Не отпускай меня

Почему его должно заботить, что богатая вдовушка носит кольца, которые ей надел другой? И какая ему разница, что она ничего не хочет от него для себя — только для подруги?
И почему ему ужасно хочется затащить ее к себе в постель и любить до потери сознания?
В жилище Степановых, обширное сооружение из дерева и камня, стоящее над Тихим океаном, он нес ее на руках, столь же бесцеремонно, как и раньше. Кивнул своему дяде Фадею, появившемуся в открытых дверях, и, осторожно повернувшись боком, внес свой груз внутрь. Несколько секунд он стоял так, не желая выпускать то, что, как говорил инстинкт, должно принадлежать ему. И эти глаза, зеленые, как молодые листочки, пристально смотрели на него, широко распахнутые, — можно подумать, владелицу этих глаз что-то поразило.
— Пусти меня, — задыхаясь, шепнула она.
— Когда захочу, тогда пущу.
Но ее рука оставалась на его шее, и пальцы даже слегка впились в нее.
Кажется, оба в этот момент осознали: они друг для друга опасны.
— Пусти! — На этот раз Джессика была более настойчива. Она покосилась на собравшихся Степановых — те явно наслаждались сценой. — Ты делаешь из нас посмешище.
— Да? А ты что сделала немного раньше?
На сей раз Джессика сдалась первой. Она невозмутимо улыбнулась Фадею и подала ему руку.
— Вы, наверно, Фадей Степанов. Я столько о вас слышала, и меня восхищает ваша мебель.
Фадей кивнул, поцеловал ей руку и торжественно объявил:
— Благодарю вас. Чрезвычайно рад видеть вас у себя.
Алекси сердито смотрел на Ярэка и Микаила: те раздевались, демонстрируя такие же понимающие улыбки, как и Фадей. Нашел все-таки Алекси женщину, которая его заинтересовала.
Наконец он поставил Джессику на блестящий деревянный пол, стряхнул с плеч пальто и отошел, не обращая больше на нее внимания. Ему совсем не нравилось, что Джессика одерживала верх в идущей между ними игре. Неприятно, но, кажется, он бежит от нее, спасается в уютной гавани тетушкиной просторной кухни.
Жуя испеченные тетей блинчики, он недовольно наблюдал, как Джессика без проблем вписалась в атмосферу семейного тепла. Как восхищается женой Ярэка, Ли, ожидающей второго ребенка и сияющей счастьем. Супруга Микаила, Элди, на последнем месяце беременности, льнула к мужу. Таня, ее дочь и приемная дочь Микаила, пяти лет, была сейчас в детском садике. Мать обоих братьев, Мэри Джо, длинноногая техасская красотка, легко двигалась по просторной кухне среди нанизанных на бечевки перцев, глиняной посуды и крепкой степановской мебели. Она явно испытывала удовольствие от присутствия как своих родных, так и Джессики.
В конце стола Фадей со вкусом исполнял роль деда, возясь с маленькой Катериной, только начавшей ходить.
— Мы пьем традиционный чай после полудня, если хотите, приходите, — говорила Мэри Джо. — Фадей очень любит чай в кругу семьи, и мы готовим его так, как ему нравится — в самоваре. Скоро и Виктор тоже сможет бывать на наших чаепитиях. Мы надеемся, что Алекси тоже предпочтет жить здесь, вместе отцом.
— Алекси хороший мальчик, — подхватил Фадей. — Он помогает нам грузить мебель и, несмотря на это, еще работает, чтобы сделать для отца хороший дом. Приходите к нам на чай, Джессика. Хорошо, когда в доме женщины, — правда, Алекси?
Алекси с усилием кивнул и покосился на Джессику, которая, не скрываясь, наслаждалась его смущением.
Сегодня она смыла макияж и убрала волосы в хвост. Скромница.
Хамелеон. Испорченная богатая вдовушка, привыкшая делать все, что хочет. Специально ведь сменила свою змеиную кожу деловой особы: знала, что Степановым нравятся простота и здоровый образ жизни.
А теперь показывает ему, как может вторгнуться в его жизнь и лишить его покоя. По своему усмотрению. Ласково улыбается ему. Слегка толкает кулаком в плечо — маленькая девочка дразнит маленького мальчика.
— Алекси у нас молоток, правда?
— Я не железка, и не называйте меня молотком, — буркнул он в ответ. Надо бы получше скрывать свои чувства.
Он хмуро покосился на братьев. Микаил старался подавить улыбку, а Ярэк, не стесняясь, расхохотался.
