Прекрасный наркотик (ЛП)

— Кто? — спросила она.
— МакКензи!
— Ах, она, — Эйприл закатила глаза. — Я не знаю. В одну минуту она была ещё здесь, в другую смотрю, а её уже нет.
Вторая половина дня стала для него настоящей пыткой. Тристан представлял себе всевозможные сценарии того, что могло произойти, и каждый последующий был страшнее предыдущего. К тому моменту, как прозвенел последний звонок, он смог убедить себя в том, что МакКензи сильно ранена и беспомощная лежит сейчас в Благотворительном Госпитале.
Как только прозвенел звонок, он побежал прямиком к дому Джосси, поднялся по ступенькам и практически свалился без дыхания на её крыльце. Он стучал, кричал, просил Эрла ответить, всё ли в порядке с МакКензи.
Наконец, дверь открылась и МакКензи с удивлением посмотрела на своего изможденного парня.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Ты в порядке? Дай я посмотрю на тебя, — он практически кричал.
Тристан зашёл в дом, проверил работоспособность каждой её конечности, старался заметить хоть какие-то признаки того, что она ранена. Он развернул её, чтобы закончить свой осмотр.
– Какой у тебя пульс? Ты чувствуешь слабость? Когда смотришь куда-нибудь мелькают яркие пятна? Сколько пальцев я тебе показываю?
— Ты закончил? — спросила МакКензи, приподняв бровь в насмешке над его неадекватным поведением.
— Почему ты сегодня ушла с занятий? — спросил он с нотками обвинения в голосе.
— Не твое дело.
— Расскажи мне, Мак!
— Я не хочу тебе рассказывать.
— Здорово! Давай, храни свой маленький секретик! — вопил он.
— Я не могу тебе рассказать, Тристан.
— А я уверен, чёрт побери, что можешь. Я сейчас поднимусь наверх и порву каждый плакат N’SYNC в твоей комнате.
— Хорошо, упрямая ты свинья! У меня начались месячные, устраивает? Я испачкала мою любимую джинсовую юбку, и мне пришлось вернуться домой. Ты доволен, любопытная задница?
Тристан неловко попятился с крыльца, и, не сказав не слова, пустился наутёк по направлению к своему дому. Придя наконец домой, он попросил свою маму помочь ему сделать всё правильно. Он не мог смириться с мыслью, что Мак злится на него.
Два часа спустя, открыв входную дверь, МакКензи нашла большую синюю подарочную коробку, украшенную желтым бантом. Она посмотрела по сторонам, но не увидела никого, кто бы мог оставить это здесь. Тристан улыбался из своего укрытия, наблюдая, как МакКензи аккуратно занесла коробку в дом. Так как отец Тристана был врачом, в своё время ему прочли исчерпывающую лекцию по всем аспектам полового воспитания, а также про женский цикл. МакКензи сидела за кухонным столом и распаковывала свой подарок, деталь за деталью, даже не подозревая, что за ней наблюдают через большое окно с эркером. Подарок состоял из баночки ибупрофена, плитки шоколада, совершенно новой джинсовой юбки и крошечной записки, написанной маниакально аккуратным почерком Тристана. МакКензи улыбалась, с трудом подавляя смех, читая записку следующего содержания: «Прости меня. Ты будешь чувствовать себя лучше через пять-семь дней. Тристан…»
Джосси так развеселила эта история, что она просто осыпала лицо Тристана поцелуями, настаивая на том, что он был самым милым двенадцатилетним мальчиком в мире. Тристан поцеловал её в ответ, шепча ей о своих мечтах, в которых она тоже могла вспомнить тот день и рассказать свою версию событий.
Их взаимоотношения были необычными — давать и брать по чуть-чуть. Казалось, Джосси всё ещё не может до конца открыться ему, как будто только и ждёт, что он откажется от неё. Тристан понимал, что сколько бы обещаний он не произнес, она не поверит, что он здесь для того, чтобы остаться с ней. Тристан поклялся, что покажет, докажет ей, что он не просто мимолетное напоминание о её прошлом. Он представлял себя корнями, обхватывающими и оплетающими её. Он был непреклонен и напоминал себе, что ему предстоит пройти долгий путь, и длина этого пути будет целиком зависеть от Джосси.
