Мутные воды (ЛП)

  
Робин Александер
 
Мутные воды
   
Глава 1
 
Пара карих глаз увлеченно наблюдала за тем, как буксир поднимают из воды и ставят в плавучий док. Рыбины всех видов и размеров посыпались из большого судна на платформу. Мужчины подбирали бедолаг, которым не посчастливилось сбежать обратно в воду, и складывали их в ведра. Зрелище подъема большого судна из воды привело девочку в восторг, и она прыгала на месте, визжа от восхищения.
— Нравится, малышка? — спросил ее отец, наблюдавший за тем, как она восторженно приплясывает на набережной. Его единственный ребенок любил реку и суда на ней не меньше, чем он сам. Это были их особые моменты вместе. Единственные, когда он видел свою обычно угрюмую девочку счастливой и беззаботной, как той и полагалось быть.
— Оставайся с дядей здесь, наверху, малышка. Мне нужно спуститься на минутку и взглянуть, что там происходит, — он взъерошил девочке волосы, ущипнул ее за нос, а затем ушел вниз по дамбе.
— Почему мне нельзя спуститься туда с папой?
Дядя опустился на колени, оказавшись на одном уровне с девочкой, и объяснил:
— Ты не одета для этого, малышка. В обрезанных шортах и кедах туда идти нельзя. Кроме того, там внизу опасно.
На него уставились полные страха карие глаза.
— С папочкой все будет в порядке?
Дядя тут же пожалел о неудачно выбранных словах.
— Конечно же, все будет в порядке, малышка. Я имел в виду, что там небезопасно для таких красивых маленьких девочек как ты, — он легонько ткнул ее в живот, и девочка захихикала.
Дядя заметил на шее у девочки фотоаппарат.
— Все еще снимаешь, как и твоя мама, да, малышка?
Улыбка слетела с лица девочки, и она посмотрела на висящую на шее камеру.
— Да, сэр. Я хотела поснимать буксиры.
Дядя мягко приподнял пальцем подбородок девочки так, что ей пришлось взглянуть ему в глаза.
— Малышка, с чего такое грустное лицо?
Невинные карие глаза стремительно заполнились слезами, которые начали струиться по маленьким щечкам.
— Я думаю, что мама не слишком любит меня, дядя, — девочка расплакалась.
Дядя притянул ее к себе и обнял. У него сердце разрывалось от сочувствия к малышке в его объятьях. Ему так хотелось забрать ее к себе. Он знал, что сказанное ею было правдой, но никогда не причинил бы ей еще большую боль, подтвердив ее слова.
— Она любит тебя, малышка, просто она не слишком умеет это показывать.
Он изо всех сил старался успокоить убитого горем ребенка.
— Эй, смотри, солнце садится. Спорю, что у тебя получится поймать этот свет в объектив.
Он вытер ей глаза и повел ее ниже по дамбе, к месту, где ничто не закрывало вид на Миссисипи и откуда девочка могла бы сделать снимок. Он увидел, как вверх по течению поднимается буксирное судно.
— Глянь-ка туда, малышка. Сфотографируй вон то судно на фоне заходящего солнца.
Узкий сноп света пробился сквозь жалюзи, выхватывая из сумрака пару закрытых глаз. Нахмурив лоб, она медленно открыла глаза и с болью осознала, что уже наступило утро. Она облизнула губы. Во рту было так сухо, что, казалось, она всю ночь только тем и занималась, что жевала подушку. Перебор с алкоголем накануне вечером дал о себе знать сразу же, как она повернула голову, пытаясь рассмотреть окружающую обстановку.
Она поиграла прядями волос блондинки, разметавшимися по ее груди, а затем высвободилась из сплетения рук и ног. Она медленно поднялась на ноги: в голове начало гудеть. Она подобрала с пола одежду и начала одеваться, надеясь не разбудить девушку, имени которой не помнила.
Продолжая лежать без движения, блондинка тихо заговорила. Она тоже сожалела об обильных алкогольных возлияниях накануне вечером.
— Полагаю, на завтрак ты не останешься. Я знаю, что мы договорились только на одну ночь, но я хотя бы могла бы сделать тебе чашку кофе.
Проведя длинными пальцами по темным вьющимся волосам, она вздохнула.
— В этом и правда нет необходимости. Не думаю, что я в состоянии удержать ее сейчас, — она натянула рубашку через голову, поцеловала блондинку в щеку, и ушла, не говоря ни слова.
