Она так долго снилась мне...

Мне было всего два года, когда отец ушел от нас, чтобы начать жизнь с чистого листа. Я на него не в обиде. Чтобы обижаться на человека, нужно его любить, нужно знать, каким он был прежде и каким стал. А у меня не сохранилось о нем ни одного воспоминания. Всего-навсего несколько фотографий, на которых незнакомец с грубым лицом, кажется, уже обдумывает свой уход. Но зато я в обиде на мать — за то, что она столько места и времени в нашей жизни отдала этому незнакомцу. Она постоянно молчаливо замыкалась или рыдала и билась в истерике, а мы с сестрой Амандиной избегали ее в эти моменты и прятались по своим комнатам. Амандина учила уроки, я читала книги.
Школа мало для меня значила и мало чему научила. Я была не слишком красива, одноклассники мной не очень-то интересовались. Их взгляды бегло скользили по моему лицу, и я не успевала прочесть в них какого-нибудь выраженного отношения, какого-то суждения, способного объяснить мне, кто я такая и чего стою.
Я росла, представляя себя другим человеком в другой жизни. Не той, ранимой и незаметной, краснеющей девчушкой, которой была в настоящем. Нет, мои мысли путешествовали по другим мирам, в основном в будущем, где со мной происходили всякие замечательные истории. Я жила в другом доме, с другой матерью и сестрой. Иногда с отцом. Но чаще всего в мечтах я оказывалась рядом с прекрасным принцем, он любил меня, и слова его ласкали мою душу, руки его следовали линиям моего тела, губы учили наизусть черты моего лица.
От юности в памяти остались только бесконечные мечты и череда каких-то нелепых событий.
Мои самые давние воспоминания застают меня у себя в комнате — в осажденном бастионе, где я скрываюсь от истерички-матери и сердитой, вечно злящейся на меня сестры. В руке у меня книга. Роман о любви. Одинокая юная девушка, одинокий юный красавец, любовь с первого взгляда… Глаза мои бегают по строчкам, я вся дрожу, я тихо улыбаюсь. Я счастлива.
Говоря иначе, я с самых ранних лет купалась в теплых розовых волнах слащавого романтизма, который вдосталь насыщал меня призрачным счастьем, но при этом мутил мой рассудок и загромождал воображение химерами.
Вступив в юношескую пору, я отыгралась. Я изменилась внешне, внезапно превратившись в очень привлекательную девушку. Взгляды молодых людей стали задерживаться на мне с интересом. Тогда я поняла, что существую в реальности. И тут же сочла огонь, что зажигался в их глазах, выражением любви, почти признанием. Хотя на самом деле это было всего лишь вожделение, влечение юных самцов. Они смотрели на меня как на добычу, которую нужно завоевать. На легкую добычу, только и ожидающую, чтобы ее завоевали. Наивную девушку, которую легко очаровать, соблазнить и которую так же легко, без сожалений и раздумий, можно покинуть. Девушки ненавидели меня за то, что я была хороша собой и при этом так доступна, а мужчины не высоко ставили, но я все никак не могла отказаться от представления, что каждый заинтересованный взгляд вызывала моя неповторимая индивидуальность, и ничто иное.
Я с упорством утопающего, цепляющегося за соломинку, держалась за эту идею.
Разочарования ничему меня не учили. Если приятель бросал меня, я винила во всем себя самое. Это я была глупа, неостроумна и недостаточно красива, чтобы его удержать. Конечно, я сгущаю краски. Некоторые мои дружки привязывались ко мне сильнее, чем остальные. И я любила их за это еще больше. Но всем я в конце концов надоедала. Надо сказать, со мной было не больно-то весело. Восторженная, приставучая, способная задушить своей любовью девушка — в наше-то время, когда в моде цинизм, раскованность и свободные отношения! Что нужно сказать мужчине, чтобы заинтересовать его? О чем говорить с ним, чтобы он не соскучился? Я обходилась тем, что бросалась им на шею, улыбалась их шуткам, потворствовала их прихотям. В объятиях мужчин я словно путешествовала по волнам, даже если знала, что на следующей пристани меня высадят.
