Cvan-65

Коммерсант попытался что-то сказать в свое оправдание, однако было поздно.
Смирнов сжал зубы.- Гоша уже заработал первое предупреждение, когда вместо того, чтобы присматривать за разрабатываемой девчонкой не удержался и привлек ее к делу. Тут впрочем, не было его особой вины.
Воспитывавшаяся без присмотра родителей, Ритка и сама была не прочь попробовать рисковой доли эскортной дамы. Правда быстро остепенилась, но это ее дело. К тому - же платил ей Гоша по-королевски. Тут без претензий. А что за постель, так я ей не отец, сама большая.- Смирнов задумчиво размыл сигарету. - Не было у бабы забот.- Отправив девчонку во Францию, он считал ее в полной безопасности. А теперь, когда она возникла в городе, добавилась новая головная боль.
Окончание доверенности на управление активами не за горами, а если не удастся стреножить Крота, и тот сумеет выйти на ее след, могут возникнуть проблемы.
Стоит только ему заставить хозяйку фирмы по достижении совершеннолетия, в соответствии с законодательством страны, где оформлена собственность, этим возрастом считается двадцать один год, и тогда валить Крота станет весьма проблематично. Поскольку желание отомстить вступит в противоречие с делом.
Смирнов загасил сигарету: Отмороженный десантник... Совсем не к месту. - Он с непонятной четкостью припомнил изодранное лицо Бугрова. - Хорошее лицо, простое. Стоп. Сработала фотографическая память оперативника. - Он пододвинул служебный ноутбук и набрал фамилию. Недолго подумав, мощная машина выдала
установочные данные на Бугрова, являющегося активным членом устойчивого преступного сообщества, занимающегося...
Впился глазами в лицо. - Ого? Как так? Потер лоб, пытаясь понять, в чем тут фишка. Косяк, в натуре... - Нажал кнопку распечатки фото. - Никакого шрама на мордатой физиономии нахального вора не было. Да что шрам. Лицо избитого вовсе не походило на имеемое в картотеке изображение.
И кого это я вербовал?- Поинтересовался сам у себя оперативник секретного подразделения по борьбе с организованной преступностью ФСБ, майор Смирнов, внедренный в систему МВД для реализации узкоспециальных задач конторы.
Это в кино, и то, повинуясь воле и задумке режиссера, внедренный в окружение бандитов разведчик вызывает всеобщую симпатию и приязнь. Умудряясь оставаться "незамазаными" в их темных делишках, он легко водит за нос всех своих неприятелей. Увы, в жизни все куда более жестоко. Будь ты хоть трижды умнее и находчивее бандитов, никто не подпустит внедренного в преступное сообщество близко к себе, коли появится хоть малейшее подозрение в его чистоплюйстве или нежелании участвовать в общем деле. Да оно и понятно. Лишь повязав сообщника пролитой кровью жертв, они могут надеяться, что в опасный момент их подельник не сдаст всю капеллу в обмен на свою безопасность или свободу.
Потому и не было в действиях полковника Смирнова ничего странного. Ежели ты коррупционер и иуда, будь добр соответствуй. И одними рассказами или демонстрацией внешних проявлений неизвестно откуда возникшего достатка тут не обойтись. Извечная проблема внедряемых агентов решена уже давно и радикально. В спецслужбах сидят не дураки, и отлично понимают: заслать человека под прикрытием и ждать, что он сумеет остаться законопослушным гражданином, неразумно. Другое дело, что агента желательно все же не допускать к самому краю. Ибо кто знает, сможет ли перевесить принесенная им польза те преступления, на которые тому придется пойти.
А еще проблема в том, как влияет этакое насилие над волей и принципами вкупе со своеобразной индульгенцией на самого агента. Нормальный человек не может испытывать удовольствия от преступления, но кто знает, как меняется психика человека, вольно, или невольно ставшего преступником.
Иными словами, нарисовать образ борца с преступностью одной или даже двумя красками задача изначально невыполнимая.
Рассуждения эти хороши для сидящих у телевизора зрителей, а вот для того, кто по собственной ли глупости, или по стечению обстоятельств избрал для себя столь трудное ремесло, они просто опасны, а временами губительны. Решить нужно раз и на всегда, чтобы не метаться в сомнениях каждый раз когда приходится стоять переел нелегким выбором.
