От кобры до медведя гризли

А потом вдруг — о чудо! — какие-то белые пятна на зеленом прибрежном склоне реки. Снежные козы? Нет, оказывается, горные бараны Даля. До тех пор мне всего один-единственный раз в жизни посчастливилось увидеть их на воле. Это было тринадцать лет назад еще севернее, чем здесь, там, где река Маккензи впадает в Северный Ледовитый океан. Помню, в тот раз мне пришлось здорово поволноваться! Правда, не из-за баранов. Я тогда нанял спортивный самолетик с пилотом-индейцем у штурвала. Он сказал, что хорошо знает эти горы. Когда же мы с высоты увидели пасущихся в узкой лощине горных баранов Даля, он резко пошел на снижение и стал выделывать такие умопомрачительные виражи меж скалистых обрывов, что я не на шутку струхнул. Но по-видимому, он действительно хорошо знал эти каньоны, раз мог себе позволить нечто подобное.
А вот сейчас мы медленно, не спеша приближаемся к белоснежным «рогатым овцам». Они не убегают. Интересно, почему? По-видимому, потому, что здесь, на Наханни, последние шесть лет не охотятся совсем. Не боятся они и волков — разве что те застанут их на какой-нибудь равнине во время перехода с одного горного склона на другой. А вверх по склону их ни один волк не догонит! И молодняк надежно защищен от хищников: самки барана Даля никогда не оставляют своих детей одних, даже на короткое время, как это делают другие копытные — лоси, олени-карибу и вилороги. Кроме того, ягнята этого вида уже вскоре после рождения хорошо бегают. В возрасте трех-четырех недель им не страшны даже орлы.
Индейцы уже с давних пор используют для обтяжки своих кану и для изготовления папяток и зимней одежды не шкуры снежных баранов, а шкуры карибу — американских северных оленей, мясом которых они питаются. Злейший враг горных баранов Даля — это суровые зимы, когда снег покрывается настом — ледяной коркой, которую они не в состоянии проломить своими копытами. При таких обстоятельствах примерно треть из них погибает. Нельзя забывать, что белые охотники в свое время страшно бесчинствовали среди стад этих быстроногих, словно газели, копытных. В заброшенной охотничьей избушке на границе с Аляской нашли как-то 144 рога баранов Даля!
Но с 1971 года и бараны Даля, и остальные тридцать видов млекопитающих, живущих по берегам Наханни, надежно защищены от охотников. Теперь половина бассейна реки вместе с окаймляющими его горными цепями превращена в национальный парк длиной в 320 километров. (Для наглядности скажу, что Наханни-парк, занимающий 4765 квадратных километров, почти вдвое больше всей земли Саар.)Там и бобры получили наконец возможность жить спокойно, а не в постоянном страхе. Несколько лет назад здесь во время лесного пожара — явления для северных хвойных лесов не такого уж редкого и не столь трагичного — сгорела часть старого елового леса. Молодой подрост, появившийся вскоре после этого на гарях, предоставил бобрам изобилие мягких, богатых древесной корой кормов. В таких угодьях их численность за несколько пет легко может удвоиться и даже утроиться.
Я сижу на большом валуне возле мощного, прекрасного водопада Виргиния. В облаке мельчайшей водной пыли сверкает всеми своими яркими цветами радуга. Насколько же позже добрались сюда путешественники, чем, например, в Африку! Ведь первая фотография этих водопадов появилась только в 1927 году! То есть тогда, когда я уже был школьником. А сегодня сюда имеют возможность приезжать посетители — разумеется, те, которым не обязательно ночевать в отелях, где есть горячая ванна и телевизор… Однако поездка не из простых и легких, и поэтому таких посетителей, слава богу, никогда не станет слишком много
  