Я решила избрать профессию медсестры и поступила в школу на улице Рейи, в Двенадцатом округе. Переехала в общежитие. Студенческая жизнь мне нравилась. Я чувствовала, как превращаюсь в настоящую женщину, живую и свободную, как становлюсь хозяйкой своей жизни. Двенадцатиметровая комната может показаться огромной, если дверь из нее открывается в жизнь.
В этом самом студенческом общежитии я познакомилась с Эльзой. Она училась на косметичку, оканчивала последний курс. Эльза, кругленькая, подвижная маленькая блондинка, была взбалмошной, остроумной и улыбчивой, порой ее веселье било через край, и это слегка утомляло. Она считала, что толстовата и простовата, поэтому старалась скрасить эти недостатки с помощью сексапильных одеяний и слишком яркого макияжа. Мне она казалась хорошенькой, очаровательной и милой. Но мужчины обращали внимание лишь на то, что она хотела показать. Она говорила, что завидует моей стройной фигуре, глазам и улыбке, и ругала за неумение этим пользоваться. Я позволяла ей хлопотать над моей внешностью, делать мне прически, наряжать и красить — но без свойственных ей излишеств.
Как и я, она хотела быть любимой, как и мне, ей вечно не везло, и это постепенно скрепило нашу дружбу. В конце концов, мы решили уехать из общежития и снять на двоих маленькую квартирку.
Первое время мы постоянно развлекались. Эльза приехала из провинции, ее манила столичная жизнь, хотелось везде побывать, все посмотреть, повеселиться на всех праздниках, познакомиться со всеми мужчинами. Она-то рассматривала эту череду приключений как восхождение к успеху, доказательство собственной неотразимости и обещание светлого будущего, а что касается меня, то каждый новый неудачный роман словно разрушал какой-то краешек мечты, лишал меня сил любить дальше.
Амандина ушла из дома спустя несколько месяцев после меня. Она познакомилась с управляющим какой-то фирмы и уехала с ним на другой конец Франции. Она звонила мне каждую субботу во второй половине дня, в одно и то же время, рассказывала о своей квартире, о работе в администрации, о том, что хочет ребенка. Затем, чтобы полней почувствовать удовлетворение от своих успехов, она принималась копаться в моей жизни, как плохой полицейский обыскивает цыганский притон — с презрительной, брезгливой иронией. Ее настырные вопросы вскрывали подноготную моих жизненных устоев: будущая работа несовместима с семейной жизнью, подружки — легкомысленные оторвы, любовники задерживаются ненадолго и вообще гнусные типы, а сама я совершенно безответственная. Мать я навещала раз в месяц. И с каждым разом она казалась мне все слабее, дряхлее и меньше ростом. И все более унылой, ведь теперь она потеряла еще и дочерей. Зато, когда я появлялась, она гораздо сильнее проявляла любовь ко мне. Нужно было уйти из дома, чтобы она наконец обратила на меня внимание.
Я попала на стажировку в отделение «Скорой помощи» больницы «Некер».
Для меня больница всегда была и до сих пор остается странным и таинственным, почти волшебным местом, где пространство опережает время, а слово «жизнь» приобретает первоначальный смысл, обнажающий ценности и приоритеты. Ритм здесь тоже иной, чем в повседневной жизни, движения более плавные, шаги мягче, звуки словно приглушенные. Каждый ощущает невероятный накал чувств, осознает, насколько высоки здесь ставки — на кону человеческая жизнь. Человеческие трагедии придают существованию смысл, сплачивают семьи, оживляют забытые чувства. Страх изгоняет все напускное и неискреннее, срывает маски, и каждый становится тем, что есть на самом деле: человеческим существом, чувствующим, насколько неуверенно горит в нем огонек жизни, насколько близко он от финальной черты. В этом наполненном мукой закрытом пространстве медицинская сестра оказывается ангелом, который перелетает от постели к постели, облегчает боль, успокаивает, утешает. Со всех кроватей за ней следят внимательные глаза, ловят каждое ее слово, ее улыбку, пытаясь прочесть в них свое будущее.