Её капитан (ЛП)

«Песчаная Акула?».
Неудачное прозвище воскресило в памяти все, что Слейт пытался оставить позади. Замерев, он сжал губы, сдерживая угрюмость и угрозу, готовые прорваться наружу при упоминании снайперского прошлого.
«Холли меня узнала? Но как?».
Некоторое время после увольнения Слейт искал ее, но все ниточки вели в тупики, будто она бежала от чего-то, и очень не хотела быть найденной. А с приобретенными в бою навыками Слейт, будь он проклят, чертовски хорошо умел искать людей.
Так что да. Весьма любопытно и странно, что Холли неслась ураганом, а потом неожиданно и почти в буквальном смысле приземлилась прямо Слейту в руки на острове Пиберри.
Он покинул родной город много лет назад, но после отставки вернулся, надеясь найти безопасный знакомый порт в эмоциональном шторме бывшего спецназовца. Слейт остро нуждался в привычном распорядке и известных с детства традициях.
Регламентированная жизнь пехотинца, на которую он рассчитывал при поступлении на службу, превратилась в хаос и суматоху. Сначала обучение в BUD2, позже — школа снайперов, а затем зачисление в отряд особых операций.
Тьма по-прежнему не давала покоя, особенно ночами и в короткие темные предрассветные часы — время без света в душе — пока весь остальной мир спал. Слейт постоянно просыпался в холодном поту, иногда с криками, и едва осмеливался снова закрыть глаза, перед этим не приняв обезболивающего в виде бренди.
Так что, да. Он вернулся на Пиберри, как и велел Скип. Но в покинутом доме больше ничто не было прежним. Суть вещей изменилась.
Слейт четко придерживался графика, помогавшего ему жить. Рыбалка по утрам со своим стариком. Рыболовные круизы в выходные. Редкие поездки до материка и обратно, если паромщик не мог выйти на службу. Помощь матери на ягодной ферме.
Так он не позволял себе зацикливаться на прошлом. На том, что сделал. И на том, чего не сделал.
Однако Слейт все равно не вписывался. Люди больше не принимали его. Они ходили перед ним на цыпочках, будто перед тикающей бомбой. Порой Слейту приходилось прилагать усилия, чтобы сдержать взрыв в груди, готовый, если только позволить, превратиться в холодный первобытный гнев. Но железный самоконтроль был одной из черт, на которые Слейт всегда мог положиться. А теперь он полагался на железную волю и внутреннюю силу даже больше, чем когда-либо.
Также Слейт полагался на повседневное однообразие будней. Быть может, всего лишь колея, зато безопасная и удобная. За исключением ночей. Ночами Слейт чинил маяк, приобретенный на внушительную заработную плату, или же читал, пока не отяжелеют веки. Он пытался отложить сон, где ждали беспощадные ужасы ночных кошмаров, загонявшие его обратно в бутылку.
Но тогда приехала Холли, напоминавшая Скипа и день, который Слейт больше всего на свете желал забыть. С тех самых пор, возвращаясь с парома или рыбалки, он издалека измученно поглядывал на Холли и проверял, как у нее дела. Слейт с интересом наблюдал за тем, как она приобрела огромный дом Пиберри с выходящими на песчаный пляж гигантскими верандами. Согласно островным сплетням, Холли планировала превратить обветшалый особняк в гостиницу для туристов на лето, для антикваров и любителей осенних деньков. Деньков вроде сегодня. По слухам, старое дурное место до сих пор напоминало развалины, куда Слейт наведывался в детстве.
И все же, благодаря инциденту с пирогами, Слейт и Холли оказались ближе друг к другу, чем когда-либо прежде. Честно говоря, до сего дня Слейт ни разу не пытался заговорить с ней или даже подойти.
«Лучше не надо, — предупреждал голос у него в голове. — Разве ты еще не наигрался с огнем?».
Теперь же, стоя вплотную к Слейту, Холли пробуждала все его чувства. Волосы ее пылали, словно каждый локон был языком пламени, переливавшимся на свету огнями преисподней. Когда она пошевелилась и отбросила за плечо длинные вьющиеся пряди, стало видно несколько завитков цвета темной вишни. Будучи так близко к ней, Слейт уловил ее запах — аромат сладкой свежей земляники такой вкусной, что рот наполнился слюной.
