Экспедиция "Уллис"

Как согласуется описанный здесь участок пути с реальными условиями плавания от Грамвусы до Итаки? Вновь перед нами весьма подозрительная цифра — девять дней плавания и подход к суше на десятый день. Ровно столько занял путь от мыса Малея до страны лотофагов, так что речь, возможно, идет всего лишь о поэтической формуле. При нормальном ходе «Арго» свободно мог пройти от Грамвусы до Итаки за девять дней, особенно если, как было заведено у мореплавателей бронзового века, где-то останавливаться на ночь. При западном ветре на этом участке требовалось осмотрительно маневрировать парусом; так ведь Улисс как раз на это намекает, подчеркивая, что все время сам правил кормилом. «Арго» уже показал, что при толковом управлении и умело размещенном балласте галера может идти в пол ветра, даже под острым углом к ветру. Для перехода от Грамвусы к западному побережью Пелопоннеса и к Итаке нужен был юго-западный ветер, а Зефир, который Эол даровал флотилии Улисса, мог быть и западным, и юго-западным, и северо-западным. Гомер, как и его преемники в классическом периоде, не соблюдал точность в определении компасных румбов. Скажем, зимний вест помещался южнее летнего, поскольку определялся исходя из того, в каких точках горизонта солнце всходило и садилось. Наименования «север», «юг», «восток» и «запад» часто были всего лишь наименованиями ветров, так что направление обозначалось довольно приблизительно.
Словом, описываемый Улиссом ход событий физически вполне возможен, хотя утверждение, что он не спал девять суток и с кораблей уже было видно огни на береге отчизны, когда случилась беда, выглядит поэтическим преувеличением. Причиной беды явилось подозрение сопутников Улисса, что он обманывает их и в подаренном Эолом мехе хранится нечто ценное. Эпизод, который ясно говорит о жадности и недисциплинированности итакцев и неспособности предводителя завоевать их доверие. Сопутники Улисса были твердо убеждены, что он просто не хочет делить с ними сокровище.
 
 
Спутники тою порой завели разговор; полагали
 
Все, что с собою имел серебра я и золота много,
 
Мне на прощание данных царем благородным Эолом.
 
Глядя друг на друга, так рассуждали они меж собою:
 
«Боги! Как всюду его одного уважают и любят
 
Люди, какую бы землю и чье бы жилище ни вздумал
 
Он посетить. Уж и в Трое он много сокровищ от разных
 
Собрал добыч; мы одно претерпели, один совершили
 
Путь с ним — а в дом свой должны возвратиться с пустыми руками.
 
Так и Эол; лишь ему одному он богатый подарок
 
Сделал; посмотрим же, что им так плотно завязано в этом
 
Мехе; уж верно найдем серебра там и золота много».
 
Так говорили одни; их одобрили все остальные.
 
Мех был развязан, и шумно исторглися ветры на волю;
 
Бурю воздвигнув, они с кораблями их, громко рыдавших,
 
Снова от брега отчизны умчали в открытое море.
 
Я пробудился и долго умом колебался, не зная,
 
Что мне избрать, самого ли себя уничтожить, в пучину
 
Бросясь, иль, молча судьбе покорясь, меж живыми остаться.
 
Я покорился судьбе и на дне корабля, завернувшись
 
В мантию, тихо лежал. К Эолийскому острову снова
 
Бурею наши суда принесло. Все товарищи с плачем
 
Вышли на твердую землю; запасшись водой ключевою,
 
Наскоро легкий обед мы у быстрых судов совершили.
 
