Любовь не терпит отлагательств (СИ)

- Ой, да ладно обо мне! Как у Кристинки в садике дела?
- Дочка умница, - заулыбалась Любаша, сразу позабыв обо мне с Глебом. – Вчера у них выставка была. Поделки из пластилина, рисунки, аппликации… Мы ходили с Виталиком, смотрели.
Любонька с головой ушла в описание успехов дочери. Мы еще долго беседовали, пока она не спохватилась, что пора готовить обед.
Я выключила компьютер и задумалась.
Делать мне сегодня нечего. С Глебом мы собирались провести выходной вместе. Так почему бы это «вместе» не перенести на дачу его родителей? Дорогу я знаю. Мы отмечали там Девятое мая. За чем же дело стало? Приеду, помогу полить грядки, приготовлю ужин, посидим вечером на природе, потом вместе вернемся домой. Чем не программа на уик-энд?
Звонить и предупреждать о своем приезде я не стала, решила сделать сюрприз. Накупив продуктов для ужина, я села в маршрутку.
Ехать пришлось с пересадками, потом пешком минут двадцать по пыльной дороге. И впрямь жара. Наконец, я остановилась у знакомой калитки.
Машины Глеба не было. Побродив по двору и огороду и не обнаружив Глеба, я вошла в дом. Дача у них, прямо скажем, завидная: и территория большая, и домик двухкомнатный с кухней, мансардой, большим подвалом и кладовкой. Если бы не отсутствие коммуникаций, хоть сейчас заселяйся!
Обойдя обе комнаты – прятаться здесь было решительно негде, - я стала подниматься по крутой лестнице в мансарду.
- Глеб!
В ответ тишина. Оглядевшись и убедившись в том, что мансарда пуста, я слезла обратно вниз.
- Глеб! – на всякий случай позвала еще раз, дивясь, куда он мог деваться, не закрыв ни дверь, ни калитку. Хотя… что тут красть-то? Ни телевизора, ни какой-либо другой техники здесь не было. Дивану и вовсе больше лет, чем мне.
Вероятно, он поехал в местный магазинчик, минутах в пятнадцати ходьбы. А Глебу на машине – пять минут езды.
Я уже хотела выйти снова на улицу и подождать его, как за моей спиной, за дверью кладовой, зашевелилось что-то тяжелое. Подскочив от страха, я обернулась. Деревянная, выкрашенная белой краской дверь была плотно закрыта. Никаких звуков из-за нее не доносилось. Но ведь и галлюцинациями я не страдаю! По звуку мне показалось, что это было что-то живое, и оно шевелилось. Может, родители Глеба купили большую собаку? Но кто закроет собаку в кладовке? Уж она-то наведет там свои «порядки»!
По спине пробежали мурашки. Я очень не люблю подобного рода загадки. Открыть дверь и посмотреть было для меня просто невыполнимо. Уже решив для себя выйти на улицу и ждать Глеба – пусть он сам решает этот вопрос! – я остановилась, услыхав уже повторный шорох – тише, чем в прошлый раз, зато теперь прозвучал негромкий, но отчетливый, короткий стон. Голос высокий. Он мог принадлежать, пожалуй, молодой девушке, но никак не женщине или мужчине.
Я шагнула вперед и, повернув ручку, рванула дверь на себя.
Я охнула от удивления.
К слову, в кладовке свет включался автоматически, поэтому лампочка вспыхнула сразу, как только я распахнула створку.
Но я не предполагала, что этот голос будет принадлежать… девочке.
Школьнице, лет тринадцати – четырнадцати. Она полулежала на полу, с завязанным грязной тряпкой ртом и завязанными за спиной руками. При виде меня она в ужасе попыталась отползти подальше, но ей мешали полки с трехлитровыми банками. Она застонала еще громче, пытаясь закричать от страха. Лицо в грязных потеках от слез, глаза совершенно круглые и полные паники. Светло-русые волосы всклокочены и разметались по плечам.
- Не бойся, - я присела подле нее, пытаясь утихомирить перепуганного ребенка. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Я развяжу тебя. Не кричи.
Я сняла с ее рта некогда белую, а нынче темно-серую, возможно, в уличной грязи, тряпку.
– Ты кто такая? Как ты тут очутилась?
Девочка лихорадочно дышала, преисполненная чистого страха, но пролепетала:
- Таня.
- А я Ира, - следовало установить контакт. – Что случилось?
