Первое правило королевы
Татьяна УСТИНОВА
ПЕРВОЕ ПРАВИЛО КОРОЛЕВЫ
Посвящается Людмиле Селивановой.
Такие женщины, подобно комете Галлея,
`оявляются раз в столетие.
Неприятель отражен на всех пунктах.
– Я ответила на ваш вопрос?
Очочки ведущего как-то неожиданно высунулись вперед и блеснули с изящным ехидством.
– О да, – пылко ответил он и, моментально изменив тон с пылкого на интимный, продолжил: – А вот еще говорят… думаю, что многие наши зрители не раз слышали… говорят, что вы каждый день меняете шубы. Это правда?
Инна улыбалась.
– О да, – воскликнула она с бумеранговой пылкостью, – конечно, правда, Гарик!
После чего перегнулась через голубой сверкающий стол и добавила почти шепотом – впрочем, шепот этот отлично был слышен как в наушниках у всей съемочной команды, так и с той стороны экрана, где находилась, как это принято называть, «зрительская аудитория».
– Гарик, – прошептала она, – хочу вам признаться. Я каждый день меняю шубы, бриллианты и мужчин! Только никому не рассказывайте!
Такого ведущий никак не ожидал, да еще под самый занавес. Глаза за стеклами интеллигентных очочков стали растерянными. Вообще Инне было его жалко – взялся, бедолага, интервьюировать знаменитостей, а они вон какие штуки откалывают, черт бы их побрал!.. Попробуй уследи за ними, когда в сценарии у тебя одно, а в эфире выходит совсем другое!
Инна молчала. Гарик решил, что нужно засмеяться, – и засмеялся неуверенно. Она его не поддержала.
– И вы, – заговорил он, – так легко в этом признаетесь?..
– В чем, Гарик? – неторопливо спросила она, и он понял, что на этот раз точно угодил в ловушку.
Ему теперь придется повторить про «шубы, бриллианты и мужчин», а делать этого никак не следовало, наоборот, нужно бы «проехать», «проскочить» опасное место и больше к нему не возвращаться, а он вернулся – сам! – и попал прямо в пасть к беловолосой мегере!
– Э-э, – тоскливо промямлил Гарик и с неуклюжестью слона перешел прямо к следующему вопросу: – Инна, у вас хорошие отношения с губернатором Белоярска?
– Гарик, а у вас хорошие отношения с министром печати?
Нет, все-таки она решила его добить, эта стерва!..
– С министром печати? – переспросил он жалобно. – А почему, собственно… Да нет, у меня с ним никаких отношений нет – ни плохих, ни хороших!
– У меня тоже нет ни плохих, ни хороших отношений с губернатором Белоярска.
– Позвольте, но вы ведь работаете… в администрации Белоярского края, а краем руководит губернатор…
– Но вы ведь тоже работаете на телевидении, а телевидением руководит министр.
– Не напрямую, не напрямую! – Не хватало ему еще, чтобы она затеяла разговор о свободе слова, когда до конца эфира осталось тридцать секунд!
– Губернатор Белоярска тоже не руководит мной… напрямую, Гарик!
Все это было двусмысленно, странно, с подвохами, да еще такими, с которыми он не умел справиться!
Наушник напомнил ему, что пора бы попрощаться, и он с радостью и облегчением проговорил, глядя в черную дыру камеры:
– Сегодня у нас в гостях была Инна Васильевна Селиверстова, руководитель информационного управления администрации Белоярского края. Я прощаюсь с вами до завтра и надеюсь, что мы встретимся вновь в программе «Единственный герой». С вами был Гарик Брюстер.
После чего некоторое время они посидели неподвижно, как сфинксы, улыбаясь стеклянными улыбками – друг другу.
В мониторе завертелась реклама, и голос ниоткуда сказал на всю студию довольно кисло:
– Отлично. Всем большое спасибо.
Даже без этого кислого голоса было ясно, что эфир неудачный.
Ведущий выдернул из уха микрофон. Инна расслабилась – закинула одну ногу на другую. Ноги были безупречные. Она никуда не спешила.
– Спасибо вам, Инна Васильевна, – поблагодарил ее Гарик досадливо. Шнур застрял под пиджаком и никак не вытаскивался.
