Большой риск. Путешествие на "Таити-Нуи"

Через три месяца моя теоретическая подготовка закончилась, и меня взяли юнгой на пароход, направлявшийся в Индокитай. Но дальше Мадагаскара мы не ушли, застряли там на несколько недель из-за неисправности машины. Как и большинство членов экипажа, я был очень доволен этим и все свои деньги тратил на тропические фрукты и обеды в ресторанах. Последующие три года я плавал на старых развалинах, ходивших между Марселем и различными африканскими портами. Им давным-давно пора было бы на свалку, но на них все еще плавали из-за острой нужды в судах. Жизнь была очень трудная и тяжелая, но мне по крайней мере не приходилось заботиться о жилье и питании. А в то время только это и было мне нужно.
В начале 1949 года я нанялся на один французский пароход. Этот весьма потрепанный, запущенный пароход ходил в Австралию и французские владения в Тихом океане. Плавание продолжалось пять месяцев, стоянки в портах были короткие, и я был не очень доволен, своей службой. Рейс начался неудачно, в первый же месяц машина ломалась восемнадцать раз. На 47-й день после нашего выхода из Марселя мы добрались только до острова Таити, - тогда это для меня было лишь географическое понятие. Первым, кого я увидел в порту, был мой брат Мишель, которого я тщетно искал во всех портах каждый раз, когда попадал на берег. Он пришел сюда неделю назад на марокканском судне. Это судно, так же как и наше, было в ужасном состоянии и нуждалось в ремонте. Мишель значительно быстрее меня продвигался по службе. Он был уже вторым помощником капитана и получал приличное жалованье, но сразу уволился, лишь только попал на Таити. Он настоятельно советовал мне последовать его примеру и без конца рассказывал о веселой, свободной и прекрасной жизни на этом острове. Я пробыл на Таити сутки и тоже решил, что это самое подходящее для меня место. Не теряя времени, я разыскал уполномоченного пароходства и попросил рассчитать меня.
К сожалению, французские законы отличались от марокканских, которым подчинялся Мишель. Уполномоченный пароходства зачитал мне соответствующий параграф в контракте, из которого ясно следовало, что я могу получить расчет только по возвращении в Марсель. У меня оставался единственный выход - сбежать. В большинстве прочитанных мною приключенческих книг побег был захватывающей и опасной авантюрой, особенно в тропических портах, где беглеца преследует по меньшей мере полдюжины вооруженных людей. Разумеется, ему всегда удавалось скрыться, например, в экзотическом девственном лесу или затеряться в толпе, фланирующей по улицам одного из живописных кварталов порта. Откровенно говоря, у меня все обстояло значительно проще - я сидел в приятном обществе на веранде бара и наблюдал, как отваливает мое судно. На какую-то секунду старая посудина, отойдя 200 метров от пристани, застопорила. Я было встревожился, но это оказалось обычной поломкой в машине. Через час судно двинулось и вскоре вышло из пределов порта. Такое полное пренебрежение к моей персоне даже оскорбило меня.
Однако через несколько дней, когда я уже начал чувствовать себя спокойнее, меня задержали прямо на улице два здоровенных местных полицейских и отправили в тюрьму на допрос. Позднее я узнал, что они, как это ни странно, действовали по собственной инициативе, потому что уполномоченный пароходства еще не успел сообщить полицейским властям о моем побеге. Но, видимо, в Папеэте было не так уж много жителей, и полиция обратила внимание на подозрительного незнакомца. После молниеносного расследования я был приговорен к двум месяцам тюремного заключения и тут же посажен за решетку. К счастью, мне не возбранялось заполнить время чтением. Среди книг, разнообразных по своей тематике, оказался роман Германа Мелвилля "Ому"  [3]; в нем автор с большим чувством юмора рассказывает, как сто лет назад он и его приятели также были осуждены на Таити за побег. Если верить Мелвиллю, он освободился самым неожиданным образом: таитянскому тюремному надзирателю якобы надоело следить за арестованными, и, намекнув им на возможность побега, он сделал вид, что не заметил их исчезновения. Но времена переменились, нынешние таитянские тюремные надзиратели, несмотря на свое добродушие и приветливость, никогда не забывали как следует запереть камеру. Так ничего и не увидев на Таити, кроме нескольких баров, дворца юстиции и тюрьмы в Папеэте, через два месяца я покинул остров на другом судне той же компании.
