Я вернулся за тобой (ЛП)

В шкафу висят два наряда. Скромный ночной набор для сна ― майка и шорты. Второй ― наряд на выход. Джинсы, сапоги, простая хлопковая футболка и легкая куртка.
У меня складывается ощущение, что мы не останемся на яхте слишком долго.
Ванная комната оборудована круглой ванной, и несмотря на все те события, которые произошли со мной в последнее время, я отмокаю в ней. Мне нужно что-то, что упокоит меня. Вернет на место. Горячая вода и баночка с таблетками в оранжевой упаковке на тумбочке ― все, что у меня есть, но я не хочу принимать эти таблетки. Я не могу снова начать их принимать.
Так что я немного отмокаю, а затем переодеваюсь ко сну. Когда я выхожу из ванной, вижу поднос с какао и печеньем.
Какао и печенье. Словно мне шесть лет.
Выпиваю какао и беру одно печенье, пока иду в постель. Корабль двигается быстро ― на полной скорости, если судить по тому, что я чувствую. В желудке зарождается тошнотворное чувство, когда я думаю об этом. Прошло слишком много времени с тех пор, как я была в море, но поворочавшись и покрутившись несколько минут, я наконец-то засыпаю.
Некоторое время спустя меня будит Винсент. Когда я открываю глаза, проходит несколько секунд, прежде чем я фокусируюсь на его лице.
― Мы готовы. Пожалуйста, оденься, ― от его руки на моем предплечье у меня мороз расползается по коже, и я отодвигаюсь от него. Включается лампа на прикроватном столике, и у меня появляется возможность хорошо рассмотреть его прежде, чем он покидает мою комнату.
Почему он должен выглядеть в точности, как Джеймс?
Я послушно одеваюсь и выхожу из каюты.
Винсент одет в темно-синий костюм и галстук в тон. Никакого худи или парусиновых туфель. Он выглядит, как бизнесмен, а не человек, который постоянно бездельничает на пляже.
Он дарит мне кратковременную улыбку, а затем меня проводят к посадочной площадке и ожидающему меня вертолету до того, как у меня есть время подумать. Я не знаю, как долго спала, но чувство такое, что сейчас поздний вечер. Почти весь день, как я могу догадаться.
Он опоил меня? С помощью какао?
Я не спрашиваю, куда мы едем. Я перестала разговаривать с ним после того, как он сказал мне, что он Джеймс. То есть, я вас умоляю. Эти люди угрожают мне, словно я идиотка. Он думает, я не пойму разницу между незнакомцем и человеком, в которого я влюблена?
Боже, я только что признала, что влюблена в Джеймса?
Я поворачиваю голову к вертолету так, что самозванец не может меня видеть, и улыбаюсь. Я едва ли провела время с Джеймсом вообще, но знаю, что я чувствую, и это любовь.
Я так сильно по нему скучаю.
Почему он отдал меня им?
То есть, да, я могу понять логику. Он явно был вне себя, когда парень ввел мне наркотик и, может быть, думал, что на яхте будет безопасней.
Мне, скорее всего, и было бы безопасно на яхте.
Но я не на гребаной яхте. Я в проклятом вертолете, лечу в черт знает каком направлении. И вся эта чушь о сумасшествии Джеймса ― да, я тоже это вижу. Он явно псих. Я снова улыбаюсь. Это часть его шарма.
Какая девушка не фантазирует о том, чтобы приручить дикаря? Ну, я никогда не фантазировала до текущего момента. Но это то, что я чувствую к Джеймсу. Джеймс Финичи ― один из самых опасных мужчин в мире, и он хочет заботиться обо мне. Он хочет любить меня и спать со мной. Он слушает то, что я говорю, и забывает о жестокости, когда я рядом с ним.
Взрослые мужчины боятся его. Глобальные организации не были в силах убить его. И позволяя мне обхватить его член своим ртом, он дает мне всю силу.
Я могла бы опьянеть от силы, которую я имею над ним. Я могла бы также кончить от этой силы.
Я хочу своего Джеймса.
Я даже отдаленно не заинтересована в том, что у этого незнакомца, который выглядит как он, есть что сказать. Мне плевать, если он ― тот, кому я была обещана. Какой мужчина принимает шестилетнюю девочку в качестве будущей жены?
Извращение. Одно сплошное извращение.
