себе за прилавком в спокойствии и неге, животик бы, приличествующий купцу, отрастил…
Барабаш вздохнул опять, и прижал к себе котомку сильнее, словно Ставр покушался на ее содержимое. И чтобы отвлечь волхва от дурной мысли попросить денег взаймы у него, Барабаш заговорил мечтательным языком, вообще-то ему не свойственным.
— Меня торговля никогда не интересовала. Наше дело ратное! Но вот годы свое уже берут, уставать скоро начну, надо и место подыскать, где осесть на осень можно. Вот, как вернусь, куплю себе сразу хороший дом где-нигде в лесу. Женюсь, обзаведусь детишками и буду учить их стрелять… Только вот денег хватило бы. Боюсь, франкский Карл слегка жадноват. А то еще фальшивых монет подсунуть может. Франки народ такой, а короли — так уж особливо…
К пристани, поднявшись на веслах против течения, подошло купеческое плоскодонное судно. Ставр, собравшись было тоже отправиться в город, задержался, чтобы рассмотреть прибывших. Его любопытство всегда несколько отличалось от любопытства Барабаша, и потому волхв проявлял это свойство характера только в особых случаях — когда можно было что-то полезное узнать. Сейчас случай был именно таким.
— Как думаешь, откуда и зачем гости торговые пожаловали? — спросил он товарища.
Тот глянул на судно лишь мельком.
— Эсты [14], чудной народ, попьянствовать надумали.
— Откуда знаешь, что эсты?
— Весла длинные. Длиннее обычных. Такие только у эстов.
Умению товарища замечать мелочи и делать выводы, не раздумывая, потому что мыслительный процесс всегда казался Барабашу долгим и нудным делом, Ставр доверял не меньше, чем его умению стрелять из лука. И потому поверил сразу.
— А почему «чудной народ»?
— Пить не умеют.
— А ты пил с ними?
— Да было как-то дело… Пьянствовал я с двумя. Пьют и не пьянеют. Глупый, словом, люд… Долго соображают… Когда еще сообразят, что много выпили… И много пьют, а опять не пьянеют. Зачем тогда пить, деньги переводить… Чудной народ, одним словом…
— А почему не торговать прибыли? Почему именно пьянствовать?
— Судно почти не гружено. Смотри, какая осадка… Ставр только головой покачал.
Разведчики всегда посмеивались над Барабашем, считая его глуповатым. Он и сам охотно себя таким показывал, и даже подчеркивал это традиционными вздохами. Но в действительности видел, взглянув мельком, всегда чуть-чуть больше других. И, главное, умел сделать из увиденного правильные выводы.
Ставр наблюдал, как с судна выгрузили всего несколько тюков и на берег вышло несколько человек. Викинг-эст в какой-то диковинной лохматой шкуре, помахивая длинной палкой, протащил по сходням двух белоголовых отроков и старика — рабов, связанных одной веревкой, конец которой он держал в руке. Последние и заинтересовали волхва больше всего, так, что захотелось подойти ближе.
Старик был слаб и немощен, но отличался аккуратностью, несмотря на изрядно изодранную одежду. Похоже было, что он даже свои лохмотья постоянно чистил. Первому из отроков было лет пять. Этот держал голову поднятой и посматривал на чужой ему мир враждебно и надменно. Виден был характер будущего серьезного мужчины. Второй был постарше, но, очевидно, сильно болен. Он с трудом волочил ноги и пошатывался, совершенно не обращая внимания на происходящее. И часто кашлял. Иногда кашель заставлял его даже останавливаться, тогда эст с тупой физиономией сильно толкал мальчика в спину, едва не роняя.