Последний оракул

– Надеюсь, вы правы. В противном случае не поздоровится всем нам. – Мэпплторп вновь стал смотреть на девочку. – И она сумела выследить его? Аж из России?
Юрий кивнул, а когда он заговорил, в его голосе звучала отцовская гордость:
– С ее помощью и с помощью ее брата-близнеца нам, возможно, удалось наконец преодолеть барьер.
– Жаль только, что у нее не получается действовать быстрее, – презрительно фыркнул Мэпплторп. – У дочери моего шурина сын – аутист. Я вам об этом не рассказывал? Но он не идиот савант, поскольку даже шнурки с трудом завязывает.
– Надо говорить «аутист-савант»! – ощетинился Юрий.
Его собеседник лишь равнодушно передернул плечами.
Этот американец все сильнее раздражал Юрия. Подобно Мэпплторпу, очень немногие, даже медики, имели глубокое представление о сути аутизма. А вот Юрий знал это психическое отклонение досконально, поскольку был очень близко с ним знаком. На самом деле это был целый набор нарушений, который выражался в отсутствии контакта с окружающими, эмоциональной холодности и неадекватной реакции на происходящие вокруг события. У детей, страдающих этим недугом, отмечались тики, задержка в развитии речи, патологическая привязанность к отдельным предметам и неуместные монотонные манипуляции с ними, а часто и дисфункциональное отношение к событиям и людям.
Однако иногда это психическое нарушение творило чудеса.
В редких случаях дети-аутисты демонстрировали блестящие способности в какой-нибудь узкой сфере, как, например, математика, музыка или живопись. Таких называли савантами, и они составляли десять процентов от всех детей, страдающих аутизмом. Однако Юрия интересовали даже не они, а еще более редкие индивидуумы, получившие название «саванты-уникумы», те аутисты, талант которых находился на уровне подлинного гения. По всему миру таких можно было насчитать меньше сорока. Но даже среди этих исключительных личностей существовала горстка тех, по сравнению с которыми все остальные казались гномиками.
Все они произошли из одной генетической линии.
В мозгу Юрия вспыхнуло слово, давным-давно сказанное ему старой цыганкой. Шовихани.
Он смотрел сквозь зеркальное стекло на темноволосую девочку.
– Мы не должны допустить, чтобы хоть одна живая душа пронюхала о том, чем мы здесь занимаемся, – забормотал рядом с ним Мэпплторп. – Иначе Нюрнбергский процесс над нацистскими военными преступниками покажется нам разбором мелкого дорожно-транспортного происшествия.
Юрий не ответил. Вряд ли Мэпплторп осознавал масштаб проведенных им исследований, но Юрию приходилось иметь с ним дело, поскольку после падения Берлинской стены ему понадобились новые источники финансирования, чтобы продолжить свою работу. Целых десять лет он осторожно зондировал почву в Америке. Сначала все казалось безнадежным, но затем политический климат изменился. В результате начавшейся глобальной войны с международным терроризмом стали возникать новые альянсы, заключаться новые союзы. Бывшие враги стали друзьями. Но, что еще более важно, пали границы собственности. Пришла новая эра, а вместе с ней и новая мораль. Броское изречение «Цель оправдывает средства» обрело силу закона.
Любые средства.
При условии, если это служит всеобщему благу.
Правительство Юрия знало это всегда, а вот американцам пришлось учиться, когда суровая реальность прижала их к стене.
Юрия вывел из задумчивости Мэпплторп.
– Что она делает? – спросил американец, указывая на стекло.
Юрий встал. Саша все так же стояла у пюпитра, только теперь в ее руке был не зеленый, а черный фломастер. Ее рука летала вверх и вниз над листом ватмана, рисуя какие-то прямоугольные фигуры, в которых было невозможно угадать какой-либо конкретный образ. Сначала она рисовала в одном углу, затем – в другом.
Мэпплторп насмешливо фыркнул.
– А вы еще утверждали, что девочка обладает талантом в живописи.
– Так и есть.