Джеймс был тем, кто сказал нет. Джеймс был тем, кто остался честным. Джеймс не был сумасшедшим, когда ему «исполнилось шесть» в том году. Он был не тронутым всеми этими убийствами, которые последовали позже. И он был взят в плен в тот же год. Дневник говорил, что он оставался в каком-то ужасающем месте. Это изменило бы каждого. И это не его вина.
Вертолет наконец-то снижается, когда солнце начинает садиться, и хоть я и проспала весь день, чувствую усталость.
― Мы собираемся на посадку, ― хрипит голос Винсента в наушниках на мне.
Я смотрю на него прежде, чем остановить себя, и улыбаюсь. Его лицо немного застает меня врасплох. То есть, они идентичны. Глаза. Прическа. Широкие плечи, которые плавно переходят в его талию внизу.
― Надеюсь, тебе нравится.
Я прекращаю улыбаться, и киваю. Что он хочет мне сказать? Я не останусь здесь. Я не собираюсь быть его женой. Мне насрать, какое обещание он дал. Я принадлежу другому.
Несколько минут спустя мы оказываемся на земле, и все происходит очень, очень быстро. Я никогда не понимала, зачем спешить после посадки и высадки из вертолета. Почему они должны тащить меня, словно мы в какой-то военной зоне?
Я все равно следую. Хватка Винсента на моей руке ― крепкая. Крепче, чем обычно. И я задаюсь вопросом, насколько встревожено он себя чувствует, что я сбегу в незнакомый лес, пока он тащит меня подальше от вращающихся лопастей и тянет к ряду ступенек, которые ведут к заднему дворику внушительного поместья в средиземноморском стиле.
Даже если крыша из испанской черепицы и теплый экстерьер и выглядят приветливыми на фоне солнечных лучей, сумерки заставляют их казаться зловещими.
― Где мы? ― наконец-то спрашиваю я, когда мы замедляем наш шаг, и он поправляет воротник рубашки.
― К северу от Санта-Барбары.
― Как, черт возьми, мы добрались до Санта-Барбары от Ньюпорт Бич на яхте? ― но что более важно, как Джеймс найдет меня здесь? Я не особо сильна в географии западного побережья Америки, но мне кажется, это не малое расстояние.
― Мы плыли вдоль берега на моторной лодке, ― отвечает он. ― Тяжело ходить вдоль побережья Калифорнии на яхте.
― Мы, наверное, неслись на большой скорости.
― Следи за речью, Харпер, ― отвечает он, всего лишь наполовину уделяя мне внимание, когда тянется к моей руке.
Я отталкиваю ее.
― Не смей, ― рычу я на него. ― Может, сейчас я и являюсь твоей пленницей, но я не твой гребаный ребенок, чтобы ты мне выговаривал.
Он дергает мою руку и привлекает к своей груди.
― Манеры, Харпер Тейт, ― холодная сталь в его взгляде пронзает меня. Зеленые сферы загораются в них. ― Мне говорили, что они у тебя есть. Мне солгали?
Я смотрю на него так же, как и он смотрит на меня, и пытаюсь отклониться.
― У меня есть манеры. Но я не уверена, что ты их заслуживаешь.
Он ослабевает хватку на моей руке и вздыхает.
― Пожалуйста, ― произносит он, сжимая переносицу кончиками пальцев, будто у него мигрень. ― Мне не нравится нецензурная лексика, и мне не нравится некорректное поведение. Мы оба устали. Через многое прошли. Давай освежимся и хорошо пообедаем, чтобы мы могли поговорить.
― Если ты до сих пор настаиваешь на том, что ты и есть Джеймс, значит, я отказываюсь разговаривать.
Он скрипит зубами.
― Если Джеймс ― тот единственный, которого, ты думаешь, хочешь, значит, я и есть Джеймс.
― Откуда ты узнал о разговоре о власти и контроле, который у нас был?
Он немного посмеивается про себя и наклоняется к моему уху.
― Я был там, Харпер. Это был я.
― Это был не ты!
― Откуда ты знаешь?
Я просто пялюсь на него.
― Знаю.
Он прижимает руку к бугру у себя между ног.
― Скажи мне, откуда ты знаешь.
Я отдергиваю руку и делаю шаг назад.
― Ты наблюдал за нами. У тебя были камеры. И я скажу тебе, откуда я знаю. Потому что хоть даже Джеймс и сделал все возможное, чтобы доказать, что я принадлежу ему, он не относится ко мне, как к собственности. Он уважает меня.