Я странствовал по морям еще несколько лет, пока не наступило время отбывать воинскую повинность. Чтобы не разлучаться надолго со своей невестой, которая жила в Марселе, я попросил отборочную комиссию зачислить меня на флот. Я надеялся, что буду служить в соседнем городе Тулоне, где находилась одна из крупнейших французских морских баз. Просьбу мою удовлетворили, меня зачислили на флот, но направили в порт Лиотэ, в Марокко. Там, неизвестно по какой причине, меня назначили шофером на "джип". Брат мой в это время, с запозданием в несколько месяцев, отбывал воинскую повинность в Касабланке. Вот тогда-то у нас и появилась возможность поближе узнать друг друга.
При встрече с Мишелем мы часто обсуждали наше будущее, и всякий раз брат с жаром говорил о своем желании поселиться на Таити.
Однажды утром, в начале февраля 1953 года, за несколько дней до окончания моей службы в армии, Мишель позвонил мне и, захлебываясь от восторга, сообщил, что в Касабланку только что прибыл с Таити корабль с таитянским экипажем. Ему хотелось, чтобы я тотчас же приехал к нему. Я принял эту новость гораздо спокойнее, чем он, и вовсе не рассчитывал, что капитан и экипаж судна будут рады встрече с нами. Но тем не менее, как только мне представилась возможность получить увольнительную, я сел в автобус и поехал в Касабланку.
Таитянское судно оказалось теплоходом водоизмещением немногим более 100 тонн и называлось "Каумоана"; (название, как я узнал потом, было вовсе не таитянским, а туамотуанским). Действительно, экипаж состоял из веселых таитян, которые не только устроили для нас настоящее пиршество - угощали сырой рыбой, вареными бананами, жареным поросенком и красным вином, но и развлекали под аккомпанемент гитары песнями своей далекой родины. Я не знаю, сыграло ли тут роль красное вино, или печальные, полные тоски по родине песни, но только когда мы спускались с "Каумоаны" на берег, обоим нам захотелось на Таити. Задумчиво плелись мы по пристани. Мишелю оставалось отслужить еще несколько месяцев, а я мог демобилизоваться еще до того, как "Каумоана" отправится в путь. Моя невеста в Марселе уже давно полюбила другого, и я был свободным человеком, поэтому ничто мне не мешало возвратиться на Таити. У меня не было никаких планов на будущее. Через четыре дня я снова приехал в Касабланку, но уже в штатском костюме. "Каумоана" еще стояла на якоре, и хозяин оказался на судне. С замирающим сердцем поднялся я на судно и предложил хозяину свои услуги. Он любезно выслушал меня и ответил, что экипаж полностью укомплектован. У меня сразу упало настроение. После длительного и напряженного раздумья он вдруг сказал, что возьмет меня бесплатным пассажиром, если я соглашусь стоять на вахте. Разумеется, это был более или менее деликатный способ сообщить мне, что жалованье он платить не намерен. Но что за беда? Я сразу же согласился, боясь, как бы он не передумал. Капитан был далеко не в восторге от такого решения хозяина. Он немного поворчал: на корабле и без того слишком много народу, но после долгих поисков нашел наконец койку и для меня.
Пока мы шлепали по Атлантическому океану со скоростью десяти узлов, мои новые приятели наперебой рассказывали мне историю "Каумоаны". Сначала судно принадлежало американскому флоту и во время второй мировой войны входило в состав судов боевого охранения на восточном побережье Соединенных Штатов. Сразу же после окончания войны, как и многие другие патрульные корабли, которым не нашлось другого применения, оно было продано по смехотворно низкой цене. Потом выяснилось, что покупателями "Каумоаны" оказались международные контрабандисты; курсируя между свободным портом Танжер и Францией, они спекулировали американскими сигаретами. Контрабандисты, остановившись в трех милях от порта, ловко сбывали свой ходкий товар французским скупщикам, подходившим к ним под покровом темной ночи на гоночных моторках с глушителями. Таким путем они зарабатывали чуть меньше, но зато избегали неприятных посещений на борт французских таможенников.