Прекрасный наркотик (ЛП)

Она сидела с каменным лицом, уставившись на беснующуюся фигуру внизу. Она немного завидовала такой злости. Она никогда не срывалась таким образом и задумалась, есть ли от этого какой-то прок? Его грудь тяжело вздымалась, и Джосси самой стало трудно держать своё дыхание в узде.
В тот момент луна прорвалась сквозь облака и озарила аллею серебряным светом. Он застыл, любуясь, будто загипнотизированный, тенями, что отбрасывала пожарная лестница. Его глаза поднимались вслед за тенями, пока не уткнулись в тень от её тела. Он поймал её взгляд.
Карандаш выскользнул у Джосси из рук, покатился и упал за край. Она не смотрела, как он падает. Она смотрела на очень знакомое лицо — настолько знакомое, что сердце заболело. Она никогда не видела такое прекрасное сломленное выражение лица, от которого прерывалось дыхание. Где-то в глубине сознания она услышала звук карандаша, падающего на землю.
Джосси почувствовала какую-то связь между ними. Они были двумя душами, заключенными в ловушку случайностей и обстоятельств. И не было ощущения, что они незнакомцы.
Она хотела большего, но не знала чего. Её тянуло к нему, как под действием лунного притяжения в прилив. Она не знала, как назвать свои ощущения, но хотела его так же сильно, как наркотики или рисование.
Где-то в конце квартала завыли сирены, они оба вздрогнули и разорвали те невидимые нити, которые их связывали. Он медленно развернулся. Джосси наклонилась через перила, следя, как он исчезает в темноте.
Когда он ушёл, она понеслась вниз по ступенькам лестницы и подняла его толстовку с земли. Она завернулась в чёрный хлопок и впервые за многие годы спала всю ночь. С тех пор почти каждый день она надевала эту толстовку, хоть та и была ей велика, привыкнув к ней, как вещи давно потерянного друга.
— Принести что-нибудь выпить? — спросила официантка. Джосси посмотрела на неё и кивнула.
— Ещё ром с колой и без разговоров. Поторопись.
Она натянуто улыбнулась, когда официантка вернулась и принесла ей выпивку. Снова оставшись в одиночестве, Джосси начала делать набросок пары, целующейся напротив бара. Женщина стояла, зажатая между ног мужчины, обнимавшего её за талию. Их лица соприкасались в жарком поцелуе, не забывая шептать друг другу нежные слова. Они привлекали внимание всех вокруг, пока официантка не посоветовала им переместиться в другое место. Но Джосси это мало заботило. Её мальчик вернулся.
Он занял место за баром после того, как улыбнулся и поприветствовал официантку. Он отлично смотрелся в отблеске зеркал, сиреневого освещения и полупустых бутылок. Он уже не был тем страдающим парнем с улицы. Эта его версия была более сексуальной и уверенной в себе.
Как удачно, что она нашла его здесь, в баре для яппи. Джосси зашла сюда однажды, пытаясь найти хоть какое-то облегчение, а нашла его. Она узнала те самые татуировки, а когда он повернулся, вспомнила его совершенное лицо так же хорошо, как будто не минуло уже шесть месяцев с их прошлой встречи. Этот образ был выжжен в её голове на клеточном уровне. Она сразу же выучила его расписание, и скоро стала видеть его четыре раза в неделю. Но он её не видел ни разу.
Джосси хотела его. Отношения на одну ночь больше не удовлетворяли ей. Она хотела попробовать его губы и узнать на ощупь его кожу. Она хотела снять с него всю одежду и чувствовать вес его тела над собой. Их отношения были сложными, они строились лишь на односторонних взглядах. Джосси нравился такой поворот событий. Она чувствовала себя привязанной к нему, но не одержимой.
Тристан Фэлбрук был сложным человеком, но всё же всего лишь мужчиной. В возрасте двадцати двух лет он познал боль, видел достаточно насилия и преуспел как профессиональный преступник. Его жизнь можно сравнить с жизнью солдата в военное время, включая шрамы и неотступные воспоминания.
Он не планировал подобного. Его жизнь должна была сложиться совсем по-другому. Но получилось вот так. Здесь, на новом месте, он пытался начать новую жизнь, которая правда тоже не выглядела его путем. И его знания, личный опыт и прочитанные книги не могли ему помочь. Один, в незнакомом городе, с девятимиллиметровкой в кармане и страстью к литературе. И теперь ночь за ночью ему приходилось задвигать свой мозг, приходить в этот бар и играть на публику.