А уж женщины! Такие довольные, уже надеются на следующую свадьбу и на пополнение в женской половине рода Степановых.
Алекси глянул в сторону Джессики. Она с аппетитом ела, бросая в его сторону победные взгляды.
Он протянул руку и повернул ее лицо к себе.
Улыбается как ни в чем не бывало. А в зеленых глазах светится удовольствие.
Вокруг радужки у нее тонкое золотое колечко. Губы блестят от масла, и в уголке прилепилась крошка, темная от кленового сиропа.
Он наклонился и поцеловал ее, слизнув при этом крошку. И откинулся назад, наблюдая, как она вздрогнула и вспыхнула. Точно яркая драгоценность с переливающимися, рассыпающими искры гранями: щеки зарделись, глаза прямо светятся.
Оправясь от удивления, которое ему причинил собственный жест, Алекси улыбнулся. Теперь верх его — удалось вывести богатую леди из равновесия. Он покосился на остальных женщин — затаили дыхание и ждут, что дальше. Уже мечтают о свадьбе — с неприязнью подумал он, и улыбка на его лице погасла.
— Крошка, — попытался он объяснить. — У нее была крошка на губах.
Джессика не нашлась что сказать, сидела с опущенной головой.
Оживленный разговор продолжался. Говорили об отце Алекси, приезжающем весной, и доме, который для него готовился. Джессика молчала.
Алекси пил кофе, все время чувствуя ее у своего бока. Так хотелось привлечь ее поближе, ощутить своей.
— Без женщины мужчина чувствует себя одиноким, — разглагольствовал Фадей. — Как жаль, что твоей милой мамы не будет с Виктором, когда он приедет сюда. Он очень горюет по ней.
— Прелестная у тебя женщина, — сказала с мягкой техасской растяжкой Мэри Джо, проходя мимо и кладя руку Алекси на плечо. — Вам нравится в Амоте, Джессика?
Джессика улыбнулась.
— Здесь чудесно. Похоже, я нуждалась именно в таком отдыхе.
— Женщине не следует зарабатываться до того, чтобы забыть, что она — женщина, — сказал Фадей. — Приходите к нам на чаепитие. Для семьи хорошо собираться в теплом кругу. Когда мой брат приедет, он будет рад, что вы уже знаете наши обычаи.
— Она уедет, — вмешался Алекси.
Он тут воюет с этой дамой, а семья уже строит за них планы на будущее.
И ведь он сам не прочь найти ее в своей постели.
Но связываться с ней опасно. Богатая женщина, любит распоряжаться, испорчена, умеет затевать интриги и выходить из них в целости и с добычей. И эта ее неожиданная скромность, ранимость и невинность, почти наивность… Наверное, хорошо умеет обманывать, мрачно заключил он.
Она повернулась к нему.
— Я пробуду здесь столько времени, сколько потребуется.
Алекси смотрел ей в глаза. Ему тоже кое-что требовалось: разобраться с этой избалованной особой.
— У меня кончился кофе. Принеси, пожалуйста. Она сузила зеленые глаза. Алекси почти слышал, как она отвечает: «Сам принесешь!»
Но она бодро улыбнулась и встала.
— Конечно, дружок. Сейчас сделаю.
И, проходя мимо, взъерошила ему волосы, как ребенку. Алекси невольно напрягся, потом поймал ее запястье и заглянул ей в лицо снизу вверх.
Не отрывая взгляда от распахнутых в удивлении глаз, он поцеловал ее ладонь. «Это вызов, — сказал он себе, — а не знак приязни».
Уже в своих комнатах в гостинице «Амоте» Джессика терла ладони одна о другую, стараясь — безуспешно — стереть ощущение губ Алекси, прикосновения его языка к ее ладони.
Быстрый он. Подчиняется своему инстинкту, эмоциям. Его поцелуи были так неожиданны. Про губы он еще как-то объяснил — крошка, мол. А ведь, пожалуй, это он решил играть по-крупному и сам бросил ей вызов. Она сощурилась при этой мысли и покачала головой. Не выйдет. Джессика всю свою жизнь боролась, чтобы выигрывать и выжить. Алекси проиграет.
Она отодвинула рукав зеленого свитера, чтобы глянуть на часы, подаренные Робертом. Камни на них пробудили воспоминания. Изумруды — он любил зелень ее глаз. Постоянно ободрял ее, неопытную, готовя на свое место в корпорации «Стерлинг стопс».