Кор-Унтару

   Признав тот факт, что настырный следователь не отступит,  пока не найдёт в этом мутном деле другую зацепку, кроме неё, Шеа, она решила дать ему настоящий след, а заодно посыпать перцем морщинистые носы дэмудов, устроивших всю эту катавасию. Прекрасно понимая, что её саму слушать будут, скривив недоверчиво рожи, Вдова навеяла Триту парочку "воспоминаний", которые он незамедлительно и озвучил. С нечистью людям сталкиваться приходилось не часто, но и не редко, так что описание леших, державших парня у себя в землянке, проглочено было. Из большого Нара решили вызвать...
   - Каких-то... кекс... кекспертов, - выговорил Микаль с таким выражением на лице, будто только что лимон слопал.
            - Кекспе... ах, экспертов что ли?
   - Ну... наверное. Жор их разберёт, кого там они собираются из Большого тащить - знающих людей, тех что со всякими лешаками и прочими гадами дело имеют.
   Вдова кивнула.
   - Ну и славненько.
   Как будто господина из кардерии с Ловчими было мало. Так еще кого-то несет!
   Не дожидаясь прибытия "кекспертов", Шеа покинула Малый Нар, увозя на телеге, запряжённой верным коньком, весь накопленный скарб.
   На выезде из посёлка её перехватил следователь и грозно заявил:
   - Мы с тобой ещё встретимся и поговорим по душам.
   "В другой жизни", - ответила мысленно Вдова и подстегнула коня, отметив боковым зрением, как вдалеке от дороги, едва видимые в травяном океане, двигаются серые фигуры с промельками сиреневого на одежде.
   2 глава. Путники
   Здравствуй, ведьма страшная.
   Здравствуй, ведьма злобная.
   У маго ребеночка
   Ножки отнимаются.
   Помоги волшбою ли,
   Али гадким зелием.
   Кровью сердце моется
   От мучений чадушка.
   Я тебя не жаловал,
   Жег твое укрытие,
   Но в минуту бедствия
   Ты прости мя, грешного.
   Всяк боится дьЯволиц,
   Потому как ведомо,
   Что их души черные
   Не способны к жалости.
   Что ты смотришь, скверная?
   Да. Мой жив ребеночек.
   Еле-еле выдюжил
   На твоей отраве-то.
   Богомерзко знание,
   Что в твоем владении.
   Не дождешься слова ты
   Светлой благодарности.
   Не топтать травы тебе,
   Не чинить нам бедствия.
   Знаем, что душа твоя,
   Будто ночь, черна-черна.
   Я привел охотничков.
   Учиним расправу мы
   Над тобою, ведьмою
   Страшною и злобною.
   По проселочной дороге не торопясь шли двое. Оба держали в руках посохи, за плечами несли по сумке. На обоих были одинаковые камлотовые плащи нараспашку, и серые от пыли сапоги. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Один был молод, строен и широкоплеч. Другой - много старше, ниже ростом, сух и жилист. Кожа молодого светилась белизной - этакая благородная бледность. Его товарищ был смугл, в уголках темных глаз затаились морщинки. Смуглый носил усы и бородку, а бледный, казалось, еще не начал бриться, хотя на вид ему было далеко за двадцать.
   Люди направлялись к деревянным домикам поселка Колодцы. В нехитром названии каждому, а уж тем более уставшему путнику, чудился скрип колодезного ворота и плеск воды. На улице вечерело. Дышала дневным жаром дорога. По ее обочинам замерли пыльные веники полыни и чертополоха. Слышно было, как лениво кудахтали куры во дворах или срывалась на кого-то брехливая псина.
   Перед путниками из бурьяна вышла босоногая девчонка, ведя в поводу корову. Пеструха, словно только и ждала, когда они ступят на дорогу, тут же облегчилась. Хозяйка глянула через плечо, бормотнув что-то, и уставилась на как раз обходивших коровье творение незнакомцев.
   - Добры'вечер.
   - Добрый, - старший кивнул, обгоняя замечтавшуюся корову.
   По лицу девчонки растеклась улыбка.
   - Экая у тебе шапка мудрая.
   Молодой невольно вскинул руку к замысловато уложенной головной повязке и поднял глаза на девушку. Та отшатнулась, мигом растеряв веселье. Руки вцепились в поводок. Заскулив, девчонка дала деру.
   Люди еще долго слышали протестующее мычание пеструхи, которую насильно тянули прочь, и суматошное бормотание ее хозяйки.
   - Очаровательно, - хмыкнул смуглый. - С почином тебя.
   - Может быть, мне мешок на голову одеть?
   - Не заводись. У тебя волосы опять выбились.
   Молодой провел рукой по лбу, убирая под повязку серебристые пряди.
   - Мы уже в Колодцах. Куда дальше?
   Старший вытянул из-за пазухи кулон величиной с ладонь, под стеклянной поверхностью которого виднелись размещенные по кругу деления и знаки.  Бросив на него короткий внимательный взгляд, мужчина махнул рукой, указывая направление.
   Дорога взбиралась на вершину холма к деревенской середке. Там красовались добротные срубы с петушками на коньках крыш. Чуть подальше на склонах ютились славные домики с белеными стенами и камышовыми стрехами. Но ходоки свернули с пути, не дойдя и до первого двора. Опираясь на посохи, зашагали по травостою на край села, туда, где дома попадались все мельче и бедней. Там они тоже не остались, а упрямо продолжили рубиться бурьянами и оврагами на самую околицу. Здесь домов уже не было. Заросли жесткой травой улицы, превратившись в тропки.
   В этой стороне от деревни в двух сандах(*)от леса поле вздымалось множеством небольших холмов. На одном из них стояла простая мазанка с пристройкой, напоминавшей кузницу. На пологих склонах пригорка росла кукуруза. В ложбине за чертой огорода, виднелся колодезный журавль. Хатка, одинокая и горделивая, особняком торчала тут, на отшибе, невозмутимо попыхивала дымком из трубы. Рядом точно так же коптила кузница. Мастер работал допоздна. Путники сразу направились туда - на звук охаживающего железную заготовку молота.
   Смуглый занес руку, помедлил секунду и постучал - громко и сильно, чтобы наверняка услышали с той стороны двери. Звон железа оборвался - молот оставили в покое. Через четыре стремительных шага дверь распахнулась. Кузнец, кряжистый мужик с бритым черепом и тонюсенькой косицей у виска, поправляя закатанный рукав, оглядел незнакомцев. Лицо его помрачнело.
   - Добрый вечер, хозяин.
   - Добрый. Да. Покамест, - кузнец задержал взгляд на молодом человеке. - Чего хотели?
   - Приютишь на ночь? Мы заплатим.
   - Чем?
   Старший распахнул плащ, показывая ремень, идущий через плечо под мышку. Ремень туго бугрился кругляшками монет.
   - Помощью по хозяйству, конечно.
   Мастер не спешил рассыпаться в любезностях. По широкому грубо вытесанному лицу невозможно было прочесть ни одной мысли, но какой-то процесс в голове кузнеца явно происходил.
   - До села почему не дошли? Тут ходу...
   - Дорого просят.
   - И я мало не попрошу.
   - Значит, разницы нет.
   - Может, и есть, - кузнец прищурился, выдерживая паузу, а затем отступил назад. - Дело ваше.
   В кузнице было жарко и душно. По стенам метались тени, вторя пляске огня в горне. Под маленьким оконцем, занимая треть мастерской, стоял стол, заваленный разнообразным кузнечным хламом. Над столом в железных скобах, обернутых полосами кожи, покоился огромный двуручный меч. Несомненно, предмет гордости деревенского кузнеца. У горна, бросив меха, следила за пришельцами девчонка в мужских штанах, едва видных из-под огромного кожаного фартука, в который она была упакована, как в доспех. Волосы ее были тщательно упрятаны под платок. По-мужски кивнув вместо приветствия, она стащила чудовищные рукавицы по локоть, обнаружив неожиданно тонкие маленькие кисти.
   - Моя дочь. Лайлин. Я Айхел, - кузнец протиснулся мимо стола, попутно перекладывая вещи подальше от края. - Вход только отсюда. Не сшибите ничего.