Возвращение (СИ)

– Ты шутишь? – догадалась Ира.
– Наконец-то, дошло! – сказал я. – Я это лето вообще один провел. До школы осталась только неделя, а никто не думает приезжать. Я все дворы обошел и, кроме вас, никого не нашел. Изнываю, понимаете, от жажды общения, а меня заносят в ненормальные.
– Я не то имела в виду, – запротестовала Ольга. – Не ты ненормальный, а ведешь себя не так, как всегда. И разговор у тебя какой-то взрослый. Как будто мой отец говорит. Мне поначалу даже стало страшно! Была бы одна, наверное, убежала бы.
– Ну, извините, – сказал я. – Захотелось немного пошутить.
– Я тебя приглашаю на свой день рождения, – неожиданно сказала Ира. – Придешь?
– А когда он? – спросил я.
– В середине декабря.
– Если доживу, и ты не отменишь приглашения, обязательно приду, – пообещал я. – А кто вообще будет?
– Оля будет, – сказала Ира. – Твои Лена с Люсей, а из девочек еще Света Зимина. Из мальчишек, кроме тебя, точно будет только Сашка Широчин. У нас есть магнитофон, есть даже гитара. Потанцуем. Если не умеешь, научим.
– Так танцевать, как сейчас танцуют, я умею, – ответил я. – Вот вальс так и не выучил, сколько...
Вовремя я заткнулся. Еще немного, и я бы им сказал, что так и не научился танцевать вальс, сколько меня жена ни учила. Тогда бы они точно дернули со скамейки, причем обе. Что со мной творится? Откуда этот словесный понос? Неужели это то, о чем говорила Ольга из другой реальности? Проснулся мальчишка и, радуясь новым возможностям, отрывается по полной программе?
– Что ты замолчал? – спросила Ольга.
– А кто умеет играть на гитаре? – перевел я разговор на другое.
– Гитара отца, – пояснила Ира. – Сашка говорил, что умеет, но я его уже проверила. Бренчать он умеет, а не играть. Может быть, ты умеешь?
– Нет, я только на пианино! – ответил я, вызвав дружный смех.
Зря, между прочим, смеются. Когда я после института отрабатывал три года в Перми, загорелся желанием сделать себе клавишный электронно-музыкальный инструмент. Микросхем у меня тогда не было, а на транзисторах получилось очень сложно. Звучание было изумительное, особенно с аккордами, но из-за наводок шел изрядный музыкальный шум. То ли из-за него, то ли из-за того, что у меня пропал запал, но за полгода я разучил с десяток мелодий одним пальцем и одну обеими руками, на чем все и закончилось. К своему удивлению, я обнаружил, что прекрасно помню все разученное. Пианино, которое купили сестре, уже несколько месяцев стояло без пользы, и родители начали разговоры о том, чтобы его продать. Стоило брать деньги в кассе взаимопомощи, а потом больше года их выплачивать? Надо будет выбрать время, когда все разбегутся, и попробовать сыграть запомнившееся.
– За грибами сходить не хотите? – спросил я девчонок.
– А разве они еще есть? – спросила Оля.
– Вчера я набрал почти полную корзину, – ответил я. – Причем мелочь не брал. К завтрашнему дню должны вырасти. Вряд ли туда сейчас кого-нибудь занесет.
– Можно, – неуверенно сказала Оля. – Это далеко?
– С полчаса ходьбы, – ответил я. – Часа за три обернемся. Давайте встретимся у ворот завтра в десять. Ладно, я пойду. Спасибо за компанию.
Не знаю, о чем они говорили до моего прихода, но в том, что сейчас стану темой их разговора, был уверен. Ну и пусть болтают и расскажут о моих странностях другим, мне же лучше. А Ирку во мне что-то заинтересовало. Я вспомнил, что и в той реальности она приглашала на свой день рождения нас с Сашкой. Что же я ей тогда принес в подарок? Надо будет попытаться вспомнить, чтобы вторично не ломать голову.
Я был почти рядом с воротами, поэтому решил не лезть через забор, а пройти через проходную и на обратном пути зайти в Дом офицеров посмотреть, какой сегодня будет фильм. Я прошел через вертушку, не вызвав у дежурных никакой реакции. На детей они никогда не реагировали, зачем тогда, спрашивается, делали им документы? Вдоль забора снаружи была заасфальтированная пешеходная дорожка. До нашего забора она не доходила и сворачивала как раз к Дому офицеров. Сегодня и на дневном, и на вечернем сеансах показывали «Человека-амфибию». Тратить двадцать пять копеек на фильм, который я за свою жизнь просмотрел два десятка раз, не хотелось. Мне еще нужны будут деньги на покупку общих тетрадей для моих планов. Хоть мы расплатились за пианино, и на репетитора для занятий музыкой деньги больше не уходят, их все равно на все не хватало, потому что мама каждый месяц старалась что-то отложить на летний отпуск. Тяжело будет привыкать к экономии, когда привык себе ни в чем не отказывать.
