Семь самураев СССР. Они сражались за Родину!

Второе обстоятельство состояло в том, что действовал материальный фактор. Ельцина в тот момент «в полный рост» поддерживал Хасбулатов. Хасбулатов как Председатель Верховного Совета обладал определенными возможностями простимулировать нужные решения депутатов, что немаловажно. Это существенный фактор. Премии или их отсутствие, заграничные поездки или их отсутствие, квартиры или их отсутствие, дачи, машины. Всё это находилось в руках руководства Верховного Совета, у которого были очень приличные возможности простимулировать нужные решения, чем они активно и пользовались. Об этом часто забывают.
Беловежские соглашения подписаны (Л. М. Кравчук, С. С. Шушкевич и Б. Н. Ельцин)
А третий момент состоял в процедуре принятия решения. Дело в том, что дискуссии по Беловежским соглашениям практически не было. Всё было сляпано, так сказать, на живую нитку. Вся дискуссия заняла около часа, если мне не изменяет память. Всего-то, по такому судьбоносному важнейшему вопросу. Моментально Хасбулатов дискуссию свернул, и когда я в последний раз подошел к микрофону (в то время в зале стояли микрофоны), время вроде бы было еще демократическое…
Д. В. Лобанов: То есть место для дискуссий было?
И. В. Константинов: То, что Верховный Совет место для дискуссий, еще никем не оспаривалось. Так вот, в зале стояли микрофоны, и когда я в последний раз подошел к микрофону, как сейчас помню скрипучий голос Хабулатова: «Отключите первый микрофон». Вот и всё. И дискуссии, по сути дела, не дали развернуться. Она была прервана, и со словами «Надо же, наконец, поддержать Бориса Николаевича в выборе судьбоносного исторического решения», вопрос был поставлен на голосование. До многих депутатов даже не дошел тот факт, что принимаемое решение находилось в вопиющем противоречии с Конституцией, даже этого обстоятельства многие из голосовавших не успели понять. Вопрос был продавлен, в полном смысле этого слова.
Д. В. Лобанов: Николай Александрович Павлов обратил мое внимание, что все коммунисты, по сути, проголосовали за разрушение СССР.
И. В. Константинов: Да, практически все.
Д. В. Лобанов: То есть голосовали против Беловежских соглашений не коммунисты. Вот парадокс!
И. В. Константинов: Ничего парадоксального. Ведь что представляли собой в то время коммунисты-депутаты? Коммунист-депутат — это что, какой-нибудь парень от станка? Или какой-нибудь комбайнер с Кубани? Депутат-коммунист в то время — это секретарь обкома партии, председатель и заместитель председателя горсовета, руководитель какого-нибудь крупного профсоюзного объединения или, как минимум, председатель колхоза-миллионера. То есть всё та же номенклатура, которая в своем поведении руководствовалась не коммунистической идеологией, давно ими забытой, ни коммунистическими ценностями, ни даже интересами государства или партии, а лишь своими собственными корыстными, шкурными интересами. Номенклатуру интересовал вопрос собственного выживания и процветания. Вот и всё. Это иллюстрация того, о чем мы говорили в начале: что одна из причин гибели Советского Союза — порочная система отбора кадров. Когда в начальники пробивались, как писал когда-то антисоветский поэт Галич, «а молчальники вышли в начальники, потому что молчание золото»… Так вот, молчальники выходили в начальники. В начальники выходили те, кто, по выражению Горбачёва, «умел лизнуть глыбоко». И эта, выражаясь научными терминами, система отрицательного отбора привела к тому, что в результате в Верховном Совете коммунистов представляли люди, которых, по уму, в свое время из коммунистической партии следовало бы поганой метлой вымести. Но некому было выметать.
Д. В. Лобанов: Среди людей моего поколения довольно высокий процент тех, кто считал, что процесс разрушения Советского Союза есть процесс позитивный. Но со временем, к двухтысячным годам, к десятым годам XXI века даже у людей моего поколения сформировалась большая ностальгия по тем временам, которая выражается разными способами, начиная от простых красных маек с гербом и четырьмя буквами, до воспоминаний о том, как жили наши родители. О том, что у наших дедушек и бабушек была достойная старость, что наши родители любили друг друга, ценили семейный очаг, и в наших домах и семьях было тепло. Почему такая ностальгия? Потому что всё плохое забывается, а хорошее остается? Или действительно были слегка зацеплены и изменены какие-то действительно вечные ценности, непреходящие идеалы?
