Нэнуни-четырехглазый
— Откуда хунхузы, где они?
— Его здесь давно живет. Вы посмотри — его как рабочий одинаково. Его рабочий нету. Его только карта играй, опий кури, рабочий люди деньги забирай. Это они золото укради, олени стреляй, никому не боиса.
— А сколько их всего здесь?
— Моя артели семь, Сунь артели — пять люди, кругом двенадцать.
— И несколько сот человек им подчиняются! А как их можно узнать, если они одеты как рабочие? — Михаил Иванович даже привстал. Бабих тоже в упор глядел на старшинок.
Ван сощурил и без того узкие, как щелки, глаза.
— Слушай моя. Хунхуза рубаха, штаны говори не могу. Его рука могу хорошо говори. Котора рука кайла, лопата держи нету, — только карта, ружье, ножика держи, — такой рука чиста, гладка, как мадама одинаково. Хорошо глаза посмотри — сразу видать!
Янковский и Бабих переглянулись.
— А вы можете их нам указать?
Оба батоу отрицательно покачали головами.
— Наша не могу. Если наша покажи, — через три, пять, десять солнца все равно помирать будем.
— А как же от них избавиться?
— Ваша надо сам нашел, сам выбирай, сам прогоняй. Сейчас…
Старшинки тихонько выглянули за дверь, в темноте обошли дом и, вернувшись в комнату, предложили свой план. Управляющий с помощником придут в бараки посмотреть, как живут рабочие. После получки, как правило, идет азартная игра в карты и кости. Пусть постоят возле каждой компании, как бы интересуясь игрой, но смотрят на руки. И сами увидят: кто рабочий, а кто…
Ван прибавил:
— Раньше нам никто не помогал. Если вы поможете — шибко спасибо. Без хунхуза нам будет легко работать. Когда вы придете, на меня смотреть надо. Я сзади главный хунхуза встану, говорить ничего не могу, только вот так — из трубка дым так пускать будем! — Он задрал голову и выпустил вверх к потолку сизую струю.
Когда после первого числа — дня расчета, Янковский и Бабих явились в большой барак, дым там стоял коромыслом. Было шумно, пахло бобовым маслом, чесноком, китайской водкой. Сквозь облака табачного дыма дальний конец барака — как в тумане, гулянка в полном разгаре. У игроков — возбужденные, потные лица. Сверкающие, как при высокой температуре, глаза тревожно заглядывали в засаленные продолговатые карты с замысловатыми иероглифическими знаками.
Двигались заскорузлые, со сбитыми ногтями и корявыми пальцами, мозолистые клешни и холеные, с длинными ногтями, не ведавшие черной работы, руки аристократов…
Вошедшие многозначительно переглянулись: они с первой же минуты оценили мудрый совет своих старшинок.
— Черт возьми, но я насчитал всего одиннадцать, — едва слышно процедил сквозь зубы Бабих. Они еще раз обошли длинный стол и вопросительно посмотрели друг на друга.
— Да-а, где-то захоронился еще один — невидимка. И старшинки не уходят, чувствуют, что мы недосчитались.
Вдруг Михаил Иванович почувствовал легкий толчок в локоть. Это, протискиваясь сквозь толпу зевак, будто невзначай задел его конопатый Ван. Вот он прошел к краю стола и задержался за спиной невзрачного чумазого человечка. Тот был одет в засаленную синюю куртку с такими длинными рукавами, что из них лишь едва выглядывали кончики пальцев… с длинными, загнутыми ногтями!
Он сидел нахохлившись, ни на что, кроме карт, не обращая внимания. Ван как бы случайно остановился за спиной игрока, задумчиво затянулся трубкой и, мечтательно глядя в потолок, выпустил вверх топкую струю табачного дыма.
— Он! И, кажется, самый главный, — шепнул Андрей Петрович, — теперь, пожалуй, все.
Наступил решающий момент.
Михаил Иванович попросил всех временно прекратить игру. Наступила тишина, десятки черных и коричневых глаз были устремлены на них. Янковский и Бабих стояли рядом, руки в карманах, и опытные бандиты поняли: не в пустых. Они не тронулись с места. А в это время, по сигналу стоявшего в дверях служащего, в тамбур вошла вооруженная охрана золотой кассы. Михаил Иванович освободил левую руку и указывая по очереди на каждого из двенадцати, сказал:
— Этим встать и идти к выходу. Завтра их увезут с Аскольда, потому что они ослушались моего приказа: крали золото, стреляли оленей. Дальше так будет с каждым. Марш на выход. Быстро!