Почувствовав внезапный приступ клаустрофобии, она открыла люк и все окна в машине, а затем поехала домой, сонно протирая глаза. Как и всегда после таких ночей, ее охватил меланхоличный настрой. Она подумала о девушке, с которой провела вечер. Ее общество стало для нее долгожданной временной отдушиной, спасением от одиночества, что затаилось так глубоко внутри. Большинство людей назвали бы ее поведение распущенным, но ее действия накануне вечером не имели отношения к сексу. Все дело было в том, что ей хотелось быть окруженной теплотой и лаской другого человеческого существа. Сам же секс был лишь способом доставить удовольствие партнеру.
Как обычно, она с самого начала четко обозначила, что не планирует никаких обязательств. Ей не хотелось никаких неприятных недоразумений наутро. Она не хотела ни к кому привязываться и не хотела, чтобы кто-то привязывался к ней.
Любовь для нее была лишь мимолетной эмоцией. Для нее она никогда не была реальной, равно как и не длилась ощутимо долго. Она уже давно пришла к выводу, что просто не способна любить кого-то. А, значит, никто не способен полюбить и ее.
Это не более, чем мимолетная эмоция.
Утро выдалось ярким и солнечным, и она почувствовала, что не готова ехать в свой тихий дом. Вместо этого она заехала в мини-маркет и купила содовой и пачку сигарет, а затем отправилась к университетским озерам. Сезон загара и волейбольных матчей еще не наступил, так что на небольшом пляже никого не было.
Парковочных мест было полно. Выбрав место у одной из пикниковых точек, она припарковалась, а затем в одиночку заняла один из столиков и стала разглядывать озеро.
Теплый летний ветерок приятно обдувал ее, шевеля волосы, и она закатила рукава повыше, отдаваясь во власть этого нехитрого удовольствия. Ее одежда все еще хранила легкий запах духов блондинки и сигаретного дыма, напоминавший ей, как они танцевали накануне вечером. Она вспомнила, как приятно было обнимать девушку, ощущая тепло так плотно прижатого тела. Закуривая сигарету, она спросила себя, ощутила ли партнерша ее отчаянную потребность быть с кем-то рядом.
Мысленно она признавала, что у нее было все, о чем большинство могло только мечтать: отличная работа, прекрасный дом, хорошая машина — весь материальный достаток, какого только можно желать в жизни. И все же где-то в душе скреблось болезненное ощущение одиночества. Она разрывалась на части. С одной стороны, она желала, чтобы в ее жизни был кто-то, с кем она сможет разделить все эти вещи, в то время как с другой она не верила, что ей когда-либо удастся этого достичь.
Она не желала заводить друзей. В ее жизни было лишь несколько человек, которые пробились к ее сердцу. И все же она не открывала им своих чувств. Хотя по некоторым их прошлым замечаниям она чувствовала, что они все понимают, все же она не позволила бы ни одной живой душе проникнуть в то, что она так глубоко скрывала. Она всегда считала, что обязана лгать друзьям о том, как счастлива.
Выразить свои чувства означало бы дать им право голоса. Открыв шлюз, поток было бы уже не остановить — он выплеснулся бы весь, а она осталась бы уязвимой и открытой. Она не знала, что именно удерживало ее от этого поступка, гордость или механизм самосохранения. Чем бы это ни было, оно не давало ей слишком открываться, а, значит, спасало и от душевного надлома, который не замедлил бы последовать.
Вовсе не будучи наивной, она понимала, что в жизни все совсем не как в кино. Двое встречаются, влюбляются, и эта любовь помогает им преодолеть все жизненные преграды на пути. А в финале пара вместе уезжает в закат. Такие романтические ориентиры принесли популярность не одному фильму, но вот реальность всегда требовала большего, чем такой простой эмоции, как любовь.
Ее маленький кокон надежно защищал ее от таких трудностей. И все же временами ощущение пустоты становилось просто невыносимым. В такие моменты она отправлялась в один из баров, где находила себе компанию на вечер, что и случилось вчера. На несколько часов она забывалась, притворяясь, что рядом с ней любовь всей ее жизни, и вкладывала все свои эмоции и желание в свою спутницу. А на следующий день резкий утренний свет неизменно возвращал ее к реальности, вместе с которой снова всплывали и все мрачные чувства.