Преисподняя XXI века

Присмотревшись к изображениям, она не смогла скрыть изумления.
— Вижу, вы это узнали.
— Да, изображение знакомое. Видела в книге — и копию в Аэрокосмическом музее, в Вашингтоне.
— Тогда вы знаете связанную с этим историю.
— Что-то слышала. Кажется, такую пластинку НАСА помещает в космические аппараты, чтобы инопланетяне могли про нас узнать.
— Совершенно верно. Еще в начале семидесятых Карл Саган и некоторые другие ученые задумали послать сообщение разумным обитателям иных миров. Тонкие позолоченные пластинки размером шесть на девять дюймов были помещены на борту аппаратов «Пионер» и «Вояджер», которым после выполнения их миссии в Солнечной системе предстояло отправиться в глубокий космос. На лицевой стороне каждой пластины выгравированы изображения, которые, как предполагается, должны поведать предполагаемым братьям по разуму о нашем существовании в галактике, о том, как мы выглядим, даже о том, как мы мыслим. Поскольку изнашивания в космосе не происходит, предполагается, что эти пластины будут существовать вечно — или, во всяком случае, переживут Землю и Солнце. Идея действительно замечательная, ее предложили ученые, обладавшие как знаниями, так и воображением. — Коджи серьезно посмотрел на Каден и добавил: — Другое дело, что вряд ли информация на табличках слишком удивила бы инопланетян, достигших достаточно высокого уровня развития для того, чтобы принимать передачи с Земли.
Между тем мы уже более ста лет заполняем эфир радиоволнами, телевидение работает уже более семидесяти лет, причем более пятидесяти лет передачи ведутся на высокой мощности. Все, что излучается нашими передающими станциями, уносится в пространство со скоростью света, а Альфа Центавра, ближайшая к Земле звездная система, отстоит от нас немногим больше, чем на четыре световых года, и, стало быть, наши телепередачи могли принять по меньшей мере полвека назад.
Вообще-то сама мысль о том, что наши телешоу и программы новостей несутся, пронизывая пространство, и могут быть приняты инопланетянами, звучит кошмарно. — Коджи в возбуждении вскинул руки. — Одним небесам ведомо, что подумают «цивилизованные» чужаки о человечестве, увидев всю ту кровь и грязь, кровь и насилие, которые мы изрыгаем в пространство с помощью радиоволн… — Он погрозил пальцем. — При всех попытках космических агентств установить контакт — то, что сами ученые из НАСА называют «записками в бутылках», — изначально предполагается, что тот, кто (или что) получит это сообщение, будет настроен дружелюбно. Но, бросая закупоренную бутылку в море, никто не может знать, к какому берегу или борту ее прибьет. Не исключено, что в безбрежном галактическом океане попадаются и пираты.
 
Плакетка, помещенная на борт корабля «Пионер»
 
Табличка призвана поведать тем, к кому она попадет, кто мы и как нас найти в безбрежной Вселенной. На ней изображена схема Солнечной системы, на которой выделена третья от Солнца планета, Земля, указано положение Солнца относительно центра Млечного Пути, нашей Галактики, а также мужчина, женщина и атом водорода.
  