Глава 9. Канадские живодеры, или как сдирали шкуру с живых тюленей
 
Не раз уже моя деятельность в качестве борца за охрану природы доставляла мне крупные неприятности, доходившие до общественных скандалов, нападок прессы и прямых угроз; издавались даже «антигржимековские книги»; дело доходило до судебных процессов. Один из последних таких процессов проходил в Дюссельдорфском окружном суде из-за моих выступлений по телевидению против неправильного содержания кур на птицефабриках и ненужного мучения животных, которого легко избежать. Я ведь своими телевизионными передачами преследую определенные цели, а не только стараюсь развлечь зрителей и показать им, как хороши и достойны всяческого внимания и любви животные. Я стремлюсь помочь погибающей природе деятельно, а не только на словах, даже ценой того, что часть моих слушателей и зрителей рассердится и отвернется от меня (по статистическим данным, мои передачи за последнее время стали несколько менее популярными и любимыми)  [10]. Ведь и то, что я агитирую за сбор средств в «Фонд помощи истребляемым животным» и собрал уже около 20 миллионов марок, которые дали возможность выжить многим видам животных, а значит, и обеспечили средства к жизни неимущим людям, далеко не все одобряют. И тогда мне разными окольными путями стараются чем-либо навредить, пишут в газеты о том, что не пора ли уже прекратить эти надоевшие передачи противного профессора…
Так, я упорно критиковал бездеятельное благодушие баварского правительства, пока оно наконец все же «раскачалось» и создало национальный парк «Баварский лес». Обижались на меня и изготовители супов из черепахи, торговцы лягушатиной, заводчики собак, содержавшие наших четвероногих друзей в непотребных условиях; несправедливо оскорбленными почувствовали себя и некоторые знатные дамы, которые после моих выступлений не решались появляться в обществе в своих тигровых манто. Ссорился я даже с итальянским правительством, которое разрешало убивать на пролете сотни миллионов полезных европейских птиц и перерабатывать их на деликатесы. Недовольными мной остались и различные правительства немецких земель, блокировавшие единый для всей ФРГ закон об охране природы. Да мало ли их еще было, этих оскорбленных и разъяренных! Тут и охотники за крупной дичью, фабриканты кожевенной промышленности, выпускающие изделия из крокодиловой кожи, целые рыболовецкие концерны, без зазрения совести облавливающие рыбную молодь и опустошающие таким образом океан, тут и устроители испанской корриды, и наше управление лесного хозяйства, превращающее немецкие леса в еловые плантации. Да мало ли кто еще!
Но самое яростное сражение мне пришлось выдержать из-за детенышей гренландского тюленя. И особенно меня радует то, что нам, борцам за охрану природы, удалось найти совершенно неопровержимые доказательства непотребной деятельности крупных промышленников, которые, как известно, имеют столь неограниченное влияние на политиков и на целые правительства, на «научных» консультантов и даже на судопроизводство. И то, что нам удалось одержать победу, — это большое дело.
А началось все так. Наши канадские коллеги по охране природы поехали в бухту Святого Лаврентия и там, на льду, сняли документальный фильм, из которого явствовало, что работающие сдельно промысловики, заинтересованные в том, чтобы добыть как можно больше шкурок бельков — этих хорошеньких новорожденных детенышей тюленей, совершают настоящее преступление. Не утруждая себя тем, чтобы предварительно оглушить свою жертву дубинкой, они вместо этого сдирают шкуру прямо с живого, неистово кричащего детеныша, притом прямо на глазах у его матери. Ведь тот, кто «ошкурит» большее число бельков, тот больше и заработает, так что надо торопиться. Этот жуткий по своей жестокости фильм был продемонстрирован канадским телевидением по программе, идущей на французском языке. Он вызвал ужас и законное возмущение среди зрителей. Заинтересованные пушно-меховые фирмы пытались воспрепятствовать его дальнейшему показу уже на английском языке, что вызвало бы еще более широкий отклик. Борцы за охрану природы обратились ко мне. Я тут же продемонстрировал фильм по немецкому телевидению, одновременно предупредив телезрителей, чтобы они направляли свои возмущенные письма не мне, поскольку я тут бессилен что-либо изменить, а непосредственно канадскому премьер-министру.