Не отпускай меня

Она сидела у него на коленях очень прямо и смотрела в окно.
— Лучше иди домой. Твоя подружка заждалась.
Тут Джессика заметила автомобиль, остановившийся рядом с другой машиной. Грозный Микаил Степанов вылез под дождь. Поднял руку, приветствуя Алекси, и зашагал к дому.
Через несколько секунд он появился опять, с Марселлой, прихваченной за ворот дождевика. Не обращая внимания на ее сопротивление, провел ее до машины и стоял рядом, пока она пыталась спорить и опускала стекло. Похоже, обмен мнениями не был дружественным. Загудел мощный мотор, Марселла развернулась и укатила по направлению к отелю. Микаил повернулся к машине Джессики, кивнул, сел в свою машину и поехал домой.
Алекси стало почти жалко Марселлу. Одинокая, не знающая покоя. Ценящая себя, похоже, лишь постольку, поскольку способна привлекать мужчин. Себя как личность совсем не уважает.
Та, что сейчас у него в объятиях, — другая. У нее есть сердце и умение сострадать, есть душевная сила и острый ум.
И не тело, а сплошное искушение. Он провел рукой по бедру Джессики и нечаянно попал ей под пальто. Гладкое, шелковое, теплое… платье? Нагая плоть! У него перехватило дыхание.
— Джессика, на тебе ничего нет…
— Ты не у меня первой вызвал подобную идею. Я видела ее, когда она вылезала из машины. Покрылась инеем, я думаю. Бог мой, а вино-то я и не взяла. Тебе следовало принять первое предложение.
Но Алекси уже расстегивал ее пальто, не обращая внимания на ее попытки запахнуться. Его рука скользнула от бедра выше, на живот, на грудь, затем стала спускаться…
Джессика покачала головой.
— Ты кого угодно с ума сведешь. Заставишь потерять голову.
— Стараюсь, сладость моя, — Алекси смотрел, как ее глаза темнеют по мере того, как его рука спускается все ниже.
Джессика сидела тихо, точно удовольствие парализовало ее, лишило способности двигаться.
— Перестань, Алекси, — прошептала она, теряя дыхание.
— Почему я должен перестать? — Алекси как раз начал входить во вкус. — Тебе не нравится?
Джессика едва дышала.
— Нет… не… останавливайся…
  
