Имперская трилогия (Трилогия)

– Что вы думаете по поводу предстоящей завтра мясорубки, капитан? – поинтересовался Клозе.
Перед тем как ответить, Стивенс закурил трубку. Трубка у него была неправильной формы и очень уродливая, она была сделана из остатков спасательной капсулы, в которой Стивенс выбросился с подорвавшегося на кумулятивной мине крейсера. Это было во время войны с космическими пиратами, на которую Юлий, к своему великому счастью, опоздал. Сектор очистили от пиратов и без его участия. К сожалению, с сепаратистами этот номер не прошел.
– Я думаю, что завтра будет весело, – сказал Стивенс. – Так весело, что многие умрут от смеха. Наш истинный враг, джентльмены, это не сепаратисты, а господа из разведки, которые подкидывают нам такие задания. К великому моему огорчению, с ними очень трудно воевать. Не можем же мы разбомбить их к чертовой матери.
– Но идея хорошая, – сказал Юлий.
– Я только не могу понять, как наши тупоголовые братья на орбите могли проморгать и пропустить сюда целый «деструктор», – сказал Стивенс. – Такую штуковину не замаскируешь под грузовик.
– Есть мнение, что они его заметили, но решили не связываться, переложив сию непыльную работенку на наши плечи, – сказал Юлий.
– И чье же это мнение, коллега? – спросил Стивенс.
– Мое, – сказал Юлий.
– Очень похоже на правду. К чему рисковать целым линкором рады добычи, с которой может справиться пара истребителей?
Юлий летал на «деструкторе» и хорошо знал, что он из себя представляет. Конечно, крейсер – при любом раскладе не линкор, но связка из хорошего пилота и неплохого канонира может противостоять и паре десятков «игреков». Оставалось только надеяться, что у контрабандистов нет неплохих канониров.
Потому что хорошие пилоты у них точно есть. В этом Юлий убедился на собственном опыте.
Пилотировать находящийся вне закона корабль гораздо труднее, чем делать то же самое с его легальным собратом. Помимо обычных проблем на пилота наваливается куча дополнительных нюансов, которые тоже надо учитывать.
Зато контрабандисты редко дерутся, предпочитая убегать. Может, у них все-таки нет приличных артиллеристов, а если и были, то потеряли квалификацию по причине отсутствия практики?
Ирония судьбы состояла в том, что линкору, обладающему огневым превосходством, куда проще задавить крейсер в атмосферном бою, нежели в бою орбитальном. Из-за присутствия атмосферы большие корабли теряют маневренность, и минимальное преимущество крейсера в мобильности, которым он обладает в космосе, практически улетучивается. Но тяжелые имперские корабли не имеют права входить в атмосферу планеты в рамках полицейской операции, которой тут вроде бы занимаются ВКС. А потому долбать «деструктор» придется Стивенсу сотоварищи.
– У меня есть идея, капитан, – сказал Юлий. – А почему бы вам не оказать орбитальным братьям ответную любезность, некоторое время промедлив и отпустив контрабандиста в их зону ответственности, не вступая с ним в тесный огневой контакт?
– Не знаю, какой вы тактик, но стратег из вас получится замечательный, – сказал Стивенс. – Вы подали мне весьма здравую мысль, и я как следует ее обдумаю сегодняшним вечером.
– Жалко, что такая штука не пройдет в случае с космодромом, – заметил Клозе. – Этот уж точно никуда не денется из нашей собственной зоны ответственности.
– Увы, – сказал Карсон.
Клозе сменил одну карту, и теперь у него было две дамы. Стивенс, судя по всему, пытался собрать стрит. Юлий в свои закрытые карты пока так и не заглянул, что не помешало ему поддержать пятидолларовую ставку Клозе и поднять ее еще на два доллара.
Карсон бросил карты.
– У меня только одна просьба, капитан, – сказал Юлий Стивенсу. – Если вы все-таки решите подраться с крейсером, постарайтесь сделать так, чтобы его бренные останки не пали на наши головы, когда мы будем бодать космодром. Такое развитие событий представляется мне решительно неприятным.
– В таких делах ничего нельзя гарантировать, капитан, – ответил ему Стивенс. – Но мы постараемся.
– Уж будьте любезны, – сказал Юлий.
