В полночь упадет звезда
— Но я могу всё-таки надеяться, господин капитан? И так как на лице капитана Барбу не смог прочесть ничего, вселяющего надежду, он вышел, не дожидаясь ответа.
Заложив руки за спину, с потухшей папиросой в углу рта, капитан Смеу Еуджен расхаживал по кабинету из конца в конец, размышляя о разговоре с сержантом Барбу Василе. Им овладело какое то щемящее чувство грусти и тревоги.
В этот миг капитан Георгиу просунул голову в дверь:
— Ты здесь, Смеу? Я искал тебя.
— Входи! Мои парни пошли обедать, так что мы можем спокойно говорить.
Капитан Георгиу взял стул и сел у окна.
— Есть новости? — поинтересовался капитан Смеу.
— Новости? Ничего такого, что могло бы заинтересовать тебя Я хочу только сказать, что приказ подписан и отправлен в часть. Завтра ты получишь своего человека.
— Я это знаю, — без всякой радости заметил капитан Сноу. — Впрочем, он больше твой человек, чем мой.
— Меньше, чем ты думаешь. Так как он не будет в моем подчинении, мы можем быть только сотрудниками. Но что с тобой случилось? У тебя такой расстроенный вид.
Капитан Смеу рассказал о разговоре с Барбу Василе и прибавил в заключение:
— Видишь ли, я был уверен в том, что знаю своих людей, знаю, на что каждый из них способен. Мне казалось, будто от каждого я беру то, что он может дать, и это приносило удовлетворение, давало чувство уверенности. Но стоило мне полчаса поговорить с Барбу, чтобы понять, насколько обманчивой была эта уверенность. Оказывается, он совсем не таков, каким я представлял его себе, да и остальные, вероятно, тоже…
Меня беспокоит эта недавняя моя уверенность. Когда я узнал от генерала о замыслах немцев, я, конечно, подумал о том, что агент, которого мы ищем, может оказаться и среди шифровальщиков, и всё-таки в глубине души был убежден: этого не может быть. Самого скверного из них я не считал способным на такую подлость. Я был уверен в своих людях, и поэтому опасность не казалась мне такой грозной. Одно дело знать, что тебе что-то угрожает со стороны, а другое — что опасность подстерегает тебя в собственном доме. Но вот сейчас у меня уже нет этой былой уверенности, и я чувствую, как надвигается на нас опасность, тем более страшная, что теперь любой из моих людей может оказаться агентом Абвера.
— Как говорится, ты стал бояться собственной тени. В конце концов, из-за чего ты перестал верить в своих людей? Неужели только из-за того, что одному из них захотелось рискнуть своей шкурой? Очень возможно, что Барбу хочет пойти на передовую совсем из иных соображений. Но ведь и в этом случае можно подозревать только его. При чем же здесь остальные?
— Ну-ну… — довольно неопределенно откликнулся Смеу на эти рассуждения. — Так очень скоро можно уговорить себя, что вообще всё в порядке и волноваться не из-за чего. Но ведь если правда, что Барбу обманывает меня, значит, я в нем ошибался, а если я ошибался в нем, разве не естественно предположить, что я мог ошибаться и в отношении остальных шифровальщиков. Скажи он о своем желании идти на передовую неделю или две тому назад, он бы не вызвал у меня никаких подозрений. Я бы наверное решил так: просто чудаковатый тип, каких немало среди интеллигентов. Но сегодня его желание кажется мне очень подозрительным. Почему? Я тебе объясню. Предположим, что Барбу гитлеровский агент. С тех пор как он находится среди нас, он изучил все системы нашей шифровки. Мы, которые ни о чем не подозреваем, разрешаем ему идти на передовую линию. При первом удобном случае он переходит фронт и приносит немцам в подарок все наши секреты, в том числе и тот, которым особенно интересуется Абвер, — ключ к шифровальной машине.
— Дорогой Смеу, знаешь, это всё звучит неубедительно.
— Почему?