- А вы не с ним?
- С кем?
- С этим… Щуплым.
- С каким щуплым? Это кто?
- Его так похитители называли. Имени я не знаю.
- Тебя похитили? – похолодела я.
- Да. Какие-то люди. На цыган похожи.
- Мужчины?
- Там в сообщниках и мужчины, и женщины! – частила девочка громким шепотом.
- Давай все по порядку. Как ты ЗДЕСЬ оказалась?
- Помогите! Надо бежать, пока он не вернулся!
- Кто?
- Дядька этот! Он меня отвезет на пароход и продаст в рабство! – заплакала Таня.
- Что?! Тебя привезли сюда на машине?
- Да.
- Когда?!
- Сегодня утром.
- Машина какая?!
- Я не знаю…
- Какого цвета?
- Не помню… - проклацала Таня зубами. – Кажется, красная…
У меня сердце оборвалось. Неужели… Нет, нет. Но неужели… Нет!
Неужели Глеб?!
Я с трудом освободила Танины руки от туго затянутых веревок и помогла ей подняться.
- Пойдем. Выберемся, а уж потом все объяснишь.
Мы направились к двери, которая вдруг, к нашему обоюдному ужасу, сама открылась, и на пороге возник Глеб с картонной упаковкой в руках, в которой были четыре банки пива.
Девочка, которую я держала за руку, издала такой вопль ужаса, что едва не оглушила меня на одно ухо. В ее крике было столько животного страха, что ее паника передалась и мне.
На лице Глеба промелькнул тоже настоящий испуг, и оно лишилось всяких красок.
Я еще до конца не верила, что он причастен к похищению ребенка, и ждала, пожалуй, его удивленного восклицания: «Что здесь происходит? Кто эта девочка?»
Но он не выказал ни малейшего изумления при виде ее. Его испуг был вызван исключительно моим появлением.
Таня металась и пыталась вырваться, и я поняла, что это единственный способ, ведь Глеб преградил нам выход.
- Беги! – я толкнула Таню в сторону второй комнаты, а сама рванула на кухню.
Растерявшийся Глеб погнался все-таки за мной.
Он быстро схватил меня и развернул к себе лицом:
- Ты какого хрена здесь делаешь?!
- К тебе приехала… - пролепетала я, дрожа, как осиновый лист. – В гости… хотела сделать сюрприз…
- Идиотка! Какого хрена?! Кто тебя звал? – он встряхивал меня за плечи снова и снова. – Что ты наделала?! Дура!
Я краем глаза заметила промелькнувшую девичью фигурку у выхода, но и Глеб ее заметил. Он бросился за ней.
- Нет! Стой! – я ухватила его за руки, но он резким движением нанес мне удар, попав ребром ладони мне в горло.
Я упала на спину и сильно закашлялась. Кашляя и задыхаясь, я поднялась, схватила с плиты большую чугунную сковородку и побежала на улицу за ними.
Я увидела Таню, бегущую по главной дачной аллее, а Глеб был еще только у калитки, за которой стояла его красная машина. Мне удалось его настичь. Я замахнулась на него сковородкой, но он перехватил мою руку, больно вывернув ее на излом. Я вскрикнула от боли и из последних сил ударила его каблуком туфли в ногу. Шпилька впилась ему в кроссовок. Глеб взвыл и схватился за ступню. Я не стала подбирать сковородку, а подняла из травы упавшие ключи от машины.
Вскочила на водительское сиденье, и рванула машину с места. Глеб сам научил меня на ней ездить, и я делала большие успехи. Но кто знал, что мои навыки пригодятся в такой ситуации?..
Я быстро нагнала Таню, притормозила и открыла пассажирскую дверцу. Испуганная и запыхавшаяся девочка запрыгнула в салон. В зеркале заднего вида я заметила бегущего за нами Глеба, но нажав на педаль газа, увидела, что он безнадежно отстал.
Остановились мы только в городе.
- Рассказывай, - велела я, повернувшись всем корпусом к Тане. – Когда, как тебя похитили, кто и зачем? Я хочу тебе помочь. Я тебе не враг, Таня.
- Я это уже поняла, – всхлипнул вконец напуганный ребенок. – Я все расскажу.
Таня – девочка из неполной семьи. А кто, как не сироты или полу-сироты попадают под риск быть похищенными? Живут они вдвоем с мамой на зарплату продавца. Не нищие, конечно, но и шиковать не приходится.