10
 
Каден долго слушала его молча, считая, что ему необходимо высказаться, но в конце концов озвучила вопрос, который напрашивался с того момента, как Коджи показал пластинку.
— Вы хотите сказать, что она — настоящая?
Японец вздохнул и убрал табличку обратно в мешочек.
— Да я сам больше не знаю, что настоящее, а что нет. На самом ли деле Джоан была похищена пришельцами… или это игра ее воображения? Не являются ли воспоминания Нео защитной реакцией подсознания на страшную правду, связанную со смертью его жены? Правда ли, что вы столкнулись в Теотиуакане с пришельцем из иного мира… или это галлюцинация, вызванная наркотиком, который выдули из трубки вам в лицо?
— Нет уж, спасибо — это мне не привиделось. А откуда у вас эта табличка?
— Ее принесла мне буря. Как подарок от северного бога — возможно, Тора, бога грома. Все случилось во время плавания на каяке в открытом море недалеко от мыса Канаверал, в ту пору, когда я работал над марсианским водным проектом. В Космический центр я попал в связи с проходившей там конференцией, а потом задержался, чтобы провести там отпуск.
Я ловил рыбу с каяка, потому что мотором пользоваться не хотел, а управляться с лодчонкой легче, чем с гребной шлюпкой. Когда неожиданно налетел шквал, я понял, что меня отнесло дальше от берега, чем казалось, и как я ни пытался грести к берегу, лодку упорно отгоняло назад. Небо почернело, загремел гром, засверкали молнии. Мой легкий каяк швыряло на волнах как щепку, и я был уверен, что мне пришел конец.
Он умолк, взглянул со значением ей в глаза и, выдержав паузу, сказал:
— И тут я увидел свет.
— Свет в конце тоннеля, — пробормотала Каден.
Японец пожал плечами:
— Скорее, свет в сердце бури. Он разгорался все ярче, пока в конце концов не ослепил меня. Между тем бушевавший вокруг шторм унялся, и я неожиданно для себя оказался в незнакомой комнате, точнее сказать, в металлической кабине — правда, металл казался текучим, какого я никогда раньше не видел. Темные тени перемещались по помещению, словно невесомые существа. Потом я ощутил прикосновение к моей голове и вдруг осознал, что пребываю в материнском чреве.
Он умолк и пригубил лимонад.
— Во чреве вашей матери. А вы были… хм… полностью сформировавшимся плодом?
— Вот уж не знаю. В моем сознании, сменяя друг друга с чудовищной скоростью, мелькали бесчисленные образы: вся моя жизнь, включая давно забытые и, может быть, даже никогда не осознававшиеся эпизоды, которые проносились сквозь мой мозг стремительным потоком, словно какая-то сила вытягивала или высасывала из меня всю эту информацию.
Он снова умолк, уставившись на плещущий фонтан. Каден, не желая тревожить его, тоже молчала.
Наконец он вздохнул и продолжил:
— В следующий миг оказалось, что я выброшен на берег, мой каяк лежит в нескольких футах от меня. Погода снова стоит прекрасная, светит солнце, и даже одежда на мне сухая. И рядом со мной на берегу валяется эта самая табличка.
Каден встала и прошлась по комнате, чтобы собраться с мыслями.
— И что сказали люди, услышав от вас эту историю?
— Я никому ее не рассказывал, в противном случае меня бы просто подняли на смех. Вам ли этого не знать; вам же самой пришлось пережить нечто подобное, когда вы высказали предположение о существовании инопланетных «визитеров».
— Но у вас была табличка.
— Ну, это тоже стало бы предметом насмешек. Сами посудите, каким образом можно установить ее подлинность? С чем сравнивать, если оригиналы несутся где-то в пространстве, на расстоянии в миллионы миль? Но меня пугало и кое-что еще. С самого момента пробуждения я испытывал страх перед возможными действиями властей. Впечатление было такое, словно помимо подарка, дающего понять, что они нас нашли, мне оставили еще и предупреждение.
— Что за предупреждение?
— Не знаю. Возможно, предупреждение насчет того, что если нас нашли они, то другие могли добраться до нас раньше.
— И продолжают здесь всем заправлять? Стандартная теория заговора с участием пришельцев. Удивительно, что никто не заявил, будто и за убийством Кеннеди стояли инопланетяне.
— О, уверяю вас, заявляли, и многие. Но прежде чем смеяться над миллионами людей, которые считают, что правительства скрывают информацию об инопланетных пришельцах, позволю себе напомнить вам одно распространенное выражение — нет дыма без огня.
— Ну, я вовсе не склонна швырять камни в каждого, кто высказывает нестандартные идеи. Моя собственная теория представляла собой стеклянный дом, возведенный на Фундаменте инопланетных визитов. Так, стало быть, вы пропали из вида по этой причине? Из-за истории с табличкой?
— Я вернулся туда, где остановился, собрал вещи, отправил по факсу заявление об увольнении и начал присматривать место, где можно в спокойной обстановке пораскинуть мозгами. Ну а Седона подошла потому, что я еще давно, в прошлом, приобрел здесь недвижимость. — Он улыбнулся. — В юности я зачитывался «Дюной» Фрэнка Херберта и был одержим идеей в один прекрасный день принести воду в безжизненную пустыню.