Мемуары мертвого незнакомца

– А ты все как мальчишка, – хмыкнул он. – Да красивый такой… Что с носом сделал?
– Сломал, пришлось оперировать.
– Кольца на пальце не вижу. Не женат?
– Нет. А ты?
– Смеешься? – криво усмехнулся Зура. – Кому я нужен? – Он поднял стакан и поднес ко рту, но Давид остановил его:
– Постой, а тост?
– На хрен! – по-русски рыкнул брат и опрокинул в себя чачу.
Дато сделал небольшой глоток и отставил стакан. Пить он больше не хотел. И так за сегодняшний день влил в себя дикое количество алкоголя, да еще и разного намешал. Завтра голова будет чугунной.
– Как ты живешь, брат? – спросил Давид.
– Нормально.
– Все пишешь?
– Нет.
– Даже для себя?
– Тем более для себя. На продажу я бы написал. Да никому это не нужно.
– Чем же на жизнь зарабатываешь?
– Грузчик я.
Так вот откуда литые мышцы! Раньше-то Зура тяжелее кисти ничего в руках не держал.
– Много пьешь? – полюбопытствовал Давид. Живот у Зураба был характерный. Такие обычно не у обжор вырастают, а у любителей алкоголя. Особенно пива.
– Не так чтобы очень… Как все!
– С каких пор тебя стало это устраивать?
– Что именно?
– Быть таким, как все.
Он не ответил, вместо этого выпил.
– Надеюсь, ты не хочешь здесь переночевать? – спросил Зура после.
– Нет. Я остановился в отеле.
– В пятизвездочном, конечно.
– Нет, в четырех…
Давил встал, подошел к дивану, над которым висела картина. Море, горы и парусник, плывущий по лунной дорожке и готовый с ней слиться. Сунув руки в карманы, Дато стал всматриваться в морской пейзаж. В детстве он мог подолгу этим заниматься. А все потому, что постепенно картина оживала. Кораблик начинал скользить по волнам, растворяясь в лунном свете, и скрывался за горизонтом или… взмывал в небо?
Сейчас волшебства не произошло. Воображения взрослого не хватило для этого. Но Давид отметил про себя, что пейзаж все равно ему нравится. Хорошо написан.
– Больше не рисуешь? – бросил он через плечо.
– Нет.
– Зря. У тебя талант. Мог бы продавать картины на улице. Я видел: на площади Свободы сидят художники со своими работами. Помнишь, я толкал там твои пейзажи? Только тогда площадь носила имя Ленина. Но меня гоняли менты. Теперь же все официально, насколько я понимаю…
Зура молчал, и Дато обернулся, чтобы посмотреть ему в лицо. Но тот стоял спиной к нему. Давид решил, что снова пьет. Зураб стоял у стола, оперевшись на руки. Голова опущена на грудь. Плечи подрагивают…
Плачет?
– Брат! – окликнул его Дато. – Что с тобой?
Зураб обернулся. Глаза сухие, рот искривлен…
Он смеялся!
– Ты ничего не понимаешь, да? – заговорил он. – Как мы тут жили все это время и как сейчас живем? Свалился со своей радужной планеты в скафандре, сшитом из лепестков-лейблов, и думаешь, ах, как тут здорово! А тут не здорово, инопланетянин! Здесь под зеленой травой выжженная войной земля, за красивыми фасадами – руины, за улыбками людей боль…
– Все же зря ты перестал писать, – спокойно заметил Дато. – Скафандр из лепестков-лейблов – сильно сказано. Опять же твоя любимая тематика – фантастическая. Ты остаешься верен любимому жанру. Только об одном забыл, брат, ты тоже мог улететь с этой планеты на другую. И сделать ее радужной. У тебя было больше шансов, чем у меня.
– Зачем ты приехал?
– Соскучился по родному городу…
– Не в Тбилиси – сюда! – грубо перебил его брат.
– Ты не дал мне договорить, – поморщился Дато. – Я соскучился по родному городу, улице, дому, двору, квартире. По прошлому своему… – И добавил с запинкой: – Частью которого являешься ты…
– То есть ты был уверен, что застанешь меня здесь?
– Нет. Ты мог быть где угодно. Но я знал, что еще год назад ты проживал в этой квартире.
– Откуда?