ГЛАВА ШЕСТАЯ
 
Буй далеко от берега негромко побрякивал в темноте. Ветер, приносивший этот звук, пах солью.
Алекси нес Джессику в свой дом на руках. Шел не торопясь, будто бы его не лупил по голым плечам ледяной дождь.
Первобытный жест обладания. Надо достойно на него ответить: Джессика позволила себе подчиниться инстинкту женщины, требующему обвить его шею руками, довериться ему. Отодвинуть его волосы, прилипшие к щеке, снять с бровей капли дождя. Кончиками пальцев убрать влагу со скулы.
Внутри дома он пинком захлопнул дверь, но свою ношу не отпускал; стоял с ней, будто боялся потерять. Звучно втянул воздух, нетерпеливо ткнулся в нее холодным лицом и наконец поставил Джессику на ноги.
— У этой женщины слишком сильный дух, — буркнул он, шагая к окнам, открыл их, затем дверь на веранду.
Заглянул в еще одну дверь.
— Хорошо. В ванной она не была. Ванная для тебя. Я принесу твои вещи и поставлю машину в гараж.
— Не надо…
— Никаких «не надо». — Лицо Алекси приобрело свирепое выражение. — Ты остаешься здесь. Запах быстро выветрится.
— Ты не должен давать мне никаких объяснений.
— Я не поощрял ее. Сказал ей, что я не свободен. Все равно выслеживает меня. Вот и сюда добралась.
Он взглянул на гостью, и его слова с еле заметным акцентом были похожи на старомодные фразы:
— Ты знаешь, что я ожидаю тебя. Что так надо. Что другой женщины у меня нет. Ты видишь это глазами своей души. И это тебя пугает. Собственные чувства тебя пугают. Понятно, все происходящее принять нелегко, ведь мы так недолго знакомы. Я хотел бы выразить все это лучше, но… Пойду за твоими сумками.
И вышел в темноту. Взволнованная, обеспокоенная тем, что ее тело пылает желанием, Джессика закрыла окна и вошла в ванную комнату. Пахло здесь только Алекси, и устроено все было определенно с намерением сделать приятное женщине. Гигантская ванна на ножках стояла рядом с большим окном, наверно, оно выходит на океан. В корзине стоят рулоны пушистых полотенец; на табуретке рядом с ванной в большой раковине ароматные куски мыла — Виллоу фирменные. Общий колорит смягчают пушистые половички на белом линолеуме. Над широким зеркалом приспособлены неяркие лампочки, под ним — широкий туалетный столик. «Ванная для тебя», — сказал Алекси.
Он так был уверен, что она приедет?
Или эти маленькие пакетики с презервативами на столике рассчитаны на другую женщину?
В двери появился Алекси, капли воды блестели на голых плечах. Бросив ее багаж на большое кресло, он выключил яркое электрическое освещение и, чиркнув спичкой, поднес ее поочередно к свечам на столе. Язычки пламени затрепетали, отбрасываемая ими тень Алекси на стене казалась огромной. Он подошел к ней.
Джессика затаила дыхание.
— Сними пальто. — Сказал он это шепотом, но с такой силой и страстью, что комната как будто содрогнулась.
Рука Джессики сама потянулась к поясу его джинсов.
— Я привезла свои, — шепнула она ему в ухо.
— Что привезла?
— Предохранительные средства. В ванной… это твои? Или ее?
— Мои, но если ты привезла… выходит, приехала за мной. — Алекси принялся снимать с нее пальто. — Значит, ты очень хочешь меня.
— Или ты — меня.
— Верно. Но если мне предстоит вынуть тебя из этого пальто и сунуть в свою постель, тебе придется отпустить мои штаны… или снять их с меня.
Она медленно расстегивала молнию, ее пальцы дрожали.
Напрягшаяся плоть Алекси, вырвавшись на свободу, легла ей в руку, горячая, атласно-гладкая, твердая. Сейчас она войдет в ее тело…
Джессика резко отодвинулась и посмотрела на Алекси. Страха рядом с ним не было — только вздымающийся медленным прибоем ритм желания. Волны страсти проникали внутрь и вытесняли все, кроме примитивного стремления взять мужчину.
Позволив своему пальто упасть на пол, она, сдерживая дыхание, наслаждалась тем, как Алекси смотрел на нее.
— Подойди, — приказал он, не двигаясь сам. — Ко мне.
— Я и так здесь.
— Ближе. — Он неторопливо наклонился, чтобы снова поднять ее на руки. Только на этот раз он опустил ее на кровать. Снял джинсы и лег рядом на бок, чтобы удобнее было изучать Джессику. Она пригладила его мокрые волосы и постаралась расслабиться, пока его рука скользила по ней, осторожно лаская.
— До того как настанет утро, ты поймешь, что принадлежишь мне, — шепнул он прямо в ее губы.
— Или ты поймешь, что никогда меня не забудешь, — ответила Джессика вздрагивающим голосом — ведь в эти секунды его рот, медленно передвигаясь по ее шее, спустился вниз, нашел грудь и деликатно припал к ней. Почувствовав первое движение его губ, изысканную игру зубов и языка, Джессика прикрыла глаза. Она пыталась бороться с растущим наслаждением — и не могла.
Алекси отвернулся и запустил руку в ящик тумбочки. Джессика коснулась его напряженной спины.
— Я хочу надеть его…
— Не в этот раз, — ответил Алекси, и Джессика поняла: ему не терпится так же, как не терпится ей, его тело горит желанием.
Он вернулся в ее объятия, и они улеглись лицом друг к другу. Она гладила его торс, такой твердый, тугой, гладила щеку, потом шею, широкое плечо, спустилась к бедру, через мускулистый живот добралась до клинышка волос. Ее пальцы медленно двинулись дальше, и Алекси втянул воздух.
— Возьми меня. Сегодня инициатива твоя.
Ее первый мужчина сам брал ее, и делал это грубо. Как неожиданно это благодушное распоряжение… Вот она, власть, которой ей всегда не хватало.
Она плотно обхватила руками, всем телом партнера и зацепила его ногу своей, пока Алекси не занял удобную позицию сверху. Он продолжал поцелуи, это магическое совращение, и в результате соединение тел завершилось легко и сладостно.
«Так и творят любовь», — подумала она в удивлении: она не ожидала этого ласкового, унесшего ее в соитие, потока требовательных поцелуев, собственного пьянящего жара в крови.