— По той простой причине, что Барбу не может быть агентом Абвера. Если бы он был им, то информация о работе шифровальной машины давным-давно была бы уже передана. А потом, неужели ты думаешь, что руководители Абвера так наивны, что могут рассчитывать на переход своим агентом линии фронта без риска попасть в плен? Я, конечно, не хочу сказать, что этот Барбу вне подозрений. Может, он и не агент, а только его сообщник, хотя я и в этом сомневаюсь. Что за чертовщина, неужели этот агент настолько уж лишен фантазии, что может думать, будто мы отпустим Барбу? Ей-богу, я что-то в это мало верю.
Капитан Смеу пожал плечами:
— Не знаю! Может, ты и прав. По правде сказать, после разговора с тобой у меня будто гора с плеч… Это ужасно — чувствовать себя окруженным людьми, которым ты не можешь доверять. И все-таки не выходит у меня из головы этот Барбу. Почему он хочет пойти на передовую?
— Ну, это совсем другой вопрос. Если и существует какая-нибудь связь между ним и тем, что нас занимает, мы об этом в конце концов узнаем. Тем более, что завтра Уля будет среди нас, — с иронией закончил Георгиу свою тираду. — Надеюсь, ставка присылает нам человека, который сразу распутает весь этот клубок. А пока пойдем обедать.
ДЬЯВОЛЬСКАЯ НЕПОЛАДКА С МОТОРОМ,
ИЛИ ЧТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ, КОГДА ПЕРЕПУТАНЫ СТОРОНЫ СВЕТА
Занимался сероватый рассвет. Далеко на востоке, из-за холмов, нехотя, медленно подымалось солнце. Поглотив все звуки, над миром царила первозданная тишина. Она словно придавила большую деревню, красные черепичные крыши ее кирпичных домов Церковь двухсотлетней давности тянула к небу свой высокий шпиль. В расплывчатом свете раннего утра шпиль казался еще выше. Он поднимал свой позолоченный крест к самым облакам.
В большом доме на главной улице деревни всего несколько часов тому назад расположился командный пункт дивизии «Молдова». В одной из комнат, нагнувшись над картой, стояли генерал Попинкариу Мариус, подполковник Барбат Георге и капитан Мыгуряну Тибериу — начальник оперативного отдела штаба. Рядом в небольшой комнате два писаря оперативного отдела и старший сержант распаковывали ящик с картами. В другой комнате капитан Смеу Еуджен вместе с тремя шифровальщиками ожидал распоряжений. Капитан придвинул свой стул к окну и выглянул в пустой двор, который в бледном свете зари казался посыпанным золой. Два шифровальщика спали, пристроившись возле стола в самых неудобных позах. Третий поглаживал кота, который взобрался к нему на колени. Во дворе солдат-связист заканчивал прокладку телефонного провода. Он работал не спеша и что-то тихонько насвистывал.
Вдруг неподалеку загудел мотор грузовика и тотчас же смолк. Его гул разбудил шифровальщиков. Они подняли головы, дружно зевнули, потом заворочались, устраиваясь поудобнее. Но сон уже окончательно пропал. Нервы у всех были натянуты до предела. Это напряженное состояние приходило к людям всякий раз, когда они ожидали наступления. Часы перед встречей с противником всегда заполнены особенным, почти болезненным волнением, которое испытывают не только те, кто непосредственно идет в атаку, но и те, кто, работая в штабе, становятся участниками общего наступления.
На командном пункте знали, что через несколько минут начнется атака. Все думали о том, сумеет ли пехота выбить немцев с их позиций, так как уже не было секретом, что неприятель подтянул свежие силы. В ожидании минуты, когда начнется атака, обладатели часов то и дело посматривали на стрелки.
— Теперь уже должно начаться, — сказал один из шифровальщиков и подошел к окну, словно мог оттуда видеть, как развернется атака.
Во дворе тоненьким, дребезжащим голосом замычал теленок, закрякали утки. Хозяйка дома, высокая красивая женщина, шлепая голыми ногами по пыльной земле, побежала на скотный двор. Связист прервал свою работу и посмотрел ей вслед.
В эту минуту послышался такой звук, будто высоко в небе забились чьи-то огромные крылья, и где-то далеко раздался оглушительный грохот, точно рухнула сразу целая гора.
— Началось! — объявил капитан Смеу и невольно вскочил. Но, овладев собой, снова сел.