– Я долго готовился к поездке сюда. Морально, я имею в виду. Но как только планировал ее, сразу какие-то дела наклевывались. Их можно было отложить. Но я хватался за них, чтобы найти причину не поехать. В прошлом году я решил и забронировал билеты. А еще попросил одного из своих друзей-грузин, не потерявшего связи с родиной, узнать, кто сейчас живет в нашей квартире. Сообщили, что ты. Спросили, хочу ли я узнать подробности о тебе. Я ответил отрицательно. Думал, что у тебя все хорошо.
– У человека, живущего в такой хибаре, разве может быть все хорошо? – фыркнул Зура.
– Я не знал, что тут все по-прежнему. Наша улица – одна из артерий сердца Тбилиси. То есть район – супер. Дом старинный. Над аркой даже мозаика девятнадцатого века сохранилась. Это офигеть, как круто, жить в историческом центре в доме дореволюционной постройки. В Москве, как и в тех европейских столицах, где я бывал, это могут себе позволить только богатые люди. Я думал, тут все отреставрировано, перестроено, обновлено в техническом плане. Как на Руставели, например, или у бань. Я прогулялся по улицам. Красота кругом.
– Я не зря сказал, что за фасадами скрываются руины, – пожал мощными плечами брат и вернулся к основной теме разговора. – Почему же ты не приехал в прошлом году? Опять струсил?
– В тот раз нет. Не получилось реально.
Зураб даже не стал делать вид, что поверил. Он сел за стол и выпил еще чачи. Дато видел, что он вливает ее в себя через силу, не получая удовольствия, хлещет виноградный самогон. И ведь не законченный алкаш. Те пьянеют мгновенно. А Зураб чуть захмелел и продолжает накачиваться…
Неужели приезд брата так его взбудоражил?
– Я скоро уйду, – сказал Дато. – Но хочу спросить перед этим…
Густые брови Зуры взметнулись вверх.
– Если б я захотел остаться у тебя, ты бы меня выгнал?
– А… Вот ты о чем… – Он покосился на бутылку, но пить не стал. – Выгнать не выгнал бы, но… Убедил бы тебя тут не оставаться.
– Причина?
– Мне тебя положить некуда. Знаю, по законам гостеприимства я обязан уступить тебе постель, а сам лечь на полу, но у меня спина надорвана, ей комфорт нужен.
– А что с остальными кроватями? Их было три.
– Две, деревянные, я давно сжег, когда мы тут без света и тепла сидели.
– А железная?
– Занята.
– Так у тебя… Кто-то?.. – Дато указал на закрытую дверь соседней комнаты.
– Да.
– Что ж… Мне пора.
– Не спросишь, кто занял нашу мальчишескую спальню?
– Думаю, это не мое дело.
– Ошибаешься. Это дело и твое тоже.
– Не понял…
– Сейчас поймешь.
С этими словами Зураб шагнул к двери и открыл ее.
Это была их детская… Дато помнил каждый ее сантиметр. Именно сантиметр, потому что комната была крайне мала. Десять квадратных метров от силы. В квартире Давида сейчас ванная больше, и ему в ней порой не хватает места. А в детской они обитали когда-то втроем. И каждый сантиметр имел значение. Например, Зура мечтал иметь отдельный стол, чтоб рисовать за ним, он был согласен даже на табурет. Если усесться на пол, то можно удобно разместиться, и братья не будут ему мешать (они делали уроки за одним столом, постоянно толкаясь локтями). Не хватало сантиметра, чтобы стол вошел между кроватями, а другого свободного пространства не было.
Но сейчас в комнате оказалось довольно много места. В ней осталась одна кровать и письменный стол, тот самый, за которым они толкались локтями. На нем вместо книг, альбомов и всякого хлама, таскаемого в дом Гиоргием, грудой были навалены вещи: одежда, рюкзак, какая-то котомка весьма потрепанного вида. На кровати же лежал мужчина. А Дато подумал, что у Зуры девушка ночует.
Он вопросительно посмотрел на брата.
– Не узнаешь? – спросил тот.
Дато присмотрелся к мужчине. Лампы они не включали, однако благодаря свету, попадающему из соседней комнаты, лицо можно было рассмотреть. Черты правильные, привлекательные. Но общее впечатление не самое приятное. Лицо уж очень сильно осунувшееся, напряженное даже во сне. Как будто человека, лежащего на кровати, терзают какие-то страшные воспоминания или физическая боль, не отпускающая ни на миг. Дато не знал, кто это.