Королевские камни (СИ)
Они тоже смотрят на Ийлэ.
Следят.
Не одобряют.
Падшим женщинам не место здесь, не на площади, не на главной улице, единственной, пожалуй, вымощенной этой растреклятою плиткой, которую выписывали и доставляли подводами. Падшие женщины обитают на окраинах, в деревянных домах — ульях, где им самое место.
— А здесь? — Райдо остановился у очередной витрины. — Поглянь, какое платье нарядное. Тебе пойдет.
Винный бархат и золото.
И пожалуй, в прежней своей жизни Ийлэ с удовольствием бы примерила этот наряд, позабыв о том, что девушкам не пристало носить столь вызывающе яркие цвета. Но купила бы все одно что?нибудь попроще… у найо Грэма нашлось бы. У него всегда находилось именно то, что было по вкусу Ийлэ.
…очаровательное платьице из кисеи… все оттенки зеленого, от полупрозрачного — листвяного, до темного, тяжелого даже…
…и другое, шерстяное, цвета кленовых листьев, и листьями же расшитое.
…и мамино, темно — синее, почти траурное, но слишком откровенное, пожалуй… ей к лицу темные тона, и найо Грэм говорит то же. И смотрит так, с прищуром, выискивая недостатки наряда.
Его платья должны быть совершенны.
— Нет, — Ийлэ отступила от витрины.
— Почему?
Потому что… потому что найо Грэм — лучший портной в городе, а поговаривали, что прежде он держал модную лавку в Аль — Ахейо, но переехал, и вовсе не потому, что дело его прогорало…
А почему?
Тогда это казалось неважным. Теперь Ийлэ точно не ответят.
— Ясно, — Райдо решительно толкнул дверь. — Прошу вас, леди…
И в спину подтолкнул легонько.
Порог здесь высокий.
Пахнет свежей хвоей и еще корицей. Мелом. Тканью. И слегка — розовой водой…
День, но газовые лампы горят, и в лавке светло, пожалуй, слишком светло, и от этого света Ийлэ прячется за псом, который застыл, вертит головой, осматривается.
Обыкновенный магазин.
Конторка. Стойка. Зеркала. Их много и в них отражаются, что газовые лампы, что манекены.
— Вот, это тоже, вроде, ничего, — Райдо совершенно невежливо тычет в деревянного болвана, на которого надели домашнее платье. — Тепленькое. Как раз для зимы.
Платье хорошо.
Темно — зеленая шерсть, отделка желтым кантом. Два ряда крохотных пуговиц, обтянутых желтым атласом. Рукава свободные, но с широкими манжетами. Воротник — стойка.
— Примеришь?
— Господа, рад вас… — найо Грэм осекся.
И нахмурился.
Невысокий, он за прошедший год стал, кажется, еще полней, хотя и прежде не отличался особой стройностью. Человек — шар, обтянутый темно — красным бархатом.
Он любил яркие цвета и еще кружево, и этим своим пристрастиям не изменил.
Кружевные манжеты.
Кружевной воротник.
И кружевной платок в тонких детских пальчиках.
Он смотрел на Райдо снизу вверх, с недоумением и обидой, которая столь ярко читалась на круглом его личике, что у Ийлэ возникло ощущение, что эта обида — тоже маска.
— Нам платья нужны, — сказал Райдо, наклоняясь к человеку. — Вот это, зелененькое, возьмем. И красненькое тоже. И еще надо… домашних парочку. Для начала. Амазонку приличную. Дорожное платье. Вечерних…
— Платья? — беспомощно переспросил найо Грэм.
— Платья, — подтвердил Райдо. — Всякие. Ну и чего там к платьям надо… чулки, подвязки, подъюбники… нижние рубашки, только чтобы хорошего качества… белье… она скажет.
И вытащил Ийлэ из?за спины.
— Она?
— Она.
Найо Грэм увидел ее сразу, он был внимательным человеком, забавным, но все одно внимательным.
И расстроенным.
Недовольным.
— Вы хотите, чтобы я… — он выставил кривоватый мизинчик, — сшил платья для нее?
— Хочу. Те, которые готовые, мы тоже возьмем, но их по фигуре подогнать надо. Сделаете?
— Простите, но… — мизинчик дрожал, а сам найо Грэм очень старательно не смотрел на Ийлэ. И отражения его многочисленные тоже пытались отвернуться.
В отражениях найо Грэм выглядел странным образом выше и стройней.