Когда я пришел домой, там была только мама.
– А где все? – спросил я ее.
– Таня побежала к кому-то из подруг, а отцу позвонил из штаба дежурный. Сказал, что скоро придет.
Знал я это «скоро». В лучшем случае отец вернется к обеду.
– Даже в выходной не дают отдохнуть, – недовольно сказал я. – Он хоть успел тебе сделать то, что хотел? А то я мог бы помочь.
– Ничего не нужно, спасибо, – отказалась мама и как-то странно на меня посмотрела. – Все уже сделали. Я тебе не нужна? Тогда я ненадолго схожу к Кулешовым.
Я поморщился, но промолчал. Плохо, когда у женщины нет работы, и дети уже подросли. Свободного времени много, и его начинают убивать. Мать его убивала в компании Нины Кулешовой  или Нади Платоновой. Эти жены офицеров, как и большинство остальных, тоже не нашли себе работы и маялись от безделья. Как я узнал позже, их посиделки сопровождались употреблением сигарет, а иной раз женщины пропускали и по рюмке водки. Уже на гражданке у отца из-за этого с мамой были проблемы. 
Оставшись один, я подошел к пианино, откинул крышку, сел на стул и положил руки на клавиши. Единственная мелодия, которую я выучил с аккордами была песней из кинофильма «Три дня в Москве».
– Ты говоришь мне о любви, а разговор напрасно начат...
Слух у меня был неплохой, сыграл я тоже хорошо, вот только голос... Ну да это можно поправить. Зря я, что ли, столько лет занимался йогой? Мантра-йогой не так уж сложно сделать голос и сильнее, и улучшить его тембр и благозвучность. Вопрос только в том, где этим заниматься. Если я начну часами тянуть мантру, пусть даже и не в позе лотоса, которую я в свое время так и не осилил, у родителей поедет крыша. Ладно, позже что-нибудь придумаю. Я закрыл пианино и пошел в свою комнату отжиматься. На шестом отжимании я сдох. Все, с сегодняшнего дня начинаю тренировки. Главное это не перестараться и не потянуть мышцы. Переодевшись в домашнее, я приступил к ревизии своих личных вещей. Боже, какой только ерунды у меня не было! Почти все найденное отправилось в мусорное ведро, которое я тут же вынес в ящик. А ведь для того мальчишки, которого я заменил, весь этот хлам имел ценность. Вздохнув, я еще раз пересчитал найденную мелочь. Всего оказалось пятьдесят три копейки. Тетрадь, насколько я помнил, стоила сорок четыре копейки, так что на одну у меня денег хватало, а потом их придется выпрашивать у родителей. Я улегся на застеленную кровать и стал размышлять о том, что мне делать с самим собой и в какой последовательности. Вскоре пришла сестра, и я решил, что неплохо бы мне у нее научиться танцевать. Если подумать, очень полезное умение. Сейчас мне от него будет мало толку, но в будущем может пригодиться, а сестры рядом не будет. Сейчас Таня училась в десятом классе и в семье жила последний год. Она великолепно танцевала и была постоянной участницей самодеятельного танцевального ансамбля, который на вполне приличном уровне немало выступал в разных воинских частях. Я привык к внешности сестры и не обращал внимания на то, что она красивая девушка.
– Тань, научи танцевать вальс! – попросил я. – Мечтаю кружиться в вихре вальса.
– С кем? – ехидно спросила сестра. – И потом, у тебя совсем нет способностей к танцам! Два года назад я тебя уже пыталась научить танцевать вальс. И толку? Ты со своей Леночкой просто пробежался по залу!
Было такое. На новогодний бал-маскарад, который устроили в школьном спортзале, у меня был костюм то ли Марса, то ли просто римского война. Лена пришла на бал в костюме Снежной королевы. Наши костюмы были признаны лучшими, поэтому нам предложили станцевать вальс, что мы и сделали. Лена танцевала, а я держал ее за талию и крутился следом, мечтая только о том, чтобы не отдавить ей ноги. До бала я тоже подкатил к сестре с просьбой научить танцевать вальс, но она без толку промучилась со мной пару часов и признала безнадежным. Более поздние попытки жены тоже успехом не увенчались: проклятый вальс мне не давался. Я очень надеялся, что сейчас с моей новой великолепной памятью я все-таки допилю этот танец.