— Похоже, Банди вернулась, — сказала Эрин, ставя поднос на барную стойку. — Как всегда одна, заказала ром с колой.
— Сейчас приготовлю, — ответил Тристан. — Почему все её так называют?
— Ну… она очень симпатичная и очень странная, как серийная убийца. Всегда приходит одна. Всегда уходит одна. Сидит только в том углу, пьёт и рисует у себя в тетради. Иногда она рисует на салфетках. Кажется, она оставляет их специально для меня. Будто это какой-то ключ, который мне нужно расшифровать.
Тристан поставил стакан на поднос и пожал плечами.
— Ой, Нэнси Дрю, может, она просто очень застенчива? Пикассо и Уорхоле тоже любили чирикать на салфетках.
— К чему это ты? Их стоит сохранить? И когда она станет знаменитой, я смогу разбогатеть?
— Возможно. А что она рисует?
— Обычно лица людей в баре. Набросок меня висит над двенадцатым столиком. Одна из лучших работ, я бы сказала, — Тристан улыбнулся, искренне забавляясь над уверенным тоном Эрин. — В любом случае, ей не помешало бы обновить гардероб. Ты бы видел старую рубашку жуткого цвета, которую она постоянно носит. Держу пари, она серийная убийца. Просто её хорошенькое лицо сбивает с толку.
Устав от болтовни, Тристан улыбнулся официантке и отправил её работать. Он спрятался за бутылками и задумался о поведении Банди. Он не видел ничего плохого и неправильного в том, что ей хочется побыть одной… наедине со своими проблемами и мыслями. И не считал, что этого достаточно, чтоб повесить на неё ярлык чудачки. Он сам частенько проводил ночи с квинтой виски, выливая свои разочарования на случайных незнакомцев. Бродяги, коллеги, даже клиенты становились жертвами его пьяных тирад. Кто-то предлагал советы, кто-то просто слушал. Но всё это не играло никакой роли. Его жизненный курс оставался неизменным.
Тристан наблюдал, как Эрин отнесла коктейль. Он попытался сосредоточиться на Банди, в нём заиграло любопытство. Она сидела в тени, так что он мог различить лишь её силуэт. Он узнал эту позу: она намеренно спряталась от всех.
Джосси не подняла головы, когда принесли заказ. Её мысли были заняты его присутствием. Цветочный аромат духов официантки пробудил неприятные воспоминания, которые она быстро прогнала. Она задумалась, какой у него запах. Насыщенный аромат одеколона и лосьона после бритья или просто смесь мыла и сигарет? Она ругала себя за неблагоразумное увлечение этим мужчиной. Она не имела права желать его.
Джосси знала, что работники бара называли её Банди. Она подслушала, как официантки обсуждали её на перерыве. Они считали странной её саму и её манеру одеваться. Она недолго оставалась предметом разговора, они быстро позабыли о ней, как, впрочем, всегда происходило в её жизни. А её желание просто находиться рядом с ним перевешивало любые унижения.
Внезапно Джосси почувствовала, что её лицо горит под взглядом с другого конца бара. Она подняла глаза и увидела, что он за ней наблюдает. Он смотрел на неё, действительно смотрел. Она понимала, что он её толком и не мог разглядеть, но чувствовала, будто её голой вывели перед толпой зрителей.
После нескольких недель её скрытого присутствия, он наконец её заметил. Он облокотился руками на барную стойку и не отрывал взгляд. Конечно, она сразу захотела его. Только на своих условиях. Она не была готова. Она не хотела, чтобы он стал очередным вариантом на одну ночь. Он другой. Внезапно она стала задыхаться от желания сбежать.
Не заметив никакого движения в углу, Тристан повернулся к бару, освобождая её от своего пристального внимания. Он знал, что она существо привычки и не уйдет отсюда раньше положенного времени. Он будет ждать её снаружи.
Прошёл час, степенный и неторопливый, но ни один из них не сделал первый шаг. Около полуночи Тристан понял, что не может больше ждать и что ему нужно выйти покурить. Он предупредил коллегу и вышел через боковую дверь. Аллея приветствовала его молчаливой темнотой.