— Но я не могу исполнить ваш заказ, — наконец, произнес он печально.
— Почему?
— Потому что об этом узнают.
— И что?
Райдо не понимал. Твердолобый упрямый пес, который вряд ли изменится. И Ийлэ не знает, хочет ли, чтобы он менялся…
…а ведь изменится, весной, когда она исполнит свою часть сделки.
…сейчас он зависит от Ийлэ, как и она от него. Но выздоровев…
Найо Грэм громко вздохнул и ручку прижал ко лбу. Лоб он подбривал, чтобы тот казался выше. А редкие волосы подкрашивал и заплетал в косицу, тощенькую, что хвост мышиный. И сейчас с этого хвоста свисала золотая ленточка.
— Это меня разорит.
Райдо смотрел на человека сверху вниз, выжидающе.
И недоумевая?
— Я… — найо Грэм терзал платочек, или уже не него, но манжеты свои. — Мои клиентки… супруга мэра… и найо Арманди… и многие иные дамы… достойные… уважаемые… почтенные даже… они будут оскорблены, узнав, что я продал платье… метресс.
Ноздри Райдо дрогнули.
— Быть может, у вас там… за Перевалом, и принято, чтобы метресс одевались там же, где и… приличные дамы, но не здесь!
И на щеках проступили серебряные капли.
— В этом городе подобное невозможно!
— То есть, — Райдо теперь говорил очень тихо, глухо, но от голоса его найо Грэм задрожал. — Ийлэ теперь недостаточно хороша…
— Умоляю меня простить, но…
— Идем, — он стиснул руку Ийлэ, а дверь несчастную, которая точно не была виновата ни в чем, пнул, вымещая на ней, безмолвной, ярость. Уж лучше на ней, чем на Ийлэ. — Вот же… твою ж… с — скотина… достойные дамы…
Он пнул, уже не дверь, но фонарный столб.
— Лицемеры хреновы!
И только тогда Ийлэ выпустил.
— Извини, — сказал, прижимаясь к столбу лбом. — Я… испугал тебя?
— Нет.
— Испугал. Я не хотел. Я просто… я когда вижу таких вот… небось, раньше ковром расстилался, верно? Перед моей матушкой едва ли не на брюхе ползают… леди то, леди сё… ручки целуют… кофеи, чаи… шоколады… а тут…
Райдо потер щеку.
— Мерзко это все.
— В городе есть и другие лавки, — почему?то Ийлэ не испытывала ни гнева, ни обиды, только искреннее, пожалуй, удивление от того, что пес думал, будто могло быть иначе.
— Есть… хорошо, что есть… надо найти кого, чтобы с тебя мерки сняли и выпишем платье… дюжину…
— Тогда уж две.
— И две выпишем. И все десять.
— Зачем мне десять дюжин платьев?
Раньше у нее было… пожалуй, столько и было, или даже больше. Целая комната — гардеробная… и еще одна — для туфелек… и полки с деревянными головами для шляпок.
Огромный шкаф, где хранили перчатки и чулки.
Нижние юбки.
Подушечки турнюров. Шкатулки и шкатулочки, но не с драгоценностями — с булавками, иголками и нитками, с лентами и тесьмой, с перьями крашеными, бусинами и прочими мелочами, которые казались тогда жизненной необходимостью.
Кому все это досталось?
Кому?то…
— Не знаю. Мерить будешь. И вообще, я же знаю, что женщине надо много платьев…
А живое железо так и держалось, не уходила. Серебряные капли расползались по щеке, и Райдо трогал их.
— Ты злишься? — Ийлэ протянула руку, и потом только подумала, что, наверное, не следует к нему сейчас прикасаться.
— Немного. Не на тебя. На этого… на этих…
Подумала и все равно прикоснулась.
И живое железо ушло под кожу.
— Я… наверное, не надо было, да? — Ийлэ отвела взгляд.
— Надо было.
А он руку перехватил, но отпустил почти сразу:
— Прости, я понимаю, что тебя лучше не трогать… что тебе неприятно.
— Я такого не говорила! Про то, что неприятно…
Приятно.
И страшно, потому что так не должно быть. Он ведь пес… а Ийлэ — альва. И связывает их исключительно сделка.
Взаимовыгодная.
— Значит, не неприятно? — он подался вперед, накренился, наклонился почти и оказался слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Но парадоксально, именно так Ийлэ себя и ощущала.
С ним.
— Нет.