Монастырь

В Элгмаре жил его дядя. Точнее сказать, не дядя, а какой-то дальний родич его матери, подслеповатый и вечно зудящий мужик. Он держал кожевенную мастерскую, с трудом сводя концы с концами: кроме жены, у него было аж четыре дочери, худые и измученные девицы, пропахшие известью.
По дороге обратно Эдвина и подловили. Не дойдя всего мили три до лесной развилки – прямо – на Талейн, налево – к его родной избушке, – он попал в руки солдат.
* * *
Шум и гам Эдвин услышал издали. На всякий случай он свернул в сторону и, спрятавшись за кустами, наблюдал, как по дороге бредет целая толпа, в которой он разглядел и несколько знакомых из Талейна. Все – с хмурыми сосредоточенными лицами и котомками за плечами. Дети, тихонько подвывая, цеплялись за материнские подолы, а мужчины подгоняли тех и других, на ходу переговариваясь с солдатами. Последних Эдвин насчитал около двадцати – небритых, уставших, но зорко посматривавших по сторонам.
Не понимая, в чем дело, юноша глядел во все глаза. На арестованных крестьяне похожи не были – шли быстро, свободно общаясь с охраной, да и кто ж будет арестовывать целые семьи, с малолетками на руках? – а сами наемники казались гораздо больше озабоченными происходящим вокруг. Эдвин помнил пару случаев, когда вилланов угоняли на работы в господское поместье, но и при таком раскладе объяснить присутствие женщин и детей он не мог, тем более что замок Крид находился прямехонько в противоположной стороне.
Юноша слегка высунулся из-за кустов, и его немедля схватили за шиворот. Поглощенный разглядыванием толпы, он не заметил, что по лесу вдоль дороги идут еще несколько солдат. Эдвин сделал попытку вырваться, но его тут же сбили с ног, для острастки шлепнув по спине ножнами. Подождали, когда поднимется, и беззлобно пихнули древками копий, отправляя к остальным.
– Там мой отец! Там сестра! – брыкаясь, рычал он. – Пустите!
Солдаты непонятно поглядывали на юношу, а некоторые сочувственно покачивали головами.
– Не буянь, парень, – сказал, наконец, один из них, уже пожилой и с длинными пепельного цвета усами, – не можем тебя отпустить. Приказ его высочества.
– Спасибо лучше скажи, – вмешался другой наемник. – Нету уже, скорее всего, твоего папаши. Если только он в болота не утек. Там дыра адова… Мы эту мразь с трудом в горы обратно загнали, не знаю уж, надолго ли. Ни Кормака, ни Блэйдена, ни Талейна нету – пепелище одно. А в лесах эти твари кишат, как жуки в навозе. Пропадешь ни за что.
Перемолвившись парой слов со знакомыми, Эдвин быстро понял, в чем дело. Война докатилась до герцогства Беркли. Правда, уж как-то слишком быстро. Еще с месяц назад до Талейна дошли противоречивые слухи о том, что леса на юге потемнели и зашевелились, выплеснув целые орды неведомых существ. Потом пришли известия об ожесточенных сражениях возле Харлеха и где-то далеко на востоке. Каким образом все эти лесные твари оказались так близко к Срединным горам, было не объяснить. Крестьяне только пожимали плечами, делясь с Эдвином крохами тех сведений, что успели получить от солдат.
Его высочество Эдан за пару дней до того отрядил полторы сотни наемников, чтобы спасти оставшихся в живых крестьян. Народ с разных деревень собирали в кучу, давая на сборы времени не больше, чем нужно для того, чтобы выпить пинту пива, и гнали, гнали в ближайшие убежища: в Крид, в Элгмар, и, кроме прочего – в Сидмонское аббатство.
Но что было хуже и вообще непонятно, так это то, что нечисть ринулась в Междуречье не с юга, а с севера, прямо с гор – что называется, откуда не ждали, – и за пару дней опустошила несколько деревень, в том числе и Талейн. Герцогские наемники едва успели увести оттуда крестьян – так торопились, что даже скотину забрать не дали, – и, как говорили, в тех местах еще продолжается сражение. Нападение с трудом отбили, загнав чудищ обратно в горы, и сейчас там «зачищают», как со знанием дела объяснил Эдвину один подросток, с важностью просмаковав мудреное словечко.
О судьбе отца и маленькой Айб никто рассказать не мог, было известно лишь, что на месте Талейна сейчас пепелище, а тамошний лес горит, стонет и лязгает оружием.
– Не знаю, – хмуро сказал их бывший сосед Мейлге, – может, и выжили. Из деревни почти всех увели, но только народ в разные места отправили. Нас вот в Сидмон, других в Крид, или еще куда. Так что, если спаслись, то там они. Но сейчас туда не пробраться. Подожди уж несколько дней, когда все утихомирится. У меня самого жену в Элгмар угнали. Так получилось. Я на рыбалке был, а как вернулся, глядь – нет уж никого, а солдаты последних собирают. Никто нас не спрашивал.
Мейлге, как-то косо глянув на Эдвина, положил руку ему на плечо.
– Ты только того… держись, парень. Из Талейна-то всех наших так быстро выгнали – ложкарь бы ложку сделать не успел, да только по лесным опушкам вряд ли кто народ искал. Вон, видишь – Гвендилена еле идет, воет. Две недели всего как свадьбу отпраздновали, а муженек ее намедни в лес пошел бортничать. Тоже за ним рвалась. Жаль молодуху.
Эдвин мельком глянул, больше занятый своими мыслями. Ту девушку он видел всего-то пару раз, когда наведывался в Талейн, но ни познакомиться, ни толком ее рассмотреть так и не успел. Не уродина, но какая-то вечно испуганная, как ему тогда показалось. Примерно эдвинова возраста, или даже чуть помладше, с длинными темными волосами и пронзительным взглядом. Родом из соседнего Брислена, из многодетной семьи, так что родители ее, судя по всему, рады были одну из своих дочек с рук сбыть. Свадьбу с Триром, сыном местного бортника, за день сыграли, и уехали обратно в Брислен. А Гвен пока дичилась всех и вся, и даже к колодцу за водой почти бегом бегала, опустив очи долу.
Дорога в святую обитель заняла весь день. До того случая Эдвин ни разу в монастыре не бывал, хотя монахов видел: самое меньшее раз в месяц кто-нибудь из них наведывался в Талейн за кожей, каждый раз весьма привередничая. Охотничьи трофеи Эдвина их не интересовали: требовались шкуры козлят, ягнят и телят, и самое лучшее – недоношенных. Больше ничего монахи в деревне не покупали, да и за эти кожи торговались до поросячьего визга, словно речь шла не о богатом аббатстве с тугой мошной, а о каком-нибудь нищем бедолаге, которому нужен кусочек, чтобы сапог залатать.
В ясный день монастырь можно было увидеть из Талейна. Он стоял на вершине высоченной скалы, весь в зелени дубов, грабов и бука; дорога, петляя по лесу, несколько раз спиралью огибала гору Сидмон, поднимаясь все выше и выше. Говорили, что оттуда видны шпили замка Крид – далеко на севере, за Срединными горами.
Монастырь Эдвина поразил: похлеще города будет, решил он. В его родной деревне городом называли Элгмар – то самое место, где жил дядя, но, в общем-то, это была просто большая ремесленная деревня, обнесенная частоколом. Каменные дома, правда, имелись: числом около полудюжины, они стояли на центральной площади. Хоромы принадлежали купцам, державшим в своих руках всю местную торговлю: Элгмар считался важным селением на Западном тракте. Эдвин всегда с некоей завистью поглядывал на эти дворцы, в глубине души желая, чтобы и у него когда-нибудь появилось такое жилище – с ясеневыми дверями, обшитыми железными полосами, цветными стеклами и затейливой резьбой.
Но ни один из тех домов не шел ни в какое сравнение с постройками Сидмонского монастыря. Горная дорога, ширины которой едва хватало для проезда телеги, выводила на плоскогорье, на котором меж двух каменных башен, зажатых зубчатыми стенами, высились ворота – огромные, на массивных петлях и с бойницами наверху. Площадка заканчивалась всего в трех десятках шагов от входа, срываясь в пропасть, в головокружительной глубине которой голубой змеей текла речка. За воротами монастырь карабкался вверх, занимая все видимое пространство башнями, галереями и часовнями – каменными, с колоннами и высокими стрельчатыми окнами, витражи которых в лучах заходящего солнца сверкали разноцветными огнями.