И. В. Константинов: Я думаю, главная причина этой ностальгии в том, что в Советском Союзе ещё существовали ценности, свойственные традиционному обществу. Здесь дело даже не в коммунистической идеологии как таковой, а в сохранении пережитков общинности, которая веками существовала на Руси, была основой бытования. Веками, даже тысячелетиями. Вот сохранение элементов общинности и придавало некое обаяние советскому образу жизни. Это сказывалось во всём: в отношениях между людьми, в работе, в семье, в деловых связях, в искусстве, в культуре.
В чем оно выражалось? В культивировании немеркантильных ценностей. Немеркантильных, неважно каких. И это придавало жизни того времени неповторимый аромат. Когда не всё можно было купить за деньги. А в нынешнем российском обществе, которое является, я бы сказал, суперпродажным, деньги являются даже большей ценностью, чем в основных традиционных мировых монетаристских странах. Даже там, кроме денег, есть еще что-то, ну, скажем, религия, семейные ценности, национальные традиции и прочее. А в современной России получилось так, что, кроме монеты, в глазах людей мы почти ничего не видим. Столь резкий перепад от сравнительно человечных отношений между людьми в прошлом к абсолютно меркантильным, холодным отношениям сегодняшнего дня и порождает такую массовую ностальгию.
Это не значит, что в Советском Союзе всё было хорошо. В Советском Союзе много было мерзкого, отвратительного, лицемерного и гадкого. Люди, прожившие жизнь в Советском Союзе, могут рассказывать часами, сколько там было всяких мерзостей. Но главное в том, что при всех мерзостях было что-то, кроме монет. Это сказывалось во всём. Даже в отношениях между мужчиной и женщиной. Дело не в том, что они были коммунистические или не коммунистические, они были просто другие, более романтические.
Д. В. Лобанов: Женщины выбирали сильного, красивого, смелого…
И. В. Константинов: Но совершенно необязательно богатого. Была другая жизнь. Был другой мир.
Д. В. Лобанов: Больше, наверное, было от Божьих заповедей?
И. В. Константинов: Да, наверное. Просто сейчас от заповедей совсем ничего не осталось. Мир был человечней. Поэтому-то обаяние советского образа жизни было налицо, и оно проявлялось во всем. Оно проявлялось в отношениях людей к культуре, к искусству. Допустим, возьмем советский кинематограф и нынешний кинематограф. Посмотрите советские фильмы и почувствуйте разницу. И всё сразу станет ясно. Вы сразу поймете, что это был другой мир. Мир гораздо более духовный и романтичный.
Д. В. Лобанов: Да просто добрый.
И. В. Константинов: Да, более человечный. И это сказывалось во всем. Отсюда и ностальгия.
Д. В. Лобанов: Илья Владиславович, перейдем к сегодняшнему дню. Возьмем реалии сегодняшнего дня: падение экономики, промышленности, деградация науки, обороны…
И. В. Константинов: Самое главное, нации. Последние данные показали, что депопуляция продолжается полным ходом.
Д. В. Лобанов: …отсутствие здравоохранения, образования. Что делать? Есть ли у нас какая-нибудь надежда?
И. В. Константинов: Надежда, пока мы живы, всегда есть. А когда придет пора умирать, то перед смертью будем надеяться на наших детей и внуков. Но если говорить серьезно, я хочу сказать вот что. Надо быть реалистами. Если мы говорим о политике, а не просто ведем задушевную беседу, то надо быть реалистами и понимать что, в известном смысле, произошедшие изменения необратимы. Обратного хода нет. Назад, в советскую реальность, мы никогда не вернемся. И тот, кто пытается этого добиться, что называется, тратит время зря. Это не задача и не цель актуальной политики. Поезд ушел, общество изменилось, изменилась социальная структура, экономическая и политическая. Абсолютно другой мир. Всё!