Личность сидящей перед ним женщины была сформирована годами настолько разрушительных воздействий, какие Тристану было даже сложно представить. Тот факт, что люди, которым было вверено её благополучие, нанесли ей такой вред, распалял его гнев ещё сильней. Он не мог понять, как возможно, хоть раз посмотрев в глаза этой девочке, причинить ей боль.
Тристан всегда брал на себя роль защитника. Отец учил его, что женщин надо любить и заботиться о них, защищать любой ценой. Доктор Даниэль Фоллбрук был именно таким мужчиной. Он всё ещё верил в рыцарство, ухаживания и почитание старших. Тристан рано понял, что последнее слово в его семье неизменно было за отцом, а мать всегда относилась к нему с уважением. Тристан со своей стороны прилагал максимум усилий, чтобы успешно выполнять порученные ему отцом задания.
Когда Тристан потерял МакКензи, он был опустошён. Узнав о её смерти, он почувствовал себя покинутым и практически обманутым. Люди смотрели на него с сочувствием, но было заметно, что они не воспринимали его горе всерьёз. Они думали, что не пройдет много времени, прежде чем он смирится со случившимся. Он был просто ребёнком. Никто не понимал, что значила для него Мак; они бы никогда этого не поняли. Каждая частица его разума, тела и души скорбела о ней.
Кое-что произошло, когда она переехала в другую часть страны. Тогда этот переезд оставил их обоих с разбитыми сердцами. Но прежде они пообещали снова найти друг друга. И хотя она была недосягаема, его утешало то, что МакКензи существует в этом мире. Когда Тристан узнал, что она умерла, он не мог поверить в это. Он решил, что это какая-то жестокая шутка и страшно злился, когда другие люди слушали и верили в эти россказни. Оглядываясь назад, он осознал, что прошел через все пять стадий принятия смерти по теории Элизабет Кюблер-Росс. После отрицания её смерти, гнев Тристана постарался очистить его жизнь от присутствия МакКензи в ней, и когда она не ушла, он начал торговаться. Он просил и умолял хотя бы о ещё одном шансе увидеться с ней, о возможности ещё раз рассказать, как он в ней нуждается.
Для четырнадцатилетнего мальчика депрессия не является характерным состоянием. И хотя Тристан знал значение этого слова и знал её симптомы, он не мог тогда осознать, что он в депрессии. Только когда начала страдать его успеваемость в школе, а еда не вызывала у него ни малейшего аппетита, Тристан начал понимать, что в конце концов ему придётся принять потерю своего лучшего друга. Его мать беспокоилась, наблюдая за ним, а отец уже устал от его апатичности.
Лето его шестнадцатилетия было отмечено двумя годами отсутствия в его жизни Макензи. Тристан в конце концов опять начал общаться с людьми, зависать с друзьями и проводить больше времени за пределами своей комнаты.
В тот значимый для его жизни день, группа мальчишек отправилась на озеро на вечеринку. Там звучала громкая музыка, и подростки танцевали вокруг огромного костра. Парочки укрывались в затененных местах, целуясь и лапая друг друга. Девчонки, на которых из-за стоящей на улице жары было минимум одежды, танцуя, дразнили мальчишек. Тристан был невосприимчив ко всему этому. Он сидел неподвижно, слушая, как небольшие волны с озера тихо набегали на берег, и наблюдал, как нагревается пиво в его руке.
В тот день она впервые появилась в их компании, и Тристан сразу отметил, что Фиона заметно выделялась среди них, как богиня в окружении простых смертных. Печальный взгляд её голубых глаз отражал его собственные чувства, и он ощутил, как сильно его притягивает её грусть. Это был поворотный момент в его жизни. Последующие за этим события привели в движение такую разрушающую силу, которая снесла на своем пути всё то, о чем он когда-то мечтал.
Фиона, крашенная блондинка с язвительной улыбкой, в корне изменила его судьбу. Эта девочка полностью переориентировала его жизнь, и он был рад позволить ей это. Тристан оставил в прошлом свою семью, он видел в ней единственного человека, который может сделать его счастливым.
— Где ты витаешь? — голос Джосси заставил его вздрогнуть, он посмотрел вниз и увидел, что её глаза сфокусированы на нем. — Прямо здесь, — прояснила она, постукивая пальчиком по его виску. — Где ты сейчас был?