Свой удовольствовав голод едой и питьем, я с собою
 
Взял одного из товарищей наших с глашатаем; прямо
 
К дому Эола царя мы пошли…
 
 
Если неудачливый Улисс, которому упорно не везло с погодой, был отнесен обратно к Грамвусе, можно наглядно представить себе как он бредет по тропе, взбирается на скалу, достигает наконец обители Эола на плоской вершине, где рассказывает, что юго-западный ветер изменил ему и они взяли на себя слишком много, задумав с ходу достигнуть Итаки. Подувший снова мелтеми погнал их обратно к Грамвусе, где им удалось найти укрытие. На сей раз, говорит Улисс, повелитель ветров отказал им в помощи. Заключив, что на Улиссе лежит проклятие, Эол приказал ему тотчас покинуть остров. Скорее всего, Эолу попросту не улыбалось еще месяц кормить и развлекать всю флотилию Улисса.
Большинство греческих и римских авторов, веривших в реальность гомеровской географии, помещали остров Эола в другом месте. По их гипотезе, медностенная обитель повелителя ветров находилась в 500 милях от Грамвусы, совсем в другой части Средиземного моря. Потому-то вулканические Липерские острова к северу от Сицилии до сих пор иногда называют Эолийскими. В этой группе семь островов, но древние авторитеты расходились во мнении о том, на котором из них жил Эол. Одни называли Стромболи с его действующим вулканом, другие — Липари, самый крупный; дескать. Эол предсказывал направление ветра, наблюдая дым над жерлами соседних вулканов. Однако Гомер ничего не говорит о действующих вулканах, а какой же поэт прошел бы мимо такой детали. Но главный изъян упомянутой гипотезы заключается в том, что направлять Улисса домой к Итаке от островов, расположенных к северу от Сицилии, значит — предлагать совершенно невероятный маршрут. Его флотилия должна была пройти через Мессинский пролив между Сицилией и носком итальянского сапога и пересечь все Ионическое море. Застигнутые перед самой Итакой бурей, якобы вызванной тем, что был развязан мешок с ветрами, корабли были отнесены обратно через то же море, вновь проследовали через упомянутый пролив (очень маловероятный курс) и опять пристали к Липарским островам. Такое плавание — будь то случайное или намеренное — совершенно неправдоподобно. Больше того, те самые авторы, которые помещают Эолию в Липарском архипелаге, утверждают, что впоследствии Улисс столкнулся в Мессинском проливе с легендарными чудовищами Сциллой и Харибдой. В таком случае трудно понять, как он дважды их не заметил, ходя взад-вперед через тот же пролив. Впрочем, дальше мы увидим, что общепринятая, кажущаяся безошибочной привязка Сциллы и Харибды к Мессинскому проливу, отстаиваемая комментаторами с V века до н. э. вплоть до наших дней, тоже не выдерживает строгой проверки.
Зато характеристики Грамвусы, как я смог убедиться, посетив на «Арго» этот остров, настолько близки к описанию Гомера, что он куда больше подходит на роль Эолии. Тут и ключевая позиция на маршруте в сторону Итаки, и необычная скальная стена медного цвета, и идеальное место для поселения бронзового века, и якорная стоянка, где суда могли ждать благоприятного ветра для перехода к мысу Малея. Словом, география и практика мореплавания говорили в пользу моей догадки, и все же я предпочел бы располагать дополнительным свидетельством, каким-нибудь древним преданием или сказкой, связывающими повелителя ветров с Грамвусой. Желательно было обнаружить соединительное звено вроде того, какое нашлось в случае с триаматами и циклопами; однако было похоже, что тут мне ничего не светит.
Через три месяца после возвращения домой я написал в Шеффилдский университет одной преподавательнице истории географии, прося сообщить, что ей известно о древней истории Грамвусы. Проконсультировавшись с коллегой, знатоком древней и современной истории Греции, она ответила мне, что раньше остров Грамвуса назывался Корикос. Это я уже знал, но следующая фраза письма явилась для меня откровением: «Корикос (кожаный мешок) — греческое географическое название».
Корикос — кожаный мешок. Вот оно, связующее звено. Во всей истории про Эола самая памятная деталь — как повелитель ветра заточил ветры в кожаном мешке. Разве стал бы кто-нибудь называть Грамвусу островом Кожаного Мешка, не будь для этого серьезной причины? Странное название, и, скорее всего, дело в том, что этот остров связан с народной сказкой о мешке с ветрами. Я сказал себе, что с опозданием на две тысячи с лишним лет найден ответ скептику Эратосфену. Правда, «Арго» и его команда не разыскали сапожника. Но мы установили местонахождение мешка.