– Когда я учился в академии, мне на голову уронили гаубицу, – сказал Клозе. – С тех пор мне все по фигу.
– Откуда в летной академии гаубица? – полюбопытствовал Карсон.
– Это был макет, – объяснил Клозе. – Но он все равно был жутко тяжелый.
– Зачем вам в летной академии понадобился макет гаубицы? – продолжал допытываться Карсон.
– Откуда я знаю? – возмутился Клозе. – Мне не докладывали. Преподаватель назначил пятерых добровольцев и велел тащить чертову дуру из музея на плац.
– Курсанты летной академии все еще маршируют? – удивился Стивенс.
– Мы живем в продвинутое время, капитан, – сказал Клозе. – Вынесенное мною из академии умение маршировать оказалось одним из самых полезных моих навыков. С поры выпускных экзаменов я маршировал целых два раза.
Юлий учился в академии примерно в одно время с Клозе, но не знал, врет тот или нет. Сам Юлий в академии ни гаубицы, ни ее макета не видел, зато он часто и очень подробно изучал плац.
Будущие пилоты маршировали по десять часов в неделю. При этом на летную практику отводилось всего восемь часов. Интересно, а чем занимаются в пехотных училищах? Учатся нырять с аквалангом? Или вышивают крестиком?
Стивенс поставил сразу десять долларов, и Юлий подумал, что тот блефует. Он уравнял ставку, накинул обычные два доллара сверху и уставился на Клозе с его парой дам.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказал Клозе, – но ты еще не смотрел свои карты?
– Ты не ошибаешься, – сказал Юлий.
Клозе задумался. Пара дам против пары десяток и потенциального стрита, который, скорее всего, окажется блефом. Ситуация выигрышная, но он медлил.
Слухи о феноменальном везении Юлия в этой азартной игре уже вошли в список легенд военной базы 348-М на планете Сахара.
– Вы будете играть? – спросил Дэрринджер. – Мне уже надоело смотреть, как вы мучаете одну сдачу.
– Не торопи его, – сказал Юлий. – Человек думает.
– Да, я думаю, – сказал Клозе. – Не торопи меня.
– Не фиг думать, – сказал Юлий. – Гроссмейстеры в таких положениях сдаются.
– Не дождетесь, – сказал Клозе и уравнял ставки.
– Солидный банк, – заметил Стивенс. – Вскрываемся, джентльмены?
– Вскрываемся, – сказал Клозе. У него оказалось две пары – на дамах и на шестерках. Юлий удивился, увидев расклад Стивенса, на самом деле оказавшийся стритом, а вовсе не блефом, как Юлий предполагал.
Стивенс улыбался, предчувствуя выигрыш.
Юлий заглянул в свои закрытые карты.
– Повезло вам, ребята, – сказал он.
– Что у тебя? – спросил Клозе.
– Как и у тебя, – сказал Юлий. – Две пары.
Стивенс потянул руки к банку.
– Десятки, – объявил Юлий, а потом перевернул две закрытые карты. – И еще десятки.
Стивенс обалдело уставился на четыре карты одного номинала, а Юлий сгреб кучку банкнот к себе.
– Как ты это делаешь? – спросил Карсон.
– Никак, – Юлий пожал плечами. – Само получается.
– Это называется «прет», – объяснил Клозе. – За свою долгую и полную приключений жизнь я видел немного людей, которым бы так перло при игре в покер.
– Еще партеечку? – спросил Дэрринджер.
– Только пусть он не играет. – Карсон указал на Юлия. – Это нечестно, черт побери. Играть с ним в покер – все равно, что пытаться обыграть в шахматы тактический компьютер базы.
– Я могу и воздержаться от следующей сдачи, – сказал Юлий. – Мне добычи хватит, по крайней мере, на этот вечер.
– А я могу обыграть в шахматы тактический компьютер базы, – объявил Клозе.
– Врешь! – восхитился Карсон.
– Я никогда не вру, как и мой великий соотечественник барон Мюнхгаузен.
– Заметь, Карсон, они оба – бароны, – сказал Юлий. – Самое правдивое сословие в их фатерлянде.
– Зато графы обычно отличаются своей лживостью и двуличностью, – парировал Клозе.
– Пример! – потребовал Юлий.
– Граф Калиостро был шарлатаном.