– Не за что, Гарик, – откликнулась она.
Улыбка была ледяной и сладкой. Гарик поежился, словно это ледяное и сладкое вылилось ему за шиворот.
Подскочили бойкие молодые люди и проворно отцепили от микрофонов Инну и запутавшегося Гарика.
– Э-э, – протянул Гарик, который уже видеть ее не мог, – вас проводит… вот… Сережа.
– Спасибо.
За камерами в сумерках студии возникла продюсерша – средних лет, в брюках и мятом пиджаке.
– Инночка, все получилось отлично! – Много лет никто не называл ее Инночкой, да еще на людях, но на телевидении свои законы. – Немножко в конце… смазано, но это не страшно! Наш Гарик просто чуть-чуть растерялся. Еще раз спасибо, что пришли.
Гарик не «чуть-чуть растерялся», а чуть в обморок не упал, поправила ее про себя Инна. Впрочем, как известно, «чуть-чуть» не считается.
– Мы пришлем вам кассету с записью эфира. Вам нужна запись?
– Хотелось бы.
Она должна посмотреть, где и какие сделала ошибки, да и вообще – как сидела, как смотрела, как отвечала, как выглядела, как была причесана. Она всегда анализировала свои эфиры тщательно, придирчиво и отвлеченно, как будто там, в телевизоре, была вовсе не она, а какой-то другой человек, и этот холодный и пристрастный взгляд всегда позволял ей найти собственные оплошности, учесть и в следующий раз избежать их.
Она изо всех сил старалась не походить на заполошных «государственных» теток, дающих интервью «из нашей студии «Россия», в прическах с начесом, путающихся в словах и не умеющих улыбаться. Она старалась – и ей это удавалось.
Уверенно держась на высоченных тоненьких каблучках, она подошла к краю подиума, на котором помещалась декорация, и, не глядя, протянула руку.
Тотчас же протянулась мужская рука, которая вежливо помогла ей сойти на студийный пол.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарила она.
– Царица Савская, – на ухо свистнул один оператор другому, – королева Марго. Говорят, зараза и стерва – не приведи господи!
– Зато ноги – блеск, – отреагировал коллега, известный ходок по дамской части. – Такие бы ноги, да какой-нибудь кысочке, а они аллигатору достались!..
Они проводили ее взглядами – прямая спина, короткие белые волосы, сужавшиеся на длинной шее, маленькое ухо с бриллиантовой гроздью, тонкий запах сложных духов.
Э-эх!..
Шубы, бриллианты и мужчины, да еще каждый день!.. Вот это баба!..
Выйдя из студии, она первым делом включила телефон. Знала, что за час, который была вне зоны приема, ее наверняка разыскивали десять раз, а может, двадцать, а может, сорок, но проверить автоответчик не успела – телефон зазвонил.
– Инна, я вас провожу, – из-за спины начала было продюсерша, но та ответила быстрой улыбкой и повернулась спиной, что означало – подожди, не мешай.
Звонил муж, два месяца назад превратившийся в бывшего. То есть развели их вчера, а два месяца назад он решительно объявил ей, что «все кончено».
До этого он тоже говорил «кончено», но не уходил, а два месяца назад ушел.
– Привет, – сказал он озабоченно, – ты где? В Москве?
– В Москве.
– Ах да! – спохватился он. – Только что по телевизору видел!
– Ну и как тебе программа?
– Я не стал смотреть, – с готовностью признался он, и она моментально поняла, что телевизор был упомянут специально ради того, чтобы сказать ей, что он «не стал смотреть» – переключил на футбол.
– Ну и как тебе футбол?
– А? – переспросил бывший муж, немного растерявшись. – А, ничего. Все в порядке. Слушай, Иннуль, а где мой костюм? Ну, знаешь, с жилеткой? Что-то я его не могу найти, а Анька, зараза, смылась.
«Зараза Анька» – домработница – смылась неспроста.
«Я его если увижу, Инна Васильевна, – чуть не плача сказала она, перед тем как Инна уехала в «Останкино», – я ему в рожу вцеплюсь! Вам же хуже будет. Отпустите меня, а?!»
Инна ее отпустила, и бывший муж собирал теперь свою часть «совместно нажитого имущества» в полном одиночестве.