Саша продолжала работать. Большой зеленый прямоугольник, который она нарисовала сначала, постепенно заполнялся черными угловатыми фигурами и зигзагами. Другую руку она держала отставленной в сторону, перпендикулярно к туловищу, которое словно одеревенело. Она как будто пыталась сохранить равновесие, сопротивляясь некоей потусторонней силе.
Наконец обе ее руки упали вдоль тела.
Она отвернулась от пюпитра, села, скрестив ноги по-турецки, и стала раскачиваться из стороны в сторону. Ее лоб покрывали мелкие капельки пота. Протянув руку, она взяла валявшийся рядом игрушечный деревянный кубик и принялась методично поворачивать его в одну и ту же сторону, будто пытаясь разгадать какую-то головоломку, видимую только ей.
Юрий перевел взгляд на ее рисунок.
Мэпплторп присоединился к нему.
– Что это такое? – спросил он. – Галиматья какая-то.
– Нет! – ответил Юрий по-русски, наверное, потому, что был встревожен, очень встревожен.
Он поторопился к двери, которая вела в соседнюю комнату. Когда он вошел в детскую, Саша, даже не взглянув на него, продолжала раскачиваться и крутить пальчиками кубик. По опыту Юрий знал, что теперь она еще некоторое время не выйдет из этого состояния.
Но о Сашином таланте ему было известно и кое-что еще.
Подойдя к пюпитру, он снял с него лист с рисунком.
– Что вы делаете? – удивился Мэпплторп.
Юрий повернул рисунок на сто восемьдесят градусов и снова прикрепил его к пюпитру. Иногда Саша рисовала вверх ногами. Это не было редкостью для аутистов-савантов. Они часто воспринимали мир совсем не так, как обычные люди. Цифры у них обладали звуками, слова – запахами.
Юрий посмотрел на Сашу. Ее блестящие голубые глаза были прикованы к игрушечному кубику.
Повернувшись к Мэпплторпу, Юрий увидел изумление на его лице. Американец подошел к рисунку и, будто потеряв дар речи, стал тыкать в него пальцем. Наконец с его губ сорвались слова:
– Боже правый… Эта фигура в центре… Она похожа на слона.
Юрий посмотрел туда, куда указывал Мэпплторп, и сердце застряло у него в горле. Саша не нарисовала бы такое, если бы кто-то не подтолкнул ее к этому. Именно такие рисунки вывели его на доктора Полка. Рисунки Эспланады, Смитсоновского замка и того места, где Юрий устроил затем снайперское гнездо. Двигаться пришлось быстро, поскольку до появления Полка оставалось всего два часа. Именно два часа – таков был лимит необычайного таланта Саши.
Мэпплторп наклонился ближе к рисунку.
– Это зал, в котором стоит слон… Мне кажется, я знаю, где это. Я водил туда своего внука всего две недели назад. Это ротонда Музея естественной истории.
Юрий наморщил лоб.
– Того, который находится на Эспланаде?
И того самого, где так долго пряталась сегодня его дичь.
Мэпплторп кивнул.
Юрий посмотрел в зеркало и увидел только собственное отражение. Неужели Саша почувствовала, что они вернулись туда? И главное, почувствовала ли она глубокую тревогу Мэпплторпа относительно того, что было украдено доктором Полком?
Выяснить это можно было только одним способом.
Указав на рисунок, Юрий обратился к Мэпплторпу:
– Вам следует отправить туда своих людей. Немедленно!
18 часов 48 минут
Грей продолжал углубляться в недра музея. Из огромной ротонды с чучелом слона радиоактивный след Полка тянулся вверх по лестнице для посетителей. Ведомый им, Грей поднялся на второй этаж и двинулся дальше. Очень скоро он оказался перед дверью с табличкой, на которой значилось: «СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Грей подергал ручку, но дверь не поддалась. Она была заперта на электронный замок, открыть который можно было только с помощью электронной карточки сотрудника музея. Грей нахмурился. Как же удалось пройти через нее Полку? Он прикоснулся к микрофону у горла и вызвал командный пункт. В тот же момент в наушнике послышался голос Пейнтера Кроу: