Воздушный стрелок. Книга 3 (СИ)
— Вряд ли. — Вздохнул я. В противном случае, деду не жить… Без всяких дуэлей на тот свет налажу.
Бестужев словно услышал мои мысли. Потому как, закончив с деловым разговором, тут же поинтересовался насчет крика Ольги, переполошившего одну половину каравана и разбудившего вторую… и личности таинственного гостя. Пришлось звать невесту. Ну, в самом деле, не буду же я по десять раз рассказывать одно и то же. Опять же, в присутствии Валентина Эдуардовича, как мне кажется, можно рассчитывать на более сдержанное поведение его дочери. Не то, что бы я боялся возможного скандала, но… впрочем, кому я вру? Со страху, Ольга действительно способна закатить концерт, а мне сейчас совсем не хочется его слушать. Выспаться бы…
Успевшая сменить «Визель» на джинсы с рубашкой, легкие ботинки и парку, невеста примчалась, чуть ли не через секунду после того, как боярин отослал за ней одного из дружинников. Ворвалась ураганом в «кабинет» и, присев на лавку, с нетерпением уставилась на меня. Хм, а Лиза, кажется, неплохо справилась. От страха Ольги почти ничего не осталось. Да, опасение, волнение… но в пределах нормы. Впрочем, кажется мне, это ненадолго. Точнее, ровно до тех пор, пока она не узнает все детали предстоящего поединка. Ведь одно дело, дуэль с ровесником… или почти ровесником, и совсем другое — противостояние с главой боярского рода. Фактически, война…
О том, что в качестве «почтальона», к нам «на огонек» заглянул официальный труп, я, разумеется, говорить не стал. Впрочем, желание интересоваться личностью гостя, и у Бестужева и у только что присоединившейся к нам Оли, пропало, едва я заметил, что это был один мой знакомый гранд… Даже думать не хочу, что они там себе напредставляли, но в ответ, оба глубокомысленно покивали и оставили эту тему. А потом начался разговор «за дуэль»…
Как я и предполагал, только огромным усилием воли, Оля сдержалась, чтобы не устроить эмоциональную бурю в походном «кабинете» отца, когда узнала о недавнем бое в моем доме.
— И ты решил вызвать сюзерена этих дружинников на поединок… — Задумчиво проговорил Бестужев, выслушав мой рассказ, и протянул побледневшей дочери стакан с водой. Та нервно его опустошила и уставилась на меня совершенно нечитаемым взглядом.
— Другого выхода, я не вижу. — Поднявшись с лавки, я подошел к Оле и, встав за спиной, положил ей руки на плечи. — Судя по его действиям, боярин не намерен оставить меня в покое. Ресурсов же для противостояния ему, у меня нет. А учитывая мое нынешнее положение, рассчитывать на защиту или помощь государя не приходится.
— Почему? — Оля подняла голову так, чтобы увидеть мое лицо.
— Потому, что «государь не вмешивается в дела бояр». — Ответил вместо меня Валентин Эдуардович и пояснил недоуменно взглянувшей на него дочери. — Кирилл, больше не мещанин, так что, ему теперь придется даже отказаться от полицейской охраны дома. Что уж говорить о чем-то большем? Теперь его защита, это только его собственное дело.
— Не мещанин? — Нахмурилась Оля.
— Цесаревич Михаил от имени государя принял у меня клятву опричника. — Пояснил я. — А это значит, что из мещан я вышел и не могу рассчитывать на их привилегии. Зато, теперь никто и слова не скажет, если в процессе защиты своей жизни и собственности, я спроважу лиходеев на тот свет. Вот, как с дружинниками Бельского, например. Да и самому боярину, теперь, хвост можно прищемить вполне официально.
— Ты слишком легко к этому относишься, Кирилл. — Покачал головой Валентин Эдуардович.
— Скорее, просто ищу положительные стороны. Оптимизм, называется. — Фыркнул я в ответ.
— Будем надеяться, что это действительно так. — Слабо улыбнулся боярин. — Хотя, я бы на твоем месте, до поединка дело доводить не стал бы. С твоими-то возможностями… Ладно. Пустое. Расскажи подробно о дуэли.
— Да, собственно, рассказывать почти нечего. — Пожал я плечами. — Только то, что нашел виденный вами «почтальон» и то, что записано в протоколе. Место — Малый манеж. Время — одиннадцать часов утра, восемнадцатого марта. То есть, через три дня. Противник… ну тут все и так ясно. Боярин Бельский, младший гридень, отдает предпочтение Воде и Воздуху. Секунданты… У Бельского, его сын Павел, вой-середнячок, но родовые техники уже проснулись. Силен в воздушных атаках. У меня секундантом будет нынешний боярин Разумовский. Старший вой, отменно владеет Огнем и Твердью. Родовые техники… хм… нет данных.
— Водные щиты. — Посмурнел Бестужев. — У младшей ветви Разумовских всегда хорошо получались техники защиты на Воде. Исидор рассказывал. Значит, восемнадцатого, в одиннадцать, да? Еще что-то?
— Только одно. Все участники — адепты Эфира. — Пожав плечами, ответил я. Бестужев кивнул.
* * *— Значит, ты уверен, что это не подделка, и людей Ломова действительно убрал этот новоявленный малолетний опричник… — Задумчиво проговорил боярин, поднимаясь с кресла. Он не стал дожидаться от своего секретаря подтверждения только что сказанного. Зачем? Бельский привык, что этот человек не приносит непроверенных сведений. А уж если вынужден сообщать таковые, обязательно об этом упомянет. — Что ж. Придется пригласить нашего дорогого «коллегу» на разговор. Завтра… скажем, в девять утра. Ах, дуэль, да… Что ж, если он не явится на поединок, я жалеть не буду. Иван…
— Слушаю. — Секретарь, одетый в безупречный серый костюм, вытянулся во фрунт.
— Завтра к восьми подготовь мой выезд. Группу Седого в поддержку. В полном составе. Надо же уважать «коллег», не так ли?
— Будет исполнено. — Секретарь коротко поклонился и, увидев взмах руки патрона, исчез за дверью.
Боярин подошел к низкому, забранному частой фигурной решеткой окну с мелким витражным рисунком, и замер, разглядывая ярко раскрашенные стеклышки. А что же еще? Пейзаж за ним увидеть все равно невозможно… зачем нужно такое окно? Традиция? И да и нет. Да, эти расписные окошки очень хорошо гармонировали с фасадом четырехсотлетнего здания Зотовских Палат, но главное их предназначение — скрытность. Не видишь, что творится за окном? Но и тебя не могут рассмотреть с улицы, и тепловизор не поможет. Весь, до последнего завитка витражного рисунка, превращенный в артефакт, переплет окна поддерживает одну и ту же довольно высокую температуру стекол, легко засвечивающую экраны тепловизоров, и уж тем более, никакой направленный микрофон не снимет звук с сотен мелких стекляшек, неумолчно вибрирующих в самых хаотичных режимах, благодаря все тому же артефакту-переплету. Удобная вещь, этот витраж, одним словом. Бронированная Эфиром, безопасная…
Бельский нахмурился, рассматривая светлый треугольник прямо посреди витражного рисунка и, автоматически опустив взгляд, попытался найти на низком и широком подоконнике выпавшую из переплета стекляшку. Не нашел. Под ногой что-то хрустнуло. Боярин резко, с хеканьем, как это делают только упитанные люди, наклонился, пытаясь нашарить чуть близоруким взглядом потерю… И с тихим хлопком, витраж осыпался на его широкую спину. Вот тебе и броня…
Глава 5. Повторенье, мать… чтоб его
Тренировка. Как бы мне не хотелось отправиться вместе с караваном, подольше побыть с Олей и взглянуть, наконец, на будущую школу эфирников… Но увы, ровно в шесть утра, под тихое гудение прогревающихся двигателей машин и суету собирающихся в путь «бестужевцев», я вынужден был покинуть уютную постель и ворочающуюся в ней невесту, чтобы отправиться к Скуратову на обещанную тренировку. Хотя, в шесть утра, сомнения в том, что единственное занятие сможет подготовить меня к грядущей встрече с Бельским, были сильны как никогда.
В результате, в знакомом мне кабинете в Аркажском монастыре, куда успел забуриться дед, я появился, пребывая не в самом лучшем настроении. Прямо скажем, хреновое это было настроение. И если я не ошибаюсь, глядя на физиономию господина Скуратова-Бельского, в этой комнате я был не единственным таким уникумом. Дед смерил меня взглядом и, не сказав ни слова, протянул большую чашку с дымящимся кофе, черным, крепким и без сахара. Самое то, чтобы проснуться.