Трижды до восхода солнца

— При мне — нет.
— А какие у тебя отношения с отцом? — вновь влезла я. Сергей на пару минут задумался.
— Трудно сказать. То есть мы, в общем-то ладим, просто он меня никогда не любил. Сестру — да, а меня нет. В детстве я очень страдал из-за этого, мне казалось, что я заслуживаю его любви не меньше, чем сестра. Но отец считал иначе. Потом сестра погибла… разбилась на машине со своим парнем, он выжил, она — нет. Думаю, отец предпочел бы, чтобы на ее месте оказался я. Но в тот момент мне было уже все равно.
— Почему? — спросила я.
— Я рассчитываю на вашу помощь и потому буду с вами предельно откровенен. Он не мой отец. Хотя ни он сам, ни мама никогда мне об этом не говорили.
— От кого ты, в таком случае, узнал?
— От учительницы, на уроке биологии, — усмехнулся Сергей. — Я пришел после урока и спросил сначала у отца, потом у мамы, какая у них группа крови. Из любопытства. Никто из них ничего не заподозрил.
А примерно через месяц мне пришлось сдавать кровь на анализ. Вот тут и выяснилось, что у меня первая группа крови, а у родителей вторая. Как видите, все просто.
— Ты сказал им об этом?
— Нет, — покачал головой Сергей. — Нелюбовь ко мне отца теперь была понятна, а ставить родителей в неловкое положение я не хотел. После гибели Вики отец со мной почти не разговаривал, мама, напротив, относилась ко мне с еще большей нежностью. Впрочем, ее любовью я никогда обделен не был, так она пыталась компенсировать строгость отца.
— Можно вопрос? — вновь подала я голос. — Ты считаешь, что в смерти твоей матери виноват он?
— Не знаю, — подумав, ответил Сергей. — Я бы ответил «нет», если б не его увлечение политикой.
Потеряв дочь, он решил изменить свою жизнь. В бизнесе он достиг всего, чего хотел. Здесь было новое дело, и оно стало для него главным.
— А разоблачения жены могли ему повредить? Он ведь мог запретить ей…
— Вряд ли. Мама не из тех людей, что уступят угрозам.
— Какие у них были отношения?
— Они любили друг друга. Он ее, — вне всякого сомнения, — сказал Сергей, а я вспомнила разговор с Авророй.
— У него есть любовница?
— Наверное. Но с матерью он бы никогда не развелся. Никогда. Он любил ее. По-настоящему. Я вижу, как он страдает. Места себе не находит.
— Он никогда бы не бросил ее, по твоему мнению… но мог бы убить? — спросила Агатка в некоторой растерянности.
— То, что не сделаешь ради другой женщины, можешь сделать ради идеи. По крайней мере, можешь убедить себя, что это необходимо.
— Ты сказал, что отец любил твою мать, — вновь заговорила я. — А она? Как она к нему относилась?
— Они прожили вместе долгие годы. Мать предпочитала не замечать его слабостей, он заботился о ней, она заботилась о нем. Собственно, ему и детям она посвятила всю свою жизнь. Я думаю, она любила его.
— Если так, вряд ли она захотела бы разрушить его планы, — я снова вспомнила разговор с Авророй и продолжила, подбирая слова: — Если, конечно, она вдруг не решила, что ее жизнь была напрасной. И не захотела отомстить.
— Сложный вопрос, — пожал Сергей плечами. — Очень сложный. И я не смогу ответить на него однозначно.
— То есть вполне возможно, что с ее стороны это был некий шантаж? — нахмурилась Агатка.
— Не думаю, что дела обстоят так скверно. По крайней мере, я не замечал, что между ними что-то происходит. — Все было как обычно. Если взаимное недовольство и имело место, его с лихвой компенсировала давняя привязанность. Может, это прозвучит неубедительно, но мне кажется, они жить друг без друга не могли. Даже если это не любовь, а привычка, то из тех привычек, от которых невозможно отказаться.
— Тогда трудно представить, что он причастен к смерти. Разве нет?
— Наверное. Но иногда приходится идти на жертвы. Вопрос, что для него в тот момент было важнее.
— Все-таки должна существовать причина, из-за которой твоя мать решилась бы пойти против мужа. Оби да, ревность… не знаю что… Он был ей дорог, и, разрушая его жизнь, она автоматически разрушила бы свою.