«Сбитый с толку» и «оторопевший» даже на сотую долю не описывало состояние Слейта. Глубоко вдохнув, он поднял взгляд к небу. Если бы Скип наблюдал за ними откуда-то сверху, то, вероятно, проклял бы Слейта за реакцию на его дочь.
— Ты всех спас, Слейт, — сказала Мейси, снова привлекая к себе внимание.
— Конечно, спас он, — пробормотала Холли.
— Разве нет? — скривила губы женщина. — Наш Слейт всегда был кем-то вроде героя. Хотя ожидаемо, что чужак не может этого знать.
— Я уже не чужак. Я живу здесь с конца августа. К тому же мы со Слейтом…
Он ткнул Холли локтем в бок, убеждая молчать.
— Ты рассказывай дальше, — наклонившись вперед, Мейси навалилась на прилавок и подперла руками подбородок.
Но тогда ее орлиный взор соскользнул вниз и остановился на упавших пирогах — хлебно-фруктовой каше посреди дощатого настила палатки — скользком месиве, которое потенциальные клиенты обходили стороной.
— Возможно, я поторопилась с выводами о спасении, герой.
Слейт вздрогнул. Он не был никаким проклятым героем, никогда не хотел им становиться и не просил почестей.
Он даже не явился на парад в честь его возвращения домой, вместо этого предпочтя счищать моллюсков с корпуса купленного им старого траулера3 и полировать древнее ведро болтов, пока оно не начинало сиять. Порой Слейт не выносил находиться среди людей, никогда не бывавших в аду.
Мейси на мгновение исчезла, наклонившись под стол. Затем она выпрямилась и обошла прилавок, держа в руках метлу, совок и два рулона бумажных полотенец. Мейси вручила их Слейту и Холли.
— Давайте-ка, ребятки, — она подмигнула Холли. — Приходи завтра к нам в кафе на чашечку кофе и кусок домашнего пирога. И тогда сможешь рассказать мне все о вас со Слейтом.
— Да нечего там рас… — начал он, но Мейси уже ушла обслуживать следующего клиента — парня, продававшего рождественские венки и самодельные елочные украшения.
Клайд Гибсон смущенно стоял у прилавка подальше от бардака на полу и, стараясь не растянуться перед столом, указывал на пирог с бостонским кремом.
Слейт уже не знал, что связывало его с ребенком Скипа.
Больше, чем провальная миссия. Теперь, когда он встретился с Холли лицом к лицу, его тело пришло в состояние боевой готовности, все мышцы подрагивали от дикой похоти, мошонка напряглась, а член радостно отплясывал джигу. И лишь мозг оставался вялым и глупым, слишком медлительным, чтобы доставить сообщение по телеграфу несущейся в неверном направлении крови. В направлении, противоположном данной Скипу клятве.
Слейт принялся орудовать метлой и совком, в то время как Холли возилась на полу, очищая доски с помощью бумажных полотенец и бутылки моющего средства.
— Между прочим, я — Холли Харпер.
— Я знаю, кто ты.
Остановившись, она посмотрела на него, переваривая лакомый кусочек информации. Зеленые глаза заблестели, отражая ум и любопытство. Но потом Холли кивнула, словно не было ничего естественней того, как они со Слейтом изучали друг друга.
— Итак, Монти Пайтон? — повторилась она, меняя тему. — В пустыне?
— В той большой песочнице порой бывает очень скучно, — наконец сказал он и пожал плечами.
— Но не тебе. По крайней мере, так мне говорили.
— Даже мне, — Слейт помолчал. — А еще там мрачно. Однако подозреваю, ты уже сама все знаешь. Иногда юмор — единственное, что держит тебя на плаву.
— Может, вы все-таки представитесь, капитан Клайборн? Самое время, вы так не считаете?
— Кажется, ты итак многое обо мне знаешь. Включая мое имя, звание и личный номер военнослужащего.
Наверняка Холли знала не только звание, но и все его продвижения по службе. После миссии, стоившей Скипу жизни, Слейта повысили, а потом еще раз, когда он заявил о своем желании отправиться домой. Вооруженные силы пытались его удержать. Раз за разом.
— Да, ну, в общем, папа постарался. Ты есть почти на всех присланных им фотографиях. Ты знал об этом?