Новобрачная поневоле

— Картины! — воскликнул он.
— Теперь они все принадлежат Теобальду Муру.
Лорд Вернем снова вскочил на ноги.
— Черт побери, дядя Лоример! Извините за грубость, но это уже слишком! Это же семейные картины! Они принадлежат всем нам, а не кому-то одному, да и потом, большинство из них — портреты.
— Возможно, мы должны быть благодарны Муру, за то, что он сохранил всю коллекцию в неприкосновенности, — предположил епископ, хотя и не слишком уверенно.
— Что еще из наших вещей находится у него?
— Серебро.
Лорд Вернем сжал губы.
Серебро было тоже частью истории семьи Верное. Частично оно принадлежало еще цистерицанским монахам. Некоторые изделия были подарены Генрихом VIII и теми монархами, которым служили Верны.
Было там и предметы из походной шкатулки генерала Родерика Верна, которую он брал с собой на войну, сражаясь под началом герцога Мальборо, и изумительной красоты серебряный сервиз, подаренный Георгом II к свадьбе прапрапрадедушке Альварика.
Он помнил, как утварь из серебра украшала стол на Рождество и другие праздники, когда вся семья собиралась в большой столовой, где когда-то монахи вкушали свою скромную пишу.
Огромная люстра, украшенная гербом Верное, сияла и бросала отблески на кубки и чаши, блюда и вазы. Еще мальчиком он с восхищением смотрел на них, они, казалось, сверкали, как солнечный свет на глади озера.
Лорд Вернем прошелся по комнате, чтобы немного успокоиться. Потом сказал:
— Полагаю, не надо спрашивать, что случилось с гобеленами. Они были уникальны, и мне даже не верится, что они уже не висят на стенах аббатства.
— Я уверен, что о них хорошо заботятся, — отозвался епископ.
— Но они принадлежат этому Муру. Можно ли как-то опротестовать его право на владение всем этим?
— Ни один суд — медленно заговорил епископ, — не вернет их тебе, пока ты не отдашь долг, в залог которого были отданы все эти сокровища.
— И сколько же это? — спросил Альварик.
Прежде чем ответить, епископ мгновение помолчал.
— Более пятидесяти тысяч фунтов!
— Не может быть! — воскликнул лорд Вернем.
Потом он посмотрел на дядю и понял, что епископ назвал точную цифру.
Он глубоко вздохнул.
— Значит, это конец, — сказал лорд Вернем, — конец аббатству, конец всему поместью и, можно сказать, конец семье.
Он снова подошел к окну, словно нуждаясь в глотке свежего воздуха, прежде чем заговорил:
— Вы имеете представление о том, как невелико мое состояние. У меня достаточно денег, чтобы жить в достатке и оплачивать свои путешествия, но этого не хватит даже на год чтобы жить в этом доме, не говоря уж о большем.
Он помолчал и продолжил:
— Конечно, фермы должны давать какой-то доход.
— Они по большей части стоят пустые, — ответил епископ. — Твой дядя и слышать не хотел о ремонте, а когда арендаторы умирали или уезжали, некому было найти новых.
Многие дома стоят без крыш, и понадобятся исключительно хорошие фермеры, чтобы привести землю в порядок.
— Но я помню, говорили, что во всей стране нет ферм лучше.
— Да, во времена твоего дедушки.
Лорд Берн отвернулся от окна.
— Дядя Лоример, скажите, что мне делать? — спросил он.
— Иди сюда и садись, — ответил епископ. — Кое-что ты можешь сделать, но мне трудно говорить об этом.
— Почему? — удивился лорд Вернем.
— Я, кажется, уже говорил, что у Мура была цель, когда он начал ссужать твоего дядю деньгами для его безудержной игры, а также обеспечивать роскошную жизнь Жервезу.
— Похоже, он либо сумасшедший филантроп, либо просто дурак.
— Так-то оно так, если бы не одно «но», — ответил епископ.
— И что же это?
— У Теобальда Мура есть дочь. Епископ говорил тихо, но лорд Вернем вздрогнул, как от пистолетного выстрела.
— Дочь? — переспросил он.
— Она была помолвлена с Жервезом перед его смертью.
— Понятно! — медленно произнес лорд Вернем. — Значит, этот Мур хотел, чтобы его дочь стала хозяйкой аббатства Вернем. И, похоже, был готов дорого заплатить за эту честь.
— Он просто одержим этой идеей, — подтвердил епископ. — Эта страсть у него не менее сильна, чем страсть твоего дяди к азартным играм. Это мечта всей его жизни, и он не успокоится, пока не достигнет своей цели.
Лорд Вернем замер в неподвижности. Потом его темные глаза встретились с глазами дяди, и в них был невысказанный вопрос.
— Я видел Мура вчера, — спокойно продолжал епископ. — Он сообщил, что если ты готов жениться на его дочери, в качестве свадебного подарка он вернет все, что раньше принадлежало аббатству. Кроме того, он хочет восстановить дом, хозяйственные постройки и все фермы.
Лорд Вернем громко вздохнул.
— Насколько я понимаю, — продолжал епископ, — его дочь, Харита, сама располагает состоянием в триста тысяч фунтов, а после смерти отца унаследует все его богатство.
— Вы серьезно мне это предлагаете? — спросил лорд Вернем.
— Я лишь рассказываю о том, что готов сделать Мур, а он человек слова.
— Но эта девушка — она действительно может так быстро перенести свои чувства с одного мужчины на другого?
— Сомневаюсь в том, может ли она выбирать, что ей делать или не делать, — сухо отозвался епископ, — и к тому же если она согласилась выйти замуж за Жервеза, то, несомненно, посчитает тебя весьма приятной заменой.
Лорд Вернем еще раз прошелся по комнате.
На деревянном полу лежало лишь несколько сильно вытертых ковров, и его шаги звучали гулко и зловеще, как поступь могильщика.
— Это слишком! Такого нельзя требовать ни от одного мужчины! — воскликнул он. — Я был свободен. Был сам себе хозяин. Если говорить откровенно, как бы я ни уважал и ни почитал наш род, у меня нет ни малейшего желания исковеркать свою жизнь ради традиций.
— Я могу это понять, — сочувственно отозвался епископ, — но у нас есть еще и долг, Альварик. Что бы ты ни чувствовал, что бы ни думал, ты теперь лорд Вернем и глава семьи.
— Того, что от нее осталось.
— Есть более пятидесяти представителей семейства Верное, которые могут претендовать на близкое родство с нами, а кроме них еще великое множество других, которые имеют к нам отношение благодаря бесчисленной веренице браков и рождений.
— И вы считаете, что этот дом для них что-то значит?
— Так же, как для тебя и для меня, — ответил епископ. — Это колыбель их рода, и как бы ни сложились их жизни, они чувствуют эту связь. В роду Вернов встречались и слабые, недостойные люди, и такие, как твой дядюшка, пускавшие наследство по ветру, порочащие наше имя. Но ты сам знаешь, рассказы о мужестве и отваге многих Вернов передаются из поколения в поколение, и они будут вдохновлять тех, кто родятся после нас.
В голосе епископа звучала трогательная искренность, и, помолчав, племянник тихо сказал:
— Я понимаю, чего вы от меня хотите.
— Король Генрих Наваррский сказал, что Париж стоит мессы, — ответил епископ. — Я надеюсь, Альварик, когда ты хорошенько подумаешь, то придешь к заключению, что аббатство стоит женитьбы.
— От одной этой мысли я прихожу в ужас! — воскликнул лорд Вернем. — Это даже не брак по договоренности. Я прекрасно знаю, что подобные вещи нередко случаются в благородных семействах, а на Востоке ни одна девушка не видит жениха до свадьбы.
Он глубоко вздохнул и добавил:
— Но эта девушка, дочь Теобальда Мура, она же была помолвлена с моим кузеном.
— Жервез готов был жениться даже на дочери дьявола, лишь бы у нее было хорошее приданое, — насмешливо сказал епископ.
Лорд Вернем не мог удержаться от смеха.
— Вот за подобные высказывания я и любил вас всегда, дядя Лоример. Любой другой на вашем месте, даже если ему в голову пришла подобная мысль, облек бы ее в подобающую епископу форму.
Глаза епископа весело блеснули.
— Сейчас я разговариваю с тобой не как епископ, а как представитель семейства Вернов. Не стану скрывать, что не питал особой любви к Жервезу, и, если бы это не было очень не по-христиански, я бы сказал тебе, что от его смерти мир только выиграл.