— Я думал об этом. Причина, конечно, должна быть. Но я ее не знаю. Вполне возможно, что мама вовсе не собиралась раскрывать все тайны отца. Я даже уверен, что она не желала этого делать. Но он был связан с другими людьми. А жалеть их у мамы причин не было.
— И эти люди могли как-то воздействовать на твоего отца?
Сергей кивнул.
— Есть еще вариант. Им необязательно было ставить его в известность. Решив написать мемуары мама не раз публично заявляла, что кое для кого это будет означать конец карьеры. Она точно нарочно провоцировала их.
— Интригующе, — почесала бровь Агатка. — Но, если честно, не очень верится, что ее книга способна вызвать бурю. — Ну, пошумели бы немного, кто-то почувствовал бы себя слегка неловко…
— И об этом я думал. Возможно, я излишне подозрителен. Если вы сможете убедить меня в этом, буду только рад.
— Мы? — слегка удивилась Агатка.
— Вы же понимаете, что в прокуратуру я со своими догадками не пойду. Тело кремировали, зацепок никаких. К тому же среди тех, к кому бы следовало обратиться, вполне могут быть люди, которым смерть мамы только на руку.
— Так чего ты ждешь от нас? — продолжила настаивать сестрица.
— Чтобы вы провели расследование, — сказал он.
— Шутишь? Я — адвокат, а не сыщик.
— Если сыщик понадобится, я оплачу все расходы. И ваши тоже. Поймите, я могу просить о помощи только вас. И только вам доверяю. Вы мои старые друзья и точно не заинтересованы в подтасовке фактов.
О ваших родителях, по крайней мере об отце, моя мать отзывалась всегда с большим уважением.
Но если ничего не получится, что ж, так тому и быть. Но я уверен, все получится. Тебе ведь не впервой проводить собственное расследование, — улыбнулся он Агате.
— Сергей мне неловко тебе говорить об этом, но ты же сам сказал: нет никаких фактов. Только твои догадки.
Я был с вами предельно откровенен, потому что тут нет ясности. Если вы скажете, что мои подозрения без основательны, я буду жить спокойно.
— Кое-что есть, — спокойно произнес Сергей. — Собственно, с этого и начались мои сомнения, которые и привели к вам. После смерти мамы я чувствовал себя крайне скверно, что неудивительно. Старые друзья старались меня поддержать. Один из них наш с тобой одноклассник, Агата. Ванька Левашов, о котором мы сегодня вспоминали. Он судмедэксперт, о чем ты хорошо знаешь. Так вот, мы встретились, изрядно выпили, и он как-то вскользь намекнул, что матери помогли умереть. Я был не в том состоянии, чтобы всерьез отнестись к его словам и потребовать объяснений. Но на трезвую голову наш разговор, конечно, вспомнил. И утром поехал к нему.
— И что? — нахмурилась Агатка.
— Он заявил, что мне это приснилось. Ничего подобного он не говорил да и не мог сказать. Врет Ванька всегда очень неубедительно. А он, вне всякого сомнения, врал. Причем был здорово напуган.
— Кто проводил вскрытие?
— Некто Суворкин.
— И он что-то сказал Ваньке? Сергей пожал плечами.
— А кто еще?
— Но Ваньке-то чего в этом случае бояться?
— Вот это вы и выясните. Вдруг он скажет вам, то, что не пожелал сказать мне.
— Я вижу, ты всерьез увлекся идеей заговора. Люди, наделенные властью, спешат избавиться от твоей матери, до того как она выпустит свою книгу?
— Ну, так разубеди меня в этом, — усмехнулся Сергей.
— Ага, скажи на милость, а на фига мне это?
— Я задавал себе тот же вопрос. И все же надеюсь на твою помощь. Потому что мы друзья или, по край ней мере, были ими, потому что мне не к кому боль ше обратиться и потому что никому, кроме тебя, я не поверю.
Агатка вздохнула и с минуту буравила его взглядом.
— Ты сам-то ее книгу видел?
— Нет. Я ведь относился к затее мамы как к очередному безобидному увлечению. До этого она занималась вышивкой, разводила розы и рисовала акварели. Я был рад, что она не зачитывает мне главы вслух. Акварелями, розами и вышивкой приходилось любоваться. После смерти мамы отец запер ее кабинет и никого туда не пускает.