В полной тишине растерявшиеся бандиты встали и один за другим потянулись к выходу… А утром вся шайка была посажена на шаланду, под конвоем доставлена во Владивосток, передана властям. Несколько сочувствующих прихлебателей потихоньку покинули остров сами, и на Аскольде установился новый порядок. Первое время ходили слухи об угрозах хунхузов отомстить, но постепенно и они заглохли.
Поздней осенью капитан Гек привез письмо от Дыбовского и рассказал, что они с Годлевским остановились на зиму на его хуторке в заливе Стрелок. В письме Бенедикт Иванович сообщал, что в конце лета они с большими мытарствами добрались до Владивостока и, не найдя ничего лучшего, решили провести эту зиму здесь, через пролив от Аскольда. Он мечтает добыть для коллекций наиболее редкие виды крупных млекопитающих, прежде всего очень скупо описанного пятнистого оленя и уссурийского тигра. Весной намеревается приехать в гости.
С волнением встречал Михаил Иванович прибывшую первым весенним рейсом «Морскую корову». Уже издали, как только шхуна вошла в бухту Наездник, друзья махали фуражками, а встретившись на берегу, крепко обнялись.
— Счастлив принять дорогих гостей!
— А я — приветствовать вас на этом посту, убедиться в том, что не ошибся, рекомендуя вас Чаплеевскому! — Голубые, глубоко посаженные глаза Дыбовского светились отеческой лаской. Всегда немного угрюмый, с несколько тяжелыми чертами лица, Виктор Годлевский на этот раз тоже сдержанно улыбался в каштановую бороду.
— Идемте прямо к столу. Дома все готово, — Михаил Иванович обернулся к сошедшему на берег Геку. — Спасибо, Фридольф, что доставил дорогих гостей. Как управишься, шагай скорее ко мне обедать. Будем ждать!
За столом Янковский с увлечением расспрашивал о работе в заливе Стрелок:
— Ну, как, удалось добыть тигра и оленей? Я припас для ваших коллекций очень красивые рога с черепом.
— Спасибо, не откажемся, хотя мы и добыли пару средних экземпляров. С тигром, конечно, было куда труднее. Ведь мы с паном Виктором не такие отменные стрелки, как вы. И, честно говоря, не рисковали выслеживать этого страшного хищника, хотя он дерзко бродил вокруг нашей фанзы очень долго. Но нам неожиданно повезло: туземец-охотник научил настораживать самострел возле туши задавленного оленя. Мы все наладили правильно, но первого лишь ранили: тигр вырвал зубами вонзившуюся в лопатку стрелу и ушел как ни в чем не бывало.
— Вот дьявол, ну и зверь! Нужно было догонять по следу.
— Не рискнули. Раненный, он, говорят, обязательно устраивает засаду. Вот где пожалели, что нет с нами вас.
— Спасибо за комплимент. А что же дальше?
— Дальше меня осенила мысль воспользоваться методом дикарей, о котором я читал: действовать отравленной стрелой. Я начинил наконечник стрелы стрихнином и следующий тигр был наш!
Летом 1875 года Дыбовский с другом побывал на Аскольде еще несколько раз. Михаил Иванович встречал их как братьев, помогал, чем мог. В последний приезд доктор сказал, что осенью решил вернуться на Байкал, продолжить незавершенные исследования. В будущем мечтает организовать экспедицию на Камчатку.
И они вновь расстались на несколько лет.
* * *— В делах и заботах незаметно промелькнул год, другой, третий. Обстановка на острове за это время заметно изменилась. При поддержке служащих и всех истинных любителей природы Янковский и Бабих организовали аскольдинское охотничье общество, выработали устав, которому теперь подчинялись все. Устав ввел запрет на отстрел оленух, строго ограничил сроки охоты на все виды дичи. В первую же зиму они истребили хищников, а весной отловили на материке и выпустили на острове фазанов. Выбравшись из клеток, пленники сначала боязливо озирались, а потом один за другим стремглав мчались в кусты.