Мог ли знать Александр Смирнов, старший лейтенант морской пехоты, когда его вызвали на беседу в кабинет с неприметной, крашеной серой краской дверью, о том, какие испытания и сложности подбросит ему эта встреча, возможно, сделал бы все, чтобы избежать ее. Но, как говорится, знающие прикуп живут куда южнее, чем располагался особый отдел дивизии, расквартированной на самой окраине громадной империи. А тогда бравый морпех расправил складки затянутой ремнем черной тужурки, и шагнул на встречу с неизвестностью.
После было всякое. И удивленные взгляды сослуживцев, и презрительные командиров, искренне считавших его ушлым приспособленцем, да всего и не упомнить, однако выручала его твердая вера в правильности выбора.
Что бы тебя сочли достойным, мало сказать, мол, я ренегат и сволочь. Нужно еще доказать это всеми своими поступками. Не легкий запашок гнили должен исходить от предателя, а густой выхлоп.
В начале он и впрямь искренне удивлялся тому количеству ухищрений, на которые пришлось пойти разработчикам. Понимание пришло позднее. Внедрить агента в систему, где недоверие считается нормой, а дотошность в оценке введена в степень возможно куда сложнее, чем забросить в чужую страну.
Да и как, если рассудить здраво, должны поступить специалисты в таком случае. Направить молодого специалиста, окончившего ФСБшное училище? Или завербовать уже состоявшегося сотрудника? И в том и в другом случае провал возможен куда скорее.
Человек живет не в безвоздушном пространстве. И если кандидат засветился в структуре большого брата, то опытные сотрудники славных органов это рано или поздно узнают. А вербовать? Увы, здесь куча своих нюансов. Человек оброс связями, показал себя. И самое главное, если он честный мент, как говорят в органах, то у него уже есть репутация, ломать которую чревато вопросами. Ну и наконец, агент нужен не через двадцать лет, а в обозримой перспективе. И не на уровне участкового, а в куда более высоких чинах. Потому и рос капитан, перескакивая через звания и шагая по головам сослуживцев. И молчаливо сносил глумливые ухмылки и откровенное презрение окружающих.
Хоть как-то сумел отойти душой, когда для возникла необходимость поехать в командировку. И хотя кураторы старались обезопасить его нахождение в горячей точке, сумел оторваться. Опыт и знания пригодились. Воевал без глупой горячности, но все же сумел выплеснуть накопившуюся злость. А после все вернулось на свой круг. Временами он с некоторой опаской замечал, что уже вполне освоился с личиной беспринципного мерзавца, а учитывая незримое прикрытие от всевозможных проверок и жалоб, даже и почувствовал некоторое удовольствие и вкус в безнаказанности.
Но время идет. Крутящие левые дела сотрудники его уже не опасались, и если у кого-то из сослуживцев, попутавших рамсы и случались проколы, после которых они отправлялись в столь нелюбимую всеми сотрудниками органов Нижнетагильскую область, то никто и думать не мог что в их неприятностях виноват именно Тихий. Сидя на нарах они лишь с бессильной завистью рассуждали о несправедливости судьбы, когда их мелкие шалости наказывались куда сильнее, чем беспредел полковника Смирнова.
Работа его не ограничивалась лишь прореживанием ментовского сообщества. Глухие сплетни о продажном полковнике естественно доходили и в криминальный мир. Поэтому дружеские отношения с ним стремились завязать и откровенные авторитеты, и не менее авторитетные предприниматели. Считая весьма полезным такое знакомство, денег на прикормку не жалели.
Смирнов лихо стриг всех, помогал, кому считал нужным, иногда и прикрывал от карающего меча закона, но странное дело, по итогу почти все из имевших неосторожность свести с ним более-менее крепкую дружбу - сотрудничество, заканчивали плохо. И не всегда посадка на долгий срок была для них самым неприятным. В большинстве случаев итогом становилась непонятная ситуация с кем либо из конкурентов, заканчивающаяся крутым "толковищем", и как правило могильной плитой. Впрочем, мысли связать столь неявное совпадение с участием коррумпированного мента, ни у кого возникнуть не могло.