Без тормозов. Мои годы в Top Gear

Декабрь 1995 года
 
1996
 
 
Jaguar XJ220
 
Час назад на пустом шоссе я выжал из Jaguar-XJ220 скорость в триста двадцать. Это был кайф, но еще больше радовала картинка в зеркале: там я видел Porsche 959 и Ferrari F40. А впереди шел F50.
По-настоящему, мы не соревновались, но ведь невозможно, сходя с круговой развязки, не втопить мощный ягуаровский акселератор в такой же мощный коврик и не услышать, как запоют альтом турбины.
Я впервые сел за руль британского амбала, и пусть по сравнению с итальянской парочкой он оказался тяжеловат, все же эта машина гораздо лучше, чем я думал. Однако, хотя и погонял я жирного кота по полной, остался осадок какой-то незавершенности. Я вел одну из самых удивительных машин мировой истории, и мне было скучно. А дело в том, что прямо перед этим я управлял совершенной машиной, чемпионом мира, упряжкой из 1800 лошадок.
Это была лодка – непобедимый 43-футовый катер класса 1 из Victory Team [29] с парочкой движков-«бигблоков» Chevrolet, режущий океан крутящим моментом в 1500 футофунтов (2034 Н·м). В этом катере только два сиденья. На левом расположился Саид Аль-Тайер – управлять газом и четырьмя передачами. На правом я – за баранкой. Остекление кокпита взято от американского истребителя F-16, и приборная доска вполне подошла бы реактивному самолету, но при этом – автомобильный руль и гоночное автосиденье с пятиточечным ремнем, так что на машину тоже, можно признать, смахивает.
Двойной катамаранный нос, далеко выступающий вперед, застил вид. С этим надо было что-то делать, поскольку Саид уже разбудил стального зверя в ?600 000 ценой, а вывести его из гавани предстояло мне.
«Наверное, волнуетесь», – сказал я в переговорное устройство, взяв курс в открытое море. «О, нет, – ответил Саид, – я в первый раз сел мотористом». С этими словами он дал газ до отказа.
Скорости переключаются неуклюже медленно, но спутниковый спидометр мотает мили с непостижимой уму быстротой. Через 30 секунд после старта мы уже делали 100 миль в час. И тут же 120, 125, 130. На скорости 132 м/ч нас было слышно в Барнстэпле, но большего наши маленькие винты не могли. С большими гоночными эта красавица дает до 144. Впрочем, 132 – это довольно нехило, особенно если глянешь вбок и увидишь воду всего в метре внизу. У нее твердый, какой-то бетонный вид. Меня заворожило это зрелище, и я не слышал, как пилот спасательного вертолета умолял нас сбавить ход. Похоже, его Jet Ranger не мог за нами угнаться.
Тут, поскольку мы шли в открытом море по прямой, а впереди были иранские территориальные воды, Саид попросил меня сделать широкий поворот направо. И это оказалось ни с чем не сравнимое ощущение. Этим катером пробовал управлять Деймон Хилл, и сравнил его с автопогрузчиком, несущимся на скорости 500 км в час, но это гон, потому что катер слушается немедленно – едва заметный поворот руля, и двойной нос без всякого крена идет в сторону. И, при том, что Victory весит четыре тонны, я почувствовал, как днище подо мной держится за воду. Это было как на гоночном автомобиле. «Да, – подтвердил Саид, – И переворачивается она тоже, как гоночный автомобиль, так что в следующий раз не крутите так сильно».
Палуба катера – по сути, самолетное крыло, такая конструкция тащит катер из воды, чтобы уменьшить трение. Так что, когда мы еще разок вышли за сотню, наши винты только на треть окунались в море. Все остальное летело по воздуху. Езда, почти как на Jaguar, но вообще-то так не всегда. Современные катера должны, если надо, вести гонку при ветре в 40 узлов и двухметровой волне, да еще делать в среднем 100 миль в час.
Если вы такого зрелища не видали, настоятельно советую вам поскорее посмотреть. Катера скачут с волны на волну, и мотористы изо всех сил стараются дать полный газ, пока днище в воде, и убрать, когда оно в четырех метрах над. Винты крутятся со скоростью в два Маха [30]: плюхнешься – переломаешь валы.
Гоночные трассы строятся, чтобы по ним удобно было гонять, но море создано, чтобы производить погоду и чтобы было где жить акулам. Если вы не справитесь с управлением на гоночной трассе, Мюррею Уокеру [31] будет о чем поговорить. Если же вы не сладите с катером Класса 1, большой гроб вам не понадобится: лишь бы поместилось ухо, палец ноги или иной небольшой кусочек, который удастся найти. Ощущения самые пронзительные.
Февраль 1996 года
 
Полонез
 
Не сомневаюсь, вы каждое утро поджимаете губы, обнаружив, что почтальон опять набил ваш ящик рекламной макулатурой. Вы не хотите выигрывать барабанную сушилку, вам не нужна карта Amex, и вы бы лучше купили Razzle [32], чем Reader’s Digest.
Но представьте на минуту, какова была бы ваша жизнь, если бы вам нужно было читать все, что сунули в ящик. Вообразите, что все счета и банковские извещения вас заставляют вскрывать, а не отправлять прямиком в мусорное ведро.
Так вот, именно это каждое утро происходит в Телли-Тауэрс. Мне приходится собирать все фуфло, доставленное почтальоном, и читать.
Я имею в виду пресс-релизы мировых автомобильных компаний – тома, заставляющие по-новому трактовать понятие скуки. Они нуднее, чем романы Джейн Остин, тоскливее, чем собрание приходского совета.
Не далее как на прошлой неделе Nissan поменял на Micra радиаторную решетку или что-то подобное, и бедняга Пэт [33] заработал грыжу, пока дотащил их пресс-релиз до нашего ящика. Дочитав до восемнадцатой страницы, я понял, что все сообщение можно было уместить в одной фразе: «Мы чуток видоизменили Micra».
Однако сегодня вместе с талмудом про новый двигатель Corsa и буйной диатрибой по поводу Hyundai Lantra Estate в почте нашлось послание, от которого я охренел.
FSO не умер. Польская автомобильная компания сумела пережить переход от коммунизма к Леху и обратно к коммунизму. Более того, ее продукция до сих пор поставляется в Великобританию. Только не это!
Я по-прежнему считаю, что худший автомобиль в истории человечества – это Nissan Sunny. У него нет ни одного достоинства: все можно найти в других машинах или лучше, или дешевле. Но водить хуже всего на свете Polonez.
Один плюс у этой машины был: дешевизна. Но уж тут иначе никак, потому что на самом деле это даже не автомобиль. Это коробка, под которой беспечный покупатель обнаруживал трактор сороковых годов.
Большинство потребителей отпугивал уже дизайн, но тут Polonez соревновался разве что с Vartburg и Trabant, а упоминаний об этих марках в книге Джереми Кларксона «Прекрасные автомобили» вы не найдете никогда.
Но вы и близко не можете себе представить, какой ужас – водить эту поистине кошмарную тачку, и едва успев подивиться ее способности подскакивать на три метра над дорогой, замечать, что рулевое управление не работает, потому что передние колеса забетонированы.
Если двигатель Polonez изобрел Карл Бенц, то он, выходит, полностью отказался от идеи внутреннего сгорания. Рев этого мотора распугивал птиц, а топлива сгорало, будто в дизель-электропоезде.
До того я последний раз ехал в Polonez в прошлом году. Это был мини-кеб, и он сломался в хитроуском тоннеле. И мне еще пришлось препираться с жирным водилой, когда тот потребовал оплаты.
После тогдашней долгой прогулки до терминала сквозь выхлопной туман, я ничего не слыхал об этом прыще на заднице мирового автомобилизма. До нынешнего утра. Похоже, FSO выпустил новую модель под названием Caro, и она нашла кое-какой спрос в Британии. В прошлом году здесь продано 480 штук, и я могу лишь предположить, что эти покупатели совершают вылазки на дорогу только ночью. Ни одного